Счастье обретения - Джоанна Лэнгтон

— Домой… куда же еще? — ответил Анхел. При слове «домой» Эмилия внутренне запаниковала. — А где этот дом? — спросил Анхел, нерадостно усмехнувшись, и направился к лимузину. — Придется тебе давать указания водителю, — сказал он Эмилии.

Ну конечно, успокоилась Эмилия, родственники уже все рассказали ему об ее уходе из их огромного особняка, иначе он не прилетел бы сюда. Все так очевидно… Пристыдив себя за глупость, она забралась в роскошный салон лимузина. Но тут ею снова овладела паника. До сих пор все ее мысли занимал сам момент встречи с Анхелом, а как вести себя дальше она не представляла, оказавшись в положении человека, плывущего без руля и ветрил по бурной стремнине.

— Я и сам как во сне. Но ты не волнуйся, дорогая, — тихо сказал ей Анхел и накрыл своей большой ладонью ее судорожно сжатые пальцы. — Сегодня не будем ничего выяснять. Я вернулся. Ты рядом со мной. Пока это самое важное.

Эмилия с изумлением уставилась на него. Наверное, она выбрала не самый подходящий момент, чтобы любоваться им. Но она как будто впервые увидела это красивое мужественное лицо с правильными чертами, этот волевой и в то же время такой чувственный рот, эту ямочку на подбородке… Все было таким родным и таким незнакомым. Анхел всегда был красив, но сейчас его красота получила какую-то завершенность и подействовала на нее магически. Мгновенная реакция тела — жаркий прилив внизу живота, набухшие груди с заострившимися сосками — заставила ее устыдиться самой себя. Ей казалось неприличным и унизительным испытывать желание к мужчине, который грубо отверг ее, когда однажды, набравшись храбрости, она попыталась вернуть его на брачное ложе. К тому же он наверняка и не думал о ней… в этом смысле, внушала она себе, оскорбленная до глубины души глупым поведением собственного тела.

Пытаясь унять одолевавшие ее сумбурные и опасные мысли, Эмилия продолжала неотрывно смотреть на него, отмечая происшедшие в нем перемены. Он похудел, скулы обтянулись почерневшей от загара кожей, было заметно, что он крайне измучен, глаза запали, в них таилась глубокая усталость. Видимо, предыдущую ночь он провел без сна, слишком много ему нужно было рассказать своим родным во время перелета из Аргентины в Нью-Йорк. Но выглядел он так, словно не спал целую неделю. Заострившиеся черты лица в сочетании с напряженным взглядом придавали ему выражение ожесточившегося отчуждения. Легкая утонченная отстраненность всегда ему была свойственна, но теперь ей на смену пришло качественно нечто другое. Это было заметно по его поведению. Он даже не счел нужным в порядке вежливости извиниться перед встречавшими егo людьми, как-то объяснить, свое нетерпеливое желание поскорее уехать с аэродрома. Усилился акцент в его речи, что неудивительно, ведь все эти годы он говорил только по-испански. Анхел всегда отличался высоким интеллектом. Председателем правления банка Фагундес он стал не потому, что был Фагундесом по рождению, как его предшественник на этом посту, родной отец. Его избрали на этот пост, когда ему было всего двадцать восемь лет, потому что он проявлял блестящие способности в банковском деле.

Какое-то время они ехали в полном молчании. Эмилия, вдруг почувствовав исходившее от него непонятное напряжение, осмелилась встретиться с Анхелом взглядом и вопросительно приподняла бровь. Каково же было ее удивление, когда она увидела его горящие глаза, и совсем растерялась, когда он притянул ее к себе и припал к губам в долгом головокружительном поцелуе. Внезапная чувственная близость потрясла Эмилию. Она давно смирилась с тем, что муж считает ее физически не более привлекательной, чем холодильник. Его поцелуй ошеломил ее и возбудил, она стала задыхаться. Анхел тут же отпустил ее. Он покраснел и, бросив взгляд на ее ошеломленное лицо, отвел глаза.

— Извини… Не знаю, что на меня накатило, — тихо произнес он слегка охрипшим голосом.

То же самое, но с долей иронии, подумала о себе Эмилия. Вот только сожалений о том, что произошло, у нее не возникло. Наоборот, он словно оживил ее своим поцелуем, быстрее забилось сердце, живее побежала кровь по жилам, мышцы напряглись, все тело загорелось от вспыхнувшего желания. Как долго ее бедное тело прозябало в забгении! Если Эмилия и смутилась, то только по одной причине: Анхел явно сожалел о своем порыве. Опустив голову, чтобы скрыть горящие счастьем глаза, она уставилась на их по-прежнему соединенные руки. Наверное, это чисто мужская потребность в разрядке, решила она, пытаясь разобраться в мотивации поступка Анхела, что для нее всегда представляло большую трудность. К какому бы суждению она ни пришла, оно оказывалось ошибочным, Анхел всегда ставил ее в тупик.

Он нежно сжал ее ладонь.

— Ты не обиделась?

— Нет…

Вечно рефлексирующая, она ограничилась однозначным ответом, а на самом деле ей хотелось сказать: «Если бы ты чаще так целовал меня…» Но для этого ей не хватало ни нахальства, ни веры в свою женскую привлекательность. Когда-то она сделала отчаянную попытку спасти их брак, преодолеть возникшую между ними отчужденность и потерпела сокрушительное фиаско. Это случилось незадолго до его отъезда в Латинскую Америку. Анхел отверг ее, сказав, что больше не нуждается в ее супружеских услугах. Больше всего тогда ее ранил злой сарказм, с которым он произносил слова, сделавшие ее самой несчастной женщиной на свете.

Эмилия молча взяла его ладонь в свою и заметила, во что превратились его некогда красивые ухоженные руки — шрамы, обломанные ногти… Она перевернула ладонь — сплошные мозоли, как у человека, постоянно занятого тяжелым физическим трудом.

— Нелегко будет моей маникюрше, — усмехнулся Анхел.

— Но… но почему?..

— Больше трех лет я проработал в каменоломне почти без выходных.

— В каменоломне? — переспросила Эмилия Острое чувство сострадания пронзило ее. Каменоломня… Анхел, ворочающий камни? Ей казалось это таким невероятным, чудовищным.

— Военные посадили чуть ли не четверть всего населения, а страна бедная, кормить их как-то надо. Вот всех и заставили трудиться на тяжелых работах, чтобы не были в тягость экономике.

Эмилию потрясло спокойствие, с которым Анхел говорил об этом, и ее переполнило негодование.

— Каменоломня… — бормотала она. — Твои руки… твои красивые руки…

— Господи! Я был счастлив, когда нас выводили из переполненной зловонной тюрьмы, где можно было задохнуться, на работу. А красивые руки? Да Бог с ними, что я модель что ли?

Слезы слепили ей глаза. Эмилия подняла его руку к лицу и поцеловала в ладонь. Говорить она нe могла и не смогла бы объяснить, почему она это сделала, даже ради спасения собственной жизни. Все вышло само собой. Воцарилось тяжелое молчание, от которого хотелось кричать и плакать. Анхел отнял у нее свою руку. Подняв голову, Эмилия встретила упорный взгляд его потемневших глаз и покраснела.