Отражения - Мария Николаевна Покусаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы вряд ли увидимся скоро, Шамас, – сказала я, подняв взгляд. – Его высочество Феликс крайне недоволен тем, что я пропустила бал, посвященный Двенадцатой ночи года.
– И требует, чтобы вы сопровождали его на остальных балах? Феликс всегда был капризным мальчишкой, – Шамас рассмеялся и покачал головой.
Я вспомнила, как у меня тряслись руки после недолгой встречи с Феликсом, как я мерзла в его гостиной, и мне захотелось неодобрительно нахмуриться – просто из зависти к этому то ли праву, то ли вольности смеяться над принцами и дразнить волшебников и их ручных птиц.
– Почти, – я заметила, как Ренар поменял положение ног. – Ему нужно представить меня двору Арли, а потом мы должны отправиться в Альбу… Я же говорю, мои роли меняются быстрее, чем я успеваю их осознать и понять, что происходит, – я допила кофе, почувствовав, как царапнули язык частички измельченных специй.
– Тогда за ваш дебют, – Шамас снова приподнял фляжку вверх. – Но что вы забыли в Альбе?
– Принцессу, – ответила я, сощурившись: почему-то мне казалось, что уж Шамас-то должен был это знать и спрашивал даже не из любопытства – а чтобы убедиться в своих догадках.
– Ах, да, принцесса, – Шамас снова рассмеялся.
– Да, я должна стать частью ее свиты.
Я сказала это и замолчала, подумав, что просто повторяю чьи-то слова, не осознавая ни толики стоящего за ними смысла.
– Большая честь для крошки Амелии, – сказал Шамас шутливо, словно уловил мое замешательство. – Получить в свою свиту кого-то вроде вас.
Я удивленно приподняла брови. Ренар фыркнул и повернул голову в сторону, пряча улыбку: уж он-то знал, как я бесилась и как почти час бегала по библиотеке дель Эйве из стороны в сторону, рассказывая ему и Корвину все, что я думаю об этой своей миссии. Оба слушали, как мне показалось, с сочувствием, но советовать что-то не решились.
Феликс, специально или нет, придумал для меня изощренную пытку, за которой, я не сомневалась, будет с удовольствием наблюдать. И, возможно, не только он.
– А вы считаете, что нет? – Шамас, кажется, прочитал все, что было написано у меня на лице. – Вы не цените себя, леди Лидделл, и не вполне осознаёте место, которое занимаете в этом мире.
– Наверное, – согласилась я. – Это довольно сложно, осознать свое место, особенно когда ты не можешь понять, где же оно.
Шамас глубокомысленно промолчал, глядя куда-то в сторону, словно бы старался понять, что же я такое сказала.
– И потом, – добавила я, – в вопросах воспитания и укрощения принцесс я разбираюсь еще меньше, чем в светских условностях.
– Боитесь, что вами будут вертеть, как хотят? – Шамас улыбнулся с каким-то оттенком хитрости.
– Очень, – призналась я.
Феликс так уж точно, и я не удивилась бы, если бы его племянница вдруг оказалась такой же – хитрой, насмешливой и избалованной.
– Не бойтесь, – сказал он. – Я не знаком с Амелией лично, куда уж мне, но я немало слышал о ее семье, пока жил… вы помните, где, – Шамас посмотрел на меня так, как смотрят на заговорщика, знающего твою особую тайну. – Так что если вы согласитесь задержаться на еще одну чашку кофе, я расскажу вам хорошую историю.
Я бросила вопросительный взгляд на Ренара, не зная, как поступить и сколько еще времени было у нас в распоряжении, и тот кивнул.
– Мы можем задержаться до темноты, господин Раферти, – сказал Ренар. – И даже чуть дольше, если вы разрешите нам одолжить у вас фонарь на обратную дорогу.
***
На гербе старшего сына Короля сиял, окруженный венком из дубовых листьев, золотой силуэт благородного оленя.
Олени преследовали Амелию с самого детства – не только на гербе, украшающем все, чем она владела. Их головы смотрели на Амелию стеклянными глазами со стен в охотничьем домике отца, где они с матерью как-то провели три невероятно скучных часа, потому что у Амелии разболелся живот и леди Катарине пришлось отказаться от наблюдений за охотой на лис. Олени украшали посуду и мебель, светильники и зеркала. Узор вышивки, похожий на оленьи рога, вился по вороту платья, которое Амелия получила на свой седьмой день рождения.
Ради такого ее привезли в Арли, в большой и светлый город, который казался Амелии почти сказочным, ослепительным и чужим. В Арли были реки и камень, стекло и мрамор, блеск зеркал и украшений, а еще там был Король и его Королева. И два их сына, два брата отца Амелии, принца Фредерика: у них обоих были такие же, как у Амелии и ее сестры, Кармиль, волосы цвета бледного золота.
Один из двух этих принцев бывал в Арморике и помнил принцесс. Он смотрел на Амелию, улыбаясь тепло и лукаво, говорил с ней, задавая вопросы и отвечая на те, которые задавала Амелия, будто бы рядом с ним была не маленькая девочка, только недавно научившаяся писать свое имя без клякс и ошибок, а кто-то равный и интересный.
Амелия не думала о нем как о ком-то взрослом, как о своем дядюшке.
Но и о Короле, живущем в прекрасном Дворце-на-Острове, она не думала, как о дедушке. Он был чужаком.
Холодным, недоступным, прекрасным чужаком, окруженным золотом, мрамором и бархатом. Впрочем, отец Амелии был точно так же далек от нее. Она не знала, правильно это или нет, да и не нужно было это знать: у Амелии была мать, у Амелии была Кармиль, у Амелии была добрая нянюшка, сказки и лес, окружавший их дом.
Красивый, глубокий, полный тайн лес. Парк вокруг Дворца был, конечно, тоже красив, но с лесом сравниться не мог. Амелия была рада уехать из города.
А потом однажды принца Фредерика не стало – нелепая, ужасная случайность, как говорили придворные дамы, прикрывая притворное изумление и жалость веерами. Охота, единственная страсть кронпринца, куда там власти или жене, забрала его жизнь так же, как он забирал жизнь оленей и лисиц, волков и фазанов.
И герб с золотым силуэтом оленя
