Над просторами северных морей - Павел Цупко

— Здравствуй, здравствуй! — ответил он на приветствие Усенко. — Наконец очередь дошла до комэска. Обрадовал! Ладно, не извиняйся! Как настроение? На запасном позавтракал?

— Так точно, товарищ капитан! К полету готов!

— Знаю, ты всегда готов, — кивнул командир и замолчал. Потом достал табакерку, начал, просыпая табак, крутить папиросу.

Усенко с удивлением смотрел на него. Щербаков был какой-то скучный, задумчивый, беспокойно озирался по сторонам. Видно, его что-то угнетало. Чуткий к чужой беде, Константин догадался об этом, но прямо спросить постеснялся.

Иван Сергеевич вытащил из кармана зажигалку, подержал ее, однако не закурил, а достал другую, потом третью. О страсти комэска — он один коллекционировал зажигалки в полку — знали все. У него во всех карманах всегда можно было найти их несколько. Но сейчас, и летчик уловил это, капитан не хвастался приобретениями, а машинально перекладывал, как видно, совершенно забывая, зачем достает. Усенко выхватил свою, чиркнул, подал прикурить. Тот задымил, кивнул в знак благодарности. Почему-то переспросил:

— Так, говоришь, к полету готов? Тогда полетим. Вчера, когда стало известно, что ты летишь, Богомолов обрадовался и приказал включить тебя в передовую группу.

— А куда лететь, товарищ капитан?

— В Энск. Не слышал о таком? Где-то за Полярным кругом… Не туда бы надо, да… начальству виднее. В общем, получай карты, готовься немедля. Перелет будет не из легких. Ты когда-нибудь над морем летал?

— Нет. Я и моря в жизни еще не видел. Сегодня в первый раз и то на расстоянии.

— Я тоже. Только в кино. Теперь будем летать над ним. Точнее, над морями Белым и Баренцевым. Понял?

— Для этого нас сюда и гнали с такой поспешностью?

— Угадал. Мы прибыли в распоряжение командующего ОМАГ. Не понимаешь? Сокращенно по буквам: Особая морская авиационная группа. Командует генерал-майор авиации Петрухин, моряк. Чем занимается ОМАГ? Сказали, узнаем на месте. Вроде какие-то караваны будем прикрывать. Теперь понятно?

— В общем, да. Но… ровным счетом ничего! — честно признался летчик. Новость ошарашила его, и он не мигая уставился на командира, ожидая объяснений.

— Полеты над морем относятся к категории самых сложных. Говорят, они более трудные, чем в облаках и в тумане. Ничего, друг! Морскими летчиками не рождаются. Ими становятся, когда прикажут. Станем и мы! Ясно?.. Не это самое страшное, Усенко. Не это!

Но что, он так и не сказал. Тяжело вздохнув, Щербаков разом убрал все зажигалки в карман. Приказал:

— Готовься к полету. Времени в обрез! Иди!

Но Костя не сдвинулся с места. Он упорно разглядывал текущие мимо острова стремительные воды Северной Двины. Потом оторвался от них, решительно махнул рукой:

— Черт с ним, с морем! Я полечу куда угодно, лишь бы там были поганцы фрицы. У меня с ними свои счеты.

Гилим уже получил полетные карты и, склонившись над каким-то ящиком, под диктовку Чернышева прокладывал маршрут. Константин подошел, стал рассматривать. Почти в полкарты голубело море, неровные линии берегов изобиловали мелкими речушками со странными, трудно выговариваемыми названиями: Лодьма, Ижма, Чидвия, Куя, Кадь, Чага… Зеленый цвет материка недалеко от Архангельска сменялся бесцветным — тундрой. В тундре тоже густо пестрели безымянные речки, озера, огромные площади занимали болота. Надписи чернели только по побережью. Часто встречались пятиугольные звездочки — так на картах обозначались морские маяки. У каждой звездочки названия: Керец, Зимнегорский, Вепрь…

— Изба — это наименование деревни? — поинтересовался Усенко. — Вот еще… еще. Других имен не придумали, что ли?

— Нет, то не деревня. Изба и есть.

— Как? На карте обозначена изба? Обыкновенная хата?

— Что ж ты еще обозначишь, раз ничего другого нет? Нет населенных пунктов. Есть отдельные избы, да и то на сотни километров по одной.

Летчик присвистнул:

— А где этот… Энск?

— На краю земли, как здесь говорят. Где-то вот в этом районе, — показал на карте Щербаков, — посадили 95-й авиаполк, он на «пе-третьих». Теперь нашу эскадрилью бросают на его усиление. А Челышев со своей и со штабом полка остается на базе.

— Найдем ли, куда садиться?

— Нам дают лидеров из числа лучших летчиков 95-го. Мое звено поведет майор Кирьянов, с Устименко полетит капитан Гаркушенко, ну а тебе достался младший лейтенант Рудаков. Ничего, что молод! Рудакова, между прочим, уже сбивали в бою, и он хлебнул водички в Баренцевом. Рассказывал, что температура в нем постоянная: летом и зимой четыре градуса по Цельсию. Говорит, до того замучился, плавая на каком-то спасательном жилете, что хотел застрелиться, да закоченел так, что не смог руки поднять. Катера подобрали чуть живого…

— Спасибо, утешил!.. Я готов!

Летчики посмотрели друг другу в глаза и невесело рассмеялись.

— Готовь свое звено! Вылетаешь предпоследним. За тобой пойдет командир полка, будет с нами в Энске. Задача ясна?

— Так точно, товарищ капитан!

— Действуй!

К летчикам подошел улыбающийся Цеха. Константин с удовольствием оглядел его поджарую спортивную фигуру, симпатичное, чуть продолговатое лицо, серые приветливые глаза.

— С прилетом, землячок! — пожал он протянутую руку. — «Летным» не побалуешь?

Техникам выдавалась махорка, летному составу табак, но такой ядовитый, что те охотно обменивали на махорку. Техники же пристрастились к «летному».

— Не знаешь, Владимир Самойлович, отчего Щербаков такой хмурый? — поинтересовался Усенко у техника. Цеха служил во второй эскадрилье, но коллективы были маленькие, жили и служили вместе, поэтому секретов не было. — Что-нибудь случилось в эскадрилье?

— Нет. Там, насколько мне известно, полный порядок. Но… Извини, командир, чего-то Лысенков машет.

Тот подошел, поздоровался.

— Встретил друга. Он технарит в 95-м, прилетел за нами. Про Энск интересные вещи рассказывает. Пойдем послушаем?

— Дело! — заинтересовался Усенко. — Обязательно надо, только минутку! — Он повернулся к бомбардиру. — Саша, будь другом, покажи свое штурманское мастерство на моей карте, проложи маршрутик, пожалуйста! У тебя это здорово получается, лучше, чем у Чернышева.

— Хитер, — саркастически ухмыльнулся Гилим. — Значит, мне придется проверять самого себя? Ладно! А ты куда? Потом расскажешь?

— Когда я что скрывал от тебя?

Позади стоянки самолетов у козелка сгрудилась небольшая