Привратник Бездны - Сергей Сибирцев

Да, мне стыдно и обидно за себя, что меня (пусть и бывшего интеллектуального труженика), русского интеллигента запросто можно унизить, говоря ихним новорусским сленгом - наехать, уничтожая словесно, уничтожая пакостными действиями...

Замерший, замерзший, внешне окаменевший, я не воспринимал с той недавней (еще минуту назад) лютой яркостью небрежно скользящую, упружистую, запашистую струю, удовлетворенно покрякивающего "мальчика". Мальчика на побегушках...

Эта поливочная процедура дала совершенно нежданные для пришельцев всходы...

Я окончательно созрел для ответного непредусмотренного боевого действия.

Я готов был преступить известную заповедь Иисуса Христа...

О соответствующей статье Уголовного кодекса вообще не вспомнил.

До последней минуты я пребывал в некой перманентной амнезии.

Мне точно некий добрый чудесник открыл глаза после недоброго прерывистого сна-забытья.

Я со всеми зрительными и обонятельными подробностями вспомнил чрезвычайно важное, поистине бесценное...

Господи! - только бы это не сновидение...

У меня должна, - должна! быть эта игрушка. Игрушка системы... Я почти добрался (пока мысленно) до заветного схрона - тайник между стеной и кроватью.

Там к матрасу должна быть приторочена облезлая вохровская кобура, утяжеленная милейшим старинным стрелковым оружием: наганом с полностью укомплектованным боевыми патронами потертым барабаном.

Собственником этого грозного вооружения я стал недавно. При весьма мистической и вместе с тем рядовой ситуации.

Однажды днем, услышав дверной звонок, я подошел к порогу, и, не удостоверившись в глазок: кто же звонит? - тотчас отомкнул замок и распахнул дверь. И - оторопел...

Именно - оторопел, впав в некий непредумышленный ступор. Не испытывая при этом ни малейшего волнительного беспокойства. Хотя бы следовало образоваться вполне понятному обывательскому страху.

По ту сторону порога находился видавший виды, обрюзгший, заросший обширной "кучерской" бородищей, субъект неопределенного возраста и занятий. Правда, насчет незанятости я некоторым образом погрешил. Правая землистого колера рука субъекта была полностью занята некой штуковиной.

Черный зрачок этой подержанной металлической "игрушки" мелко дрожал, вперившись в область моего мирного, задрапированного тельняшкой, живота.

Самое примечательное, что никаких дразнящих признаков ужаса за целостность своей бесценной холостяцкой жизни я не испытывал.

Так, обыкновенное ленивое недоумение обывателя, потревоженного, так сказать, с какой-то стати.

-Вы, собственно, к кому? - с вежливой терпеливой миной поинтересовался я, полагая, что грабить или убивать меня, нет никому никакой пользы.

- Бога ради!.. Здравствуйте! - ответствовал, довольно приятным, слегка надтреснутым тенором, незнакомец, тараща, унизанные кровяными прожилками, глаза, один из которых изучал собственную примятую переносицу.

- Здравствуйте, коль не шутите. Вам собственно...

- Бога ради, не пугайтесь! Судя по вашей двери, вы жилец малообеспеченный. Суть - интеллигентный...

В самом деле, дверь у меня старая, можно сказать, допотопная. Из прессованной древесной дряни. Требующая некоторого косметического ремонта, покраски. В районе старого недействующего замка, основательно покрошенная, примятая фомкой жэковского слесаря, отчего имею мелкий бесплатный круглогодичный нудноватый воздухообмен - сквозняк.

После комплимента относительно своей родной двери, я проникся некоторой симпатичностью к вооруженному мямлистому незнакомцу. И попытался изобразить на лице подобие культурного конфуза, и даже заинтересованности:

- Весьма тронут вашим заявлением. Чем обязан, если позволите?

- Бога ради, простите за вторжение!

- Прощаю. И весь внимание.

Незнакомец вдруг оторвал от моего смиренного лица свои, неглубоко укрытые в мохнатых подбровьях, примечательные глаза и обратил их на боевой подрагивающий вещдок.

- Боже милостивый, я что? Я все время целил в вас?! А вы... А вы решили, что я... Что перед вами...

- Не волнуйтесь. Ничего такого я не подумал. Все-таки любопытно узнать цель визита...

Странно изъясняющийся бородач, вместо вразумительного ответа, выхватил свободной рукою прямо за дуло из собственной правой длани старорежимный револьвер и, тыча угревшейся липковатой рукояткой в мою отпрянувшую вопрошающую ладонь, на одной просительной ноте заканючил:

- Нате! Нате! Нате!

- Вот еще! Зачем это? Господи, вы сумасшедший никак...

- Если бы, уважаемый! Если бы этакую благодать - сошествие из разума! Это ж, какое милосердие в моем положении. Это ж истинное освобождение!

Укрывая свои руки за спиной, я несколько раздраженно рассматривал это вполне еще человеческое подобие, с которым далее общаться мне не доставало ни удовольствия эстетического, ни сил нюхательных. Застарелый шокирующий бомжовский букет ароматов, беспардонной волной грозил затопить мою прихожую...

- Позвольте уточнить. Зачем мне это? И знаете, братец, я занят.

Убедившись в моей непреклонности и не любознательности, ароматный странник уложил "наган" на обе свои ладони-коржи, и, держа их перед собою попытался объясниться:

- Бога ради, простите великодушно! Се бойкая вещица самая натуральная моя собственность. Единственная ныне, долго хранимая. В тайничке, надлежаще оборудованном. В промасленной тряпице, чтоб злодейку ржавую отвезть. А как же, уважаемый! Мне срок подходит... Уйду к Богу нашему, уйду на милость Его... А вещица добротная, знатная. Крови на ней не числится безвинной. С той лютой Гражданской бойни и завещана мне. И прошу, уважаемый, ничтожную копейку за вещицу. Если можно, ни здесь, не на порожке...

- Именное оружие? Откуда оно у вас?

- Отнюдь, уважаемый! Отнюдь не мое - батюшкино. В добровольцах ходил... А судьба-матушка к Буденному прибила. История, драма... Завещана мне, а я вот... А вдруг спонадобится доброй душе... И прошу-то ничтожную копейку.

Не знаю, почему, но я позволил уговорить себя этому взятому тленом времени пахучему филантропу, и за сто двадцать один рубль (именно эту странную сумму владелец "бойкой вещицы" сразу же обговорил, попав в мою прихожую, пока я с деланным равнодушием и бесстрастностью крутил в руках увесистое дореволюционное оружие), - я заполучил в свою собственность револьвер, снисходительно выслушав скороговорчатые разъяснения как пользоваться сим убийственным приспособлением.

Странный посетитель, со странной деликатностью вторгшийся ко мне домой среди белого дня, оставивши после себя чрезвычайно непереносимое пряное воспоминание, оставивши и сугубо вещественное доказательство своего доподлинного странничества, способное (будучи примененное вовремя) переломить ход мрачных, явственно безнадежных, безрадостных (для унижаемого хозяина) событий, вторгшихся нынче, совершенно по злодейскому сценарию, с явно разбойничьими намерениями, подразумевающими душепогубительную акцию в финале...

Подобное измышлено витиеватое словесное кружево, аляповато связанное моими, окончательно прозревшими извилинами, разумеется, это от давнишней идиотской привычки - показывать пошлую действительность в утрированном освещении, цвете, запахах...

... И мертвый чужеродный запах мочи, бесконечно льющейся, неутомимой, издевательски полновесной...

Похоже, что я предчувствовал эту самую черную минуту моей вполне рутинной, вполне прозябательной, вполне регламентированной жизни.

Мои пополуночные истязатели, по всей видимости, не обладали даром подобных предчувствований, потому как, исторгнувши последнюю, утерявшую упругость и напористость, мочевую струю на мои слабо подергивающиеся ноги, "мальчик" благодушным тоном предложил молчаливо созерцающему старшему коллеге наведаться на мою кухню, и пошарить там, в холодильнике, чтоб подкрепиться для изнурительной дальнейшей тяжбы по выколачиванию положительного ответа у "обосанного Вована".

- Мальчик, чем это почки твои загружены? Этакая вонища...

- Коктейль! Клевый коктейль, а не ссака! Ишь, шевелится, пидер. Слизывает мой коктейльчик-саке. Сранье - оно и в Африке... Впитываешь, Вован? Ты че затих? Ты че, мумло, обиделся? Дура! Ссакой лечатся, пидер! Даже спасибочки не говорит, сука.

- Как вы там, господин Типичнев, не перелечились? Я прекрасно понимаю вашу девичью обидчивость. Вы, вынуждаете действовать не этично. Я осведомлялся - вы не мазохист. Терпеть всяческие боли вам не нужно. Я даю вам пять минут. Целых пять минут форы... И запомни, интеллигентишка - ты опарыш, обыкновенный, навозный. Из навоза вылез волею случая. И туда же войдешь. Запомни, Вольдемар, - в навозной жиже доживать будешь. Живьем вложим в жижу. Заживешь с опарышами душа в душу. Вот так вот. Советую пять минут использовать с пользой. Извините, потревожим вашу снедь. Боюсь, она вам больше не понадобится. Хотя, как знать. Как знать. Вашего брата идейного интеллигента порою трудно постичь. Вставать не рекомендую. Иначе мальчик перебьет вам коленные мениски. Мальчик на эти фокусы мастак.