Духи Ориша - Роман Кузьма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мулатка тяжело вздохнула и спрятала лицо в ладонях. Из-под них доносились какие-то глухие звуки, похожие на всхлипывания.
– Это ведь не моя квартира – она принадлежит семье того самого сеньора, и, если я хочу здесь и дальше жить, мне нужно будет выйти за Мигеля.
Несмотря на очевидный трагизм услышанного, Хосе почувствовал, что улыбается. Происходящее слишком напоминало «мыльную оперу». Видимо, подумал он, всё дело как раз в реальности происходящего. Его уязвлённое достоинство, несомненно, отомщено.
– Ты хотела бы выйти замуж за меня? – спросил он, едва скрывая иронию, и снова продемонстрировал своё обручальное кольцо.
– Нет, ничего такого, что ты! – Она вскочила и, бросив тарелку с недоеденной фарофой в раковину умывальника, выскочила из кухни. В глазах её Хосе успел заметить слёзы.
Эрнест вернулся только вечером. Он засиделся в библиотеке, где, по его словам, обнаружил, наконец, давно искомый документ.
– Я бы мог прийти и раньше, но ждал, пока жара спадёт. Здешняя погода меня просто убивает.
Хосе согласно кивнул, пряча недовольное выражение лица.
– Да-да, ты же происходишь от финнов. – История происхождения венгров, вернее, мадьяр, сколь захватывающая и фантастическая, столь и неправдоподобная, произвела на Хосе большое впечатление, когда он услышал её впервые. Однако слушать её постоянно он уже устал.
Впрочем, юный этнограф, напротив, всегда испытывал радость при возможности поговорить о происхождении своего народа.
– Мои предки прошли с боями через всю Великую степь, и к ним присоединялись всё новые и новые роды, кланы и племена, – в голосе Эрнеста звучала напыщенная гордость. – Ханты, манси, туркмены, осетины – осколки этих народов пришли вместе с нами на берега Дуная, чтобы обрести новую родину. Наши походы в Европу заставляли её обитателей, включая испанцев, между прочим, дрожать от страха – так далеко не проникали даже орды Чингисхана…
Хосе, слышавший это всё неоднократно, не смог сдержать насмешки:
– Да-да, и одного из ваших великих королей в конце концов поймали и повесили как простого разбойника.
Эрнест, ничуть не смущённый такими словами, только расхохотался в ответ:
– Умей принять смерть как мужчина. Ладно, это не так важно – я гляжу, ты немного повеселел, мой друг. Кстати, кто стал причиной твоей тоски? Уж не женщина ли?
Хосе, в который раз удивившись проницательности своего друга, ничего не отрицал, хотя и разговаривать на эту тему отказался. Впрочем, Эрнесту, похоже, было всё равно, ведь ему было достаточно одного взгляда, чтобы ухватить самую суть происходящего. Сам он представлял для окружающих сплошную загадку, в то время как они для него были как на ладони – и притом нисколько не интересовали. Судя по его возбуждённому состоянию, можно было с полной уверенностью предполагать, что на сей раз библиотека Рио-де-Жанейро предоставила в распоряжение бледного венгра именно те заплесневелые древности, которые его интересовали.
– Иногда я думаю, что ты некрофил, Эрнест.
На мгновение в чёрных глазах его друга вспыхнуло что-то, что принудило Хосе пожалеть о словах, слетевших с его языка. Видимо, он задел какую-то струнку души Эрнеста, приближаться к которой не следовало.
Молчание длилось около минуты, прежде чем венгр ответил глухим голосом:
– Ты даже не знаешь, насколько ты прав, Хосе – моя любимая действительно не пребывает среди живых. Да и сам я…
Он замолчал, плотно сжав губы, отчего те превратились в тонкую, словно прочерченную ножом, линию.
– Действительно, – продолжил Эрнест, и испанец напряг слух, понимая, что сейчас ему представилась исключительная возможность заглянуть за непроницаемый полог тайны, окружающей его собеседника. – Мои мечты – не о мире, в котором нет места для меня и моей любви. Я хочу изменить его – немножко, в самой малой мере, достаточной для того, чтобы мы смогли жить. И ты не поверишь, насколько титанические усилия для этого нужно предпринять!
Последняя фраза, сказанная громко и резко, принудила испанца насторожиться. Спохватившись, Эрнест закрыл рот и посмотрел на Ортегу.
– Впрочем, ты и ошибаешься, мой друг. Скорее, я люблю не то, что умерло, а вещи, которых в действительности не существует – идеалы, если можно так сказать. – Он горько рассмеялся. – Ничего удивительного, что именно я взялся за этот труд!
Смех Эрнеста, причины которого были совершенно непонятны Ортеге, становился всё более надрывным. Наконец, когда уже казалось, что венгра вот-вот охватит истерика, он вдруг умолк и взял себя в руки.
– Время слов прошло, Хосе. Сегодня я обнаружил необходимую рукопись и скопировал её при помощи вот этого маленького прибора. – Эрнест продемонстрировал карманный фотоаппарат, свидетельствующий о том, что обнаруженный им документ очень древний и копировать его при помощи ксерокса запрещено. – Завтра будут готовы фотографии, и мы сможем прочесть идущий к нам сквозь столетия текст об удивительнейшем из путешествий, которые когда-либо предпринимал человек.
Хосе Ортега, заинтересовавшись настолько, что забыл о мулатке и её родственниках, взглядом попросил Эрнеста продолжать.
– Речь идёт о поисках Эльдорадо, – с торжествующей улыбкой закончил тот.
5
Стоявший в густой тени сомкнувших свои кроны тропических деревьев жрец баба-кекерэ – худой чернокожий мужчина, ростом достигавший почти двух метров – отдал приказ. Бартоло, на котором из одежды были лишь белые холщовые брюки, подобно трём десяткам других участников действа, выступил вперёд. Шагая по утрамбованной тысячами ног грунтовой площадке, с виду напоминавшей мини-футбольную, но вместе с тем никогда не видевшей ни ворот, ни мяча, он ощущал, как глина, едва тёплая, передаёт свою силу его босым ступням. Здесь, вдалеке от многоязычного гомона мегаполиса, за пределами фавел и пригородов с их миллионами излишне любопытных ушей и глаз, в лесной чаще укрылось место сбора членов террейру кандомбле. Многие десятилетия здесь проводились тайные богослужения, посвящённые африканским богам, вырядившимся в одежды христианских святых – типичная для Рио парадоксальная смесь.
Зазвенели многочисленные двойные колокольчики агого, зажатые в руках юных учеников – и тут же, словно эхом, отозвались бубны пандейру. Наконец, барабаны атабаке, достигавшие почти метра в высоту, обогатили мелодию своими глухими ударами, позволив струнам беримбау, внешне напоминающим огромные луки, дополнить их звучание тем вибрирующим гулом, спутать который невозможно ни с чем.
Когда прозвучали первые, наиболее торжественные такты, темп ускорился и в музыку вплёлся трескучий грохот реку-реку, превративший её в один из тех зажигательных, очаровывающих афро-бразильских ритмов, принуждающих тело само по себе пускаться в пляс. Танец, требовавший безукоризненного владения всеми элементами капоэйры, начался.
Бартоло двигался в такт музыке и ни о чём не думал – привычка, накрепко усвоенная его мускулами за годы изнурительных тренировок. Так же поступали и