Земля обетованная - Феликс Соломоник

Нечестивец

Стали люди жировать,Носы кверху задиратьИ при этом, и при том ещё чваниться.

Унижать стал богатейТех, конечно, кто бедней,А глупцы тех, кто умней, трезвый – пьяницу.

И тогда пришла беда,И добро всё увела.Только зло она одно там оставила.

Разгулялось тогда зло,Поменяла то да сёИ ложь правдой называть всех заставила.

Лишь один был нехорош.Не признал он правдой ложьИ остался дурачок в одиночестве.

Только правду признавал.Правду правдой называлИ к тому же величал её по отчеству.

Много лет и много зимЗло, стремясь покончить с ним,Извелось уже совсем и измучилось.

Всё представило ему —И психушку, и тюрьму.Только он всё песни пел и не ссучился.

Но объявлен приговор:Нечестивца – на костёр,Если только перед тем не покаешься.

Но он правду уважал.Ложь за правду не признал;Лишь одно сказал он злу: – Зря стараешься.

Огонь занялся легко,Пламя взмыло высоко.Так и не дождалось зло покаяния.

От того зло стало злей,Но в толпе среди людейУже кто-то песню пел от отчаяния.

Убегают

Убегают, убегают,Очертания теряют.След их вот, вот, вот растает – только был и уже нет.

Забывают, забываютЛистья те, что опадают,А деревья обретают обелисков чёрный цвет.

Это осень. Дождь несносен.Умерла на небе просинь.Стало серо и угрюмо, не предвидится просвет.

Может быть, что покаяниеДаст нам силы в ожидании,Что весна опять вернется, даже к тем, кто уже сед.

Может быть, но есть сомнениеВ том, что сможет провидениеСотворить такое чудо – так не валяйте ж дурака!

Лучше жить пока живётся,Пока сердце ещё бьётся,Не каясь в том, в чём грешен. Разве есть кто без греха?

Городской мотив

Синий вечер. В ночь луна.Утро ясно и румяно.Всё ещё в объятии сна:Муха спит на дне стакана,

На шкафу мурлычет кот.Снится рыжему сметанаИ звучит ночной аккорд —Храп хозяина с дивана.

Бедолага не дошёлЭтой ночью до кровати,Зацепив ногою стол,Он упал совсем некстати.

Слава Богу, что диванПринял рухнувшее тело.То счастливый жребий дан,Провидение пожалело?

Но всё ярче утра светИ ночные гаснут звуки.Фон иной, другой сюжетИ другие бяки-буки.

Дворник – первый лиходей,Об асфальт скребёт лопатой.Ну не жаль ему людей,Видно скудная зарплата.

Скулы сводит скрежет тот.Здесь проснётся даже мёртвый.В злобе перекошен рот,Посылающий всё к чёрту.

Тут раздался в унисонГрохот мусорного бака,Завизжал где-то клаксонИ затявкала собака,

Грузовик прогрохотал,Ложка звякнула в стакане,Пробудившись, город встал.С добрым утром, горожане!

Кто дверь закроет за тобой?

Всё так внезапно происходит,Так неожиданно, так вдругИ изменяются в природеИ цвет, и вкус, и даже звук.

Сперва, как данность принимаешь,Как неизбежность или рокИ с легкой грустью провожаешьВсё, что уходит за порог.

Со временем чувство потериСтановится ещё острей.За уходящим закрыть двериВсё тяжелей и тяжелей.

Вот сам ты подошёл к порогуИ кто махнёт тебе рукойВ твою последнюю дорогу,Кто дверь закроет за тобой?

Командировка в один конец

Меня с детства туда посылали.Я не с бухты-барахты решил:Пора ехать в те самые дали,Не надеясь на помощь ветрил.

От привычных и с детства знакомыхУлиц питерских и площадейЯ уехал из отчего домаТолько лишь потому, что еврей.

Чтобы там обрести понемножкуРовный пульс и отраду душиИ смотреть, как хлебные крошкиБез попрёков клюют воробьи.

Причитания надзирателя

Черти все зелёныеНадо ж повылазили!И откуда оные,По какой оказии?

Всё в глазах двоится —Раз, два, три… семнадцать.С горя бы напиться,Наливайте, братцы!

Тех, кто в моей памяти,Словно сельди в бочке,Вы со мной помянитеИ на этом точка.

В услужении смертиСутки – небо в клетку.Помогите, черти,Встать на табуретку.

А петля качается —Даже здесь непруха.Надо бы покаяться,Но не хватает духа.

Это от отчаяния,Но, а если честно,Даже с покаяниемЛишь в аду мне место.

Жить нет боле моченьки,Терпежу не стало.Дни мои и ноченьки,Меня всё достало!

В петлю сунуть головуПомогите, черти,Сирому и вдовому,Жаждущему смерти.

Такая жизнь, такие времена

Где нет сомнения, там нет и компромисса.Где компромисс, там мудрые умы.Там, разделяя угол, биссектрисаНе обостряет прочие углы.

