Единственная моя - Ольга Тимошина

Теперь жизнь ее была определена окончательно и бесповоротно. Они стали готовиться к свадьбе.

Празднование проходило в Москве, в ресторане восточной кухни. Их окружали сотни незнакомых Вике людей, которых она никогда в жизни не видела, но которые обнимали и лапали ее, называя семьей. Со стороны ее семьи были только родители, забившиеся в угол стола, с ужасом наблюдая за этим веселящимся табором, тараторящим на чужом языке. Они расписались по закону ее государства. Теперь должна была состояться еще одна свадьба, но уже на родине Хасима, по традициям его страны. Она еще не знала, какой сюрприз ждет ее там.

Вика очень боялась встречи с его матерью, ведь та была для него святой. Вика долго готовилась, примеряя одежду и даже духи, но ее страхи были напрасны. Хасим посадил Вику на самолет и, сославшись на важные дела, умчал. «Вот сейчас бы в самую пору и дать деру», – подумала она, но, вспомнив о своем положении, не решилась.

Пожилая деревенская женщина приняла Вику как родную дочь. Она без остановки что-то лепетала на арабском, трогая ее белые волосы и постоянно пытаясь ее накормить. На фоне арабских женщин Викина худоба была почти болезненной. Вике выделили комнату с видом на оливковый сад, если можно было назвать садом торчащие из песка деревья. Вся семья, которую ей удалось наконец-то визуально запомнить только через несколько месяцев, подчинялась обычаям дома.

Представления Вики о жизни арабских шейхов были ошибочными. Она представляла себе дворец с позолоченными куполами, фонтанами и гуляющими по двору павлинами. На самом же деле это был простой дом-мазанка, только очень большой. По двору действительно гуляли животные, только это были не павлины, а кошки, ослы и поросята. Убранство же дома было богатое, повсюду стояли серебряные и золотые подсвечники и блюда с фруктами. Полы были устланы коврами ручной работы с завораживающими взгляд рисунками. На стенах висели картины многочисленных родственников в дорогих рамах. Десятки диванов и кресел были расставлены по всем углам, и сотни цветных, расписных подушек украшали и без того яркий интерьер. Внутренний декор спален был скромным, но очень искусным и роскошным. Кровати были застланы белоснежным шелком, что могли себе позволить только очень богатые люди. У каждой женщины в доме была служанка, в обязанности которой входило купание хозяйки, расчесывание волос и массаж ног. Ту же процедуру с мужчинами должна была совершать жена. Несмотря на принадлежность к богатому сословию, женщины, обвешанные золотом и с огромными перстнями на руках, работали по хозяйству и с детьми, мужчины же большинство времени проводили вокруг гигантского телевизора, отвечающего всем стандартам техники самого высокого уровня, и вокруг постоянно накрытого стола. К удивлению Вики, они постоянно смотрели мировые новости ведущих каналов и были, как сказала бы она, политически подкованы. Время от времени все прерывались на моление. По дому носилось такое количество детей, что Вике казалось, сами родители не знают, чьи это были дети. Все было общее. И по большому счету, никто ничего не делал, все ублажались празднеством бытия, никто никуда не спешил, и было совершенно очевидно, что все получают от этого неподдельное удовольствие.

Несмотря на удаленность дома от цивилизации, большинство сестер и братьев Хасима были хорошо образованы. Многие из них закончили университеты в Европе и Америке. Они говорили на нескольких языках, прекрасно играли в теннис и даже владели искусством верховой езды или фехтования. Один из братьев Хасима был известным врачом и жил в Бостоне, а его старшая сестра, к примеру, блистала на подмостках Лондона. Когда вся семья собиралась вместе и со всех уголков земли в дом слетались дети, братья, сестры, племянники, невестки, тети, дяди и другие из списка генеалогического дерева, во дворе накрывали стол на 100 человек.

Близость к заливу положила основу для увлечения дайвингом. Почти все знали, как пользоваться подводным оборудованием с детства. И, собравшись огромной компанией, они уезжали на побережье, где днем и ночью погружались, изучая подводный мир.

Деньги давали неограниченную свободу и жажду все попробовать и испытать. «Кто бы мог подумать, – удивлялась Вика, – что в доме, со всех сторон окруженном пустыней, живут такие современные и энергичные люди».

Конечно, не все члены семьи были так продвинуты. Некоторые не только не знали никаких языков и никогда не покидали пределов города, но и не умели читать ничего, кроме Корана. Они пребывали в своем мире неведения границ этой планеты, и можно сказать с уверенностью, что были там счастливы. Одним словом, спокойствие, мир и гармония царили в доме Хасима.

Все женщины дома были добры и внимательны к Вике, и только одна бросала на нее взгляды, полные ненависти и зависти. Знаний арабского было недостаточно, чтобы разобраться в ситуации. Вика набралась терпения и пообещала себе все прояснить позже. Дни напролет она помогала по дому, что-то готовила, занималась с детьми и учила язык. Прилетевший через месяц Хасим был поражен ее успехам и талантам.

Поначалу Вика с ума сходила в этом доме, полном чужих людей, но те оказали ей такое гостеприимство, что она даже начала к ним привязываться. Все они потихоньку становились ее семьей. Она уже начала получать удовольствие от обедов и ужинов, длящихся по 3 часа в окружении как минимум 50 человек. Ей было весело и уютно. Но иногда, лежа ночью в пустой кровати, она с тоской вспоминала о своих приключениях, и ей нестерпимо хотелось сбежать из этой дыры, прыгнуть в любой улетающий отсюда самолет и никогда не оглядываться. Но она чувствовала свой растущий живот и вспоминала взгляд Хашида тогда на кухне с ножом в руке. «Найдет и убьет», – в этом она была уверена точно.

Постепенно ее стали увлекать обычаи этого дома, ее уже не раздражали протяжные голоса молящихся, постоянный детский визг и занудная арабская музыка, целый день доносящаяся из гостиной. Теперь, наконец, у нее было много подруг. По вечерам у кого-нибудь в комнате их собиралось по 20, а то и 30 человек. Они смеялись, болтали и сплетничали, разглядывая журналы с Брэдом Питтом и Орландо Блумом. Женщины делали друг другу прически, разрисовывали руки арабскими орнаментами и наносили макияж. «Как у Пэрис Хилтон», – смеялись они. А когда кто-то из девчонок, как их называла Вика, заваливался в спальню с очередным пакетом из «Ла Перла» или «Виктория Сикрет», они устраивали настоящие танцы со стриптизом под музыку Энрике Иглесиаса, прыгая по кроватям и махая дорогими лифчиками. Эх, знал бы Энрике, какое веселье царило в спальнях скромных арабских девушек… Вика как будто наверстывала пропущенный период ее жизни, в котором не было подруг и задушевных бесед. И лишь одна женщина в этой семье пугала ее. Наконец, в разгар очередного девичника, Вика осмелилась спросить у своей новой сестры о той странной и молчаливой девушке, испепеляющей ее своими зелеными глазами. «А ты разве не знала, – удивилась та, смеясь, – это жена твоего мужа. Абель – его первая жена», – уточнила она.