Волна и Камень - Наталья Нальянова

А если он попал в неприятную историю, с ним случилась беда, несчастный случай? – из недр мыслишки вдруг вырос такой нежелательный вопрос. – Пусть это будут проблемы самого Вилена, ведь он, в конце концов, мужчина, решила она.

Ольга вполне осознавала свои мысли и не смущалась. Гуманисткой и совестью человечества она себя никогда не считала. Да и смущаться уже давно не умела.

В данном случае она руководствовалась необходимостью вывести Соню из того жизненного тупика, в который подруга угодила из-за перипетий жизни и, в немалой степени, из-за действий Вилена.

Она пересмотрела привезенную с собой одежду, украшения, духи. И решила, что именно подарит Соне. Эти вещи были новыми. Она повесила их в Сонин гардероб, имевшийся в спальне, а духи поставила на туалетный столик.

Ей так хотелось помочь подруге всем, чем можно, что она решила подарить ей свою прежнюю автомашину, которую так и не удосужилась продать.

То был маленький японский кроссовер, который долго служил Ольге и был ей привычен. Она так привязалась к нему, что с трудом привыкала к новой большой машине. И теперь была рада, что не отдаст свою любимую машинку в чужие руки.

Ей стало интересно узнать, умеет ли Софа водить. Она еще порылась в ее документах и нашла свидетельство о праве собственности на гараж, просроченные водительские права Сони. И никаких сведений, есть ли у нее сейчас машина.

Ольга решила, что машины нет. Но теперь они будут ездить друг к другу часто, и личный транспорт Софе просто необходим.

И долго ли им удастся так ездить, с учетом Ольгиной болезни? – почему-то эта мысль в тот момент не ранила её. «Пока моя смерть не разлучит нас», – подумала Ольга. И усмехнулась, разглядывая себя в большом зеркале.

Она снова задумалась о том, как ей хочется, чтобы операция прошла успешно и Соня быстрее вернулась домой.

И пусть новый нос будет выглядеть органично на лице Сони и впишется в ее облик.

Новый нос Сони не выглядел совершенным. Увидев его, Ольга облегченно вздохнула.

Хирург изменил только кончик носа. Теперь он был ровным, без прежнего загиба вниз. И только.

Врач не сделал кончик носа идеально округлым, или слегка вздернутым. Не изменил форму крыльев носа и его толщину. Изменение было минимальным по объему операции.

И грандиозным – по эстетике лица. Этот нос шел Соне. Выглядел естественно, как будто был её собственным, природным. Как будто врач просто дал ему возможность проступить в облике Софы в своем настоящем виде, убрав нечто лишнее, случайное. И другие черты лица выглядели теперь по-иному.

Стали видны густые брови Софы, пушистые ресницы, высокие скулы, с крохотными, едва заметными впадинками под ними, делавшими лицо очень женственным. И открылись Сонины полные губы, которые часто изгибались в легкой улыбке. При этом лицо выглядело милым.

А Соня, снова надев на нос повязку, вдруг сказала:

– Ну, теперь-то ты, наконец, можешь рассказать мне, что с тобой случилось?

Ольга замерла. Нет, так внезапно она не могла всё рассказать. Боялась, что расплачется от жалости к себе. А это непростительная, можно сказать – позорная, слабость.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я уволилась с работы. Живу одна. Вспомнились мне наши юные годы, и я решила встретиться с тобой…

– Прости, – обняла ее Софа. – Ты когда-то была такая рациональная. Вот я и подумала, что только нечто экстраординарное может заставить тебя приехать в гости. Вижу, что ты изменилась. А я повела себя нетактично.

– Да ладно, давай лучше о другом. – Ольге было неловко. Она поискала новую тему.

– А с Инкой Крониной ты контактируешь?

– О-о! Мы общались, пока она не закосила совсем, – невесело рассмеялась Соня.

– Поясни, что это значит, – улыбнулась Ольга.

– Месяц назад я ее видела по местному телевидению. Она сидела на заборе с транспарантом в руках. И её стаскивал вниз полицейский. Это был несанкционированный митинг. Да, спасибо тебе за помощь. – Она чмокнула Ольгу в щеку. – Мне приятно, что ты приготовила еду и убрала квартиру.

– Так Инна ушла в политику? – удивилась Ольга.

– Не ушла, а ударилась, – снова улыбнулась Софа.

– А отчего это? – поразилась Ольга.

– Ну, с годами, у нее выработалась такая потребность. В итоге жизни, так сказать.

– Хобби такое, что ли? – Ольга не могла понять, как можно тратить жизнь на митинги и сидение на заборе с транспарантом. – Может у нее жизнь тяжелая? Бедность, неустроенность, нет любимого дела?

– Бедности точно нет. Она живет со своим Веничкой вполне обеспеченно. Работает в администрации города. Сын у них программист, работает по контракту за границей. Сама Инна ездит на дорогой машине. Выглядит, правда, не очень. Не ухаживает за своей внешностью. Носит смешные очки и не стрижется, не красится. С Веничкой у них договор о совместной жизни. Чувств, мне кажется, не было никогда, а привычка так сильна, что не могут расстаться. Она посещает всякие сборища, критикует власть. И при этом сама к ней принадлежит. Вот такой парадокс.

– И за критику власти её не увольняют? Разве лояльность не обязательна при такой работе?

Конец ознакомительного фрагмента.