Бедная Марта - Маурин Ли

— Ты выглядишь просто замечательно, родная, — сказала Марта Джойс, которая в ответ нахмурилась.

— Жаль, что не могу сказать того же о тебе, мам, — чопорно поджав губы, заметила дочь. — Говоря по правде, ты выглядишь ужасно. Как и весь дом, собственно. — Она потянула воздух носом и поморщилась. — Да и пахнет здесь просто отвратительно.

— Прости меня, родная. — Марта пристыженно понурилась. — Просто я всегда занята, у меня столько дел…

— Я знаю, мам, знаю. — Джойс наклонилась к матери и потрепала ее по колену. — Прости и ты меня, пожалуйста. Мне не следовало говорить так. И еще прости меня за то, что я сделала вид, будто не заметила тебя вчера на улице. Просто у меня сейчас все совсем не так, как раньше. Многое изменилось. — Она покачала головой и вздохнула. А Марта и не подозревала о том, что ее видели и предпочли не заметить.

— Ты сама понимаешь, в чем дело, родная. Все изменилось после несчастного случая, который произошел с твоим отцом.

Джойс с негодованием всплеснула маленькими ручками в перчатках.

— Ох, мам, перестань обманывать себя! О каком несчастном случае ты говоришь? Это был вовсе не несчастный случай, не настоящий несчастный случай. Отец был пьян, его приятели тоже были пьяны, вот они и затеяли драку с какими-то ирландскими забулдыгами. У них были ножи, мам, и поэтому ему рассекли запястье. Он разрушил нашу жизнь, твою в особенности. Думаю, — с вызовом заявила Джойс, расправив плечи и выпрямившись, — ты должна оставить его. Тебе будет легче без него. Ведь он сидит у тебя на шее, мешая тебе идти дальше.

Дочь уже неоднократно заговаривала об этом.

— Куда идти, родная? — мягко поинтересовалась Марта.

— К счастью, к собственному счастью, мам! — с негодованием выпалила Джойс. — Он губит нашу жизнь, душит нас всех! Почему ты должна тратить на него свои гроши, которые достаются тебе тяжелым трудом, а тем более давать ему по три пенса каждый день? На эти деньги ты могла бы купить себе что-нибудь приличное из одежды, а потом найти работу получше, а не шить мешки с утра до вечера.

Разумеется, в ее словах было много правды, но Марта собиралась напомнить дочери клятву, которую принесла у алтаря, — «…в богатстве и бедности, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас» — и объяснить ей, что никогда не бросит Карло. Вот только он выбрал именно этот момент, чтобы, шатаясь, ввалиться в спальню в заношенных грязных кальсонах, ширинку которых усеивали желтые пятна и которые стали ему слишком тесными в поясе из-за живота, раздавшегося от неумеренного потребления пива.

— Джойс, mio cara[6].

Глаза у него загорелись, и впервые за долгое время Карло улыбнулся. Старшая дочь всегда была его любимицей. Он двинулся к ней, раскинув руки, чтобы обнять.

Но Джойс была не в настроении для подобных нежностей. Она вскочила со стула, не желая, чтобы отец приближался к ней, не говоря уже о том, чтобы с ним обниматься.

— Я ухожу, мам. У меня назначено свидание кое с кем на набережной Пиэр-хед.

Сердце Марты преисполнилось жалости к мужу. На его лице отразились боль и разочарование, плечи поникли.

— Я вернусь через минуту, милый, — бросила она ему и поспешила вслед за Джойс, которая уже готова была выскочить за дверь. — Подожди меня! — взмолилась Марта.

— Что, мам? — Девушка остановилась на нижней ступеньке крыльца. Судя по всему, она уже немножко успокоилась.

— Мне не хочется, чтобы ты уходила так скоро, только и всего, — задыхаясь, пробормотала Марта. — Кроме того, мне стало интересно, с кем ты встречаешься у Пиэр-хед.

— С одним парнем. — Джойс с вызовом тряхнула головой. — Его зовут Эдвард.

— Он католик?

Дочь вновь тряхнула головой и выразительно закатила глаза.

— Понятия не имею, мам. Я только вчера с ним познакомилась. Он работает во «Фредерике и Хьюзе», как и я, и пригласил меня прокатиться в Нью-Брайтон и выпить с ним чаю. Не могла же я сказать ему, что поеду, только если он католик, правда?

— Действительно, — согласилась Марта, хотя в глубине души не понимала, почему нет. — Что ж, до свидания, родная. Желаю тебе приятной поездки.

— Пока, мам. — И, подпрыгивая от нетерпения, Джойс умчалась прочь.

Когда Марта вернулась в дом, Карло уже оделся и собирался уходить. Они не обменялись ни словом на прощание.