Там не дойдёт до драки и сражения,Невинных жертв там не прольётся кровь.Там к старикам относятся с почтениемИ не пустое слово там любовь.

Однако это место на планетеБез точной широты и долготы.Но может быть однажды на рассветеУзрите вы те самые черты.

Возможно всё и невозможно тоже.Мыслей и чувств без меры глубина.Найти и потерять то, что всего дороже —Такая жизнь, такие времена.

Запрягай-ка тройку

Запрягай-ка тройку!Я рублем пожалую —Не хочу на койкеВстречать зорьку алую.

А хочу с прелестницейМчать дорогой снежнойНе с моей ровесницей,А с молодой и нежной.

Но мечта снежинкойНа рассвете таетИ скупой слезинкойПо щеке стекает.

Вот так всегда

За окном лучами солнечнымиИграет утро спозаранку.Так каждый день почти до полночиВыходит солнце на гулянку.

И в пару небо синеокоеЕму без облачной прорехи.Одна земля лишь, тяжко охая,Не рада солнечной потехе.

Всё, что цвело и было зелено,Под солнцем жарким истомилосьИ оттого оно безвременноВ печали желтизной покрылось.

Вот так всегда, что в радость ономуДругому – в слёзы и печаль.А жизнь идёт к порогу новомуЗа далью покоряя даль.

Моя половинка

Где ты та, что мне не встретилась,Долгота и широта.В моей жизни не отметиласьТы единственная та.

Половиночка от целогоСчастья, радости земной.Платья свадебного белогоНе пришлось носить со мной.

С кем-то ты другим повенчанаС половинкой не своей.Но, как истинная женщина,Воспитала ты детей.

В них все чувства, что не спрошеныПоловинкой не твоей.Годы, словно травы, скошены —Так порой среди людей

К сожалению, случается.Что любви не пригубя,Половинки где-то маются.Так же, как и ты, и я.

Женские манекены

Вот они стоят понуро,Груди выставив своиИ не потому, что дуры,Манекены, се ля ви!

И никто из них не скажет:– Эй, прохожий, подожди!А прохожий взглядом вяжетИ скользит по их груди.

Демонстрируют одежду,Шляпки, нижнее бельё.И у них закрыты веждыНа чужое, не своё.

Что ж у них такая участь —Нет ни сердца, ни души,Но зато ничто не мучитНи в изменах, ни в любви.

В деревеньке православной

Началось оно недавно.Точной даты негде взять.В деревеньке православнойОт Москвы вёрст двадцать пять.

Как всегда, в канун субботыМужики за «бутылём»Собрались после работы,Честно скинувшись рублём.

О простом и не серьёзномБыл затеян разговорО царе Иване Грозном,Где там правда, а где вздор.

Завязался спор неслабый.За грудки схватились аж.Доказать друг другу дабыПравоту, пустились в раж.

Набежали с криком бабы,Чтоб унять своих мужей.Хотя пол у них и слабый,Разогнали всех взашей.

На другой раз Пётр ПервыйКамнем преткновения стал.Разошлись от спора нервы,Разразился вновь скандал.

С той поры, ну как сойдутся,Сразу спорят мужики.На своём козлом упрутсяИ опять же за грудки.

Рядом молятся евреи —Чин по чину, как никак,Но, а наши лиходеиМорды ставят под кулак.

Бабы к батюшке ходили,В церкви ставили свечу,По-хорошему просили,Обращались и к врачу.

Никакого результата.Как сойдутся, так опять —Кто кого, аж брат на брата,Слова не успев сказать.

Кто с фингалом, кто с увечьем —Всем досталось мужикам.Угодить уже им нечемСвоим бабам по ночам.

Стало так тоскливо в хате —Есть мужик, а толку нет.Никто бабу не брюхатит —Ни сам муж, ни их сосед.

Взвыли бабы, ажно волки.Вой пером не описать.И решились втихомолкуДелегацию послать.

Не к кому-нибудь, к раввинуЗа советом – чем и какПовлиять им на мужчину,Чтоб сподобился на трах.

– Женщины, сказал раввин,Криком правду не добудем.Тихо! Верьте, хоть один,Но найдем ответ в талмуде.

Не случалось никогдаНикаких проблем с ответом.Потерпите… Оба-на!Вот же он по всем приметам.

И держа талмуд в руке,Рав с иврита переводит,Но на русском языкеОн не все слова находит:

– Перед случкой бугаяНикогда кормить не надо,А бурёнку не доя,К бугаю подставить задом.

От мудрености такойБабы рты пооткрывалиИ довольные домойВоротились без печали.

Тот ответ пришёлся так,Что не спали и не ели.По деревне пошёл трах,Не встречавшийся доселе.

А сойдутся мужикиМолча пиво пьют из кружки.Спорить нынче не с рукиНужны силы для подружки.

Всем доволен млад и стар —Нет нужды ходить налево.Их досуг заполнил дар,Что дала праматерь Ева!

Абусе