Развод (СИ) - Малиновская Маша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам приносят и ставят на стол закуски: брускетту с лососем и авокадо, канапе с бородинским хлебом, овощи, капрезе и закуски из рыбы. Гордей обожает рыбу в любых вариантах, и едва тянет, чтобы положить себе в тарелку, его тут же опережает Рита.
— Надо же, я тоже обожаю сёмгу! Хотела положить себе, и тебе заодно положу.
— Спасибо, Рита, — кивает он, озадаченный такой прыткостью. — Но я и сам бы мог.
— Да мне не сложно, — она вся аж светится, а мне становится противно. Неужели она правда считает это нормальным?
Ну то есть формально он, конечно, свободный мужчина. Но я грешным делом думала, что оказывать знаки внимания мужу подруги, пусть и бывшему, это моветон. Однако, похоже, не для всех. Рита, пожалуй, решила, что Гордей — бесхозный котёнок, требующий ласки и заботы.
Как там она сказала — такими мужиками не разбрасываются.
Замечаю удивлённый и даже смущённый взгляд Даши. Она будто извиняется за всю эту ситуацию. Но ей не за что просить прощения.
Мы поднимаем второй бокал, за ним третий. Обычно я не налегаю на алкоголь, но сегодня мне хочется. В пределах разумного, конечно, но всё же.
Даша и Георгий рассказывают о своём последнем путешествии в Малайзию, говорят, что теперь мечтают побывать на ледоколе на круизе в Арктику.
— Но это позже, сейчас нам предстоит влиться в рабочий процесс в Турции, — остужает планы мужа Даша.
— Конечно, солнышко, — он, не смущаясь, целует её прямо при всех и немного дольше, чем позволяют приличия.
Всегда им в какой-то степени завидовала. Они могут вести себя свободно, раскованно, так, будто мы не взрослые и не в ресторане, а где-то в дворовой подростковой тусовке. Могут держаться за руки, могут поцеловаться в тиииииизасос или посмеяться с только им двоим понятной шутки. И это спустя столько лет брака. Волшебно, что они сумели сохранить это.
— Я хочу танцевать! — заявляет Даша. — Хочу веселиться в кругу друзей, которых мы теперь увидим нескоро. Георгий, попроси, пусть громче включат музыку.
Уже через пару минут он возвращается от музыканта и приглашает жену на танец. Наталья и Сергей тоже поднимаются.
— Ирина, я могу тебя пригласить на танец? — спрашивает сидящий рядом Роман.
А, собственно, почему нет?
— Конечно, — улыбаюсь и вкладываю свои пальцы в ладонь Романа. — С удовольствием.
Усилием воли останавливаю себя, чтобы не посмотреть на реакцию Гордея. Пусть вон с Ритой идёт танцевать.
Роман, конечно же, ничего лишнего себе не позволяет. Аккуратно кладёт руку на талию и выдерживает между нами допустимое в танце расстояние.
Мы болтаем ни о чём. О погоде, о детях (у него тоже есть дочь), он рассказывает, как был на медицинской конференции совсем недавно, и что у человечества есть надежда на то, что, возможно, скоро появится препарат от некоторых неизлечимых болезней.
Но как бы ни был тактичен Роман, я всё равно чувствую жуткую скованность. Надеялась, что алкоголь её снимет, но вышло наоборот. Мне не комфортно быть рядом с другим мужчиной. Понимаю, что это временное явление, и оно обязательно пройдёт. Просто раньше ни один мужчина, кроме Гордея, не прикасался ко мне. Нужно перестроиться, но на это психике требуется время — я это понимаю.
— Мне нужно в уборную, — извиняюсь перед Романом, едва дождавшись окончания песни. — Скажи, пожалуйста, Даше, что я скоро вернусь.
Роман кивает и возвращается к столу, а я иду к другой стороне зала. Уборная там как раз за закрытыми небольшими кабинками.
В туалете открываю холодную воду и подставляю под неё запястья. Лицо умыть не получится, не испортив макияж, но остудить руки мне всегда помогает, чтобы немного прийти в себя.
И всё же алкоголь своё даёт. Ноги на каблуках не такие устойчивые, а сердце гоняет кровь быстрее. В глазах блеск, и щёки чуть розовые.
Но после холодной воды на руки и немного на грудь становится лучше. Я закрываю воду и выхожу, чтобы вернуться обратно в зал. Снова иду мимо закрытых, спрятанных в тяжёлых бархатных занавесках кабинок, и вдруг мой слух ловит звуки.
Совершенно определённого характера звуки.
Glava 8
— Ещё, давай, пожалуйста, ещё! — слышу надрывный шёпот и узнаю в нём голос своей подруги. — Жёстче, Жора, жёстче! Да! Как я люблю… Ох, ещё…
Почему-то впадаю в ступор, а сердце начинает стучать гулко. Я впервые слышу, как кто-то занимается сексом. Не в кино, а в реальности. Да и в кино я видела только в обычных фильмах, а там показывали лишь красивые фрагменты. Здесь же всё в реальности и совсем близко.
— Шире раздвинь, ещё шире, — теперь уже слышу голос Георгия. — Давай, лисичка моя, давай!
Их тела бьются друг о друга с влажными шлепками, дыхание сбивается, приглушённые стоны больше похожи на мольбы. Они так увлечены друг другом, отдаются без остатка.
Почему я не ухожу? Почему стою и слушаю, как трахаются мои друзья?
Мне бы побыстрее уйти, вернуться в зал и забыть то, что я услышала, но вместо этого я стою, будто к месту приросла, слушаю и сжимаю зубами ноготь на указательном пальце.
А потом… потом, будто в тумане, осторожно отодвигаю тяжёлую занавеску. Совсем немного, но в эту маленькую щелку всё видно.
Даша сидит прямо на столе, широко раскинув ноги и выгнув спину назад, а Георгий жёстко и быстро вбивается в неё, крепко удерживая за бёдра.
Им так хорошо, что я не могу заставить себя перестать смотреть. Чувствую, как по телу идут горячие волны, а во рту пересыхает. По затылку бегут мурашки, а мелкие волоски на плечах встают дыбом. Чувство стыда и возбуждение переплетаются так тесно, что я не могу понять, что именно запускает этот ток по венам.
— Я кончаю, уже вот-вот, — горячо шепчет Жора, — давай!
Он резко отходит от Даши, а та моментально стекает на пол и, встав на колени, открывает рот. Георгий погружает в её рот свой крупный член и низко рычит, запрокинув голову.
В мой затуманенный мозг вдруг пробивается мысль, что они вот-вот будут выходить и тогда заметят меня! Я ведь сгорю дотла тогда на месте.
Тряхнув головой, разворачиваюсь, намереваясь скорее уйти, и вдруг натыкаюсь на Гордея. Нос к носу. Прямо тут, у самой шторы, за которой всё ещё пытаются отдышаться Даша и Георгий после секса.
Секса, за которым я так бесстыдно наблюдала.
И об этом знает Гордей…
— Рубашку поправь, — раздаётся совсем близко возле шторы с другой стороны. — Жора, у тебя пуговицы не по порядку.
Внутри всё леденеет от понимания, что сейчас и они поймут, что я их подслушивала. Но Гордей не даёт этому случиться. Он хватает меня за запястье и затаскивает в соседнюю кабинку. Как раз в момент, когда Георгий показывается из-за шторы.
Задерживаю дыхание, боясь даже шевельнуться, пока их с Дашей шаги не стихают. И только потом понимаю, что Гордей стоит так близко, что между нами едва можно ладонь плашмя вставить.
А ещё он смотрит на меня. Так, что дыхание перехватывает и кровь в момент вскипает. В полутьме кабинки, драпированной тёмно-красным бархатом и освещённой слабым бра, замечаю, как в его взгляде плавится обжигающая тьма. Губы сжаты в узкую полосу, желваки натянуты, а дыхание глубокое и горячее. Я кожей его чувствую.
Он опускает глаза и медленно скользит своим обжигающим взглядом по моей шее и вниз до самого лифа платья. Мне кажется, на коже останутся ожоги.
Очень медленно Гордей скользит пальцем по моему обнажённому плечу и поддевает тонкую бретельку платья, перекатывает её между указательным и большим пальцами, а потом спускает с моего плеча.
Я знаю, что мы не должны. Знаю, что нужно остановиться, ведь мы уже поставили точку. Подписали её в ЗАГСе…
Но я словно в тумане. Мозг пытается соображать, но каждая здравая мысль обрывается и тонет. А тело… оно уже всё решило. У него свои желания.
Когда ладонь Гордея ложится на мою оголившуюся из-под лифа платья грудь, я глубоко втягиваю воздух через нос и прикрываю глаза.
Его прикосновения такие привычные и вместе с тем ощущаются иначе. Острее, что ли. Или это я сегодня будто оголённый провод…