Марта принялась чистить картофель, а потом открыла банку тушенки, которая предназначалась для солдат, сражающихся на войне. Она почти ничего не знала об этой войне, кроме того, что воюют в стране, которая называется Францией, и что в сражениях принимают участие мужчины разных национальностей, включая англичан, и что продолжается она вот уже почти год, а враги — немцы.

Она была знакома с женщинами, чьи мужья погибли на чужбине, оставив их вдовами и лишив своих детей отцов, и с женщинами, которые потеряли своих сыновей. У мистера Джонсона, хозяина овощной лавки, в которой работал Джо, был внук, пропавший без вести. Все думали, что он, скорее всего, погиб.

Марта вдруг вспомнила тот день, когда мужчины с горящими глазами прошли торжественным маршем, отправляясь на войну, и оркестр играл для них «Долог путь до Типперери»[7], а люди вокруг радостно кричали и хлопали в ладоши.

Сейчас, правда, все немного успокоились, восторг и радостные вопли, а также разговоры о короле и отчизне поутихли. Дела во Франции шли совсем не так хорошо, как ожидалось. У тех немногих мужчин, которые вернулись с войны, были ввалившиеся, пустые глаза, и они предпочитали отмалчиваться. Кое-кто из них потерял на войне ногу или руку. Они видели слишком много ужасов, чтобы рассказывать о них; так, во всяком случае, решила Марта.

Она выложила горку картофеля, добавила сверху консервированную говядину, а потом принялась решительно мять их обеими руками, придавая форму пирога. Марта запретила себе думать о войне. Уж очень тягостными и невеселыми были мысли о ней.

Вернулись Лили и Джорджи. Они бурными криками выразили свой восторг, узнав, что их ждет на обед. Марта сразу же положила каждому его порцию, потому что несчастные дети буквально умирали от голода. Часы в ростовщической лавке Стеггера, которые были видны из окна их комнаты, показывали половину четвертого, а дети до сих пор ничего не ели, не считая хлеба с маргарином на завтрак.

Впоследствии, оглядываясь назад, Марта частенько винила себя в том, что случилось. Ей не следовало принимать в подарок говяжью тушенку. Она должна была настоять на том, чтобы отец Лоулесс отвез банки обратно и отправил их солдатам. Она понесла заслуженное наказание за свой эгоизм, поэтому ей не следовало удивляться, когда домой с самодовольным видом вернулся Джо и с порога сообщил ей, что она видит перед собой солдата.

— О чем ты толкуешь, сынок? — спросила Марта, полагая, что он вступил в Бригаду мальчиков[8] или еще какую-нибудь организацию в этом роде.

— Я записался добровольцем, мам, — заявил он, сияя от радости. — Сегодня днем мы с Альби подписали контракт, и нам дали по шиллингу. Вот, держи, он тебе пригодится, — великодушно сказал Джо и сунул монету в ладонь матери.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Не говори глупостей, — спокойно возразила Марта, хотя сердце громко забилось у нее в груди. — Нельзя стать солдатом в четырнадцать лет. Тебе должно исполниться… — Оказалось, что она не знает, во сколько лет принимают на службу в армию, но при этом была уверена, что уж никак не с четырнадцати.

Что же до ее сына, то он буквально приплясывал от восторга.

— Я все это знаю, мам. Но я сказал им, что мне восемнадцать, и Альби тоже. Мы подписали контракт, и нас приняли. Нам поверили. Служить мы будем в пехотной дивизии «Западный Ланкашир».

— Знаешь, с таким же успехом они могут и разувериться в тебе, — голос Марты стал резким и пронзительным. — Откуда вообще взялся этот контракт, который ты подписал, и этот шиллинг? Вот, можешь взять его обратно! — С этими словами она швырнула монету сыну. — Он мне не нужен.

Но Джо был слишком доволен собой, чтобы позволить матери испортить ему этот день.

— Ты еще будешь гордиться мной, мам, когда я получу форму. Кроме того, в армии мне будут платить зарплату, и в контракте я сделал пометку, чтобы они посылали мои деньги тебе.

— Мне от армии ничего не нужно. — У Марты начиналась истерика. — Я хочу, чтобы ты, Джо Росси, оставался с нами в этом доме.

Лили, которая никогда не хныкала, удивила всех, расплакавшись навзрыд.

— Тебя убьют, Джо, — всхлипывала она, — как брата одной девочки у нас в школе.

— А я хотел бы стать солдатом, — с завистью заявил Джорджи.

— Видишь, что ты наделал! — бросила Марта в лицо среднему сыну. — Ты довел свою сестру до слез, а твой маленький братик тоже хочет поступить в армию.

— Ты еще ростом не вышел, Джорджи, — сказал Джо. — Тебе никто не даст восемнадцати. И меня не убьют, Лил. Меня даже не отправят на фронт, пока не убедятся в том, что мне уже девятнадцать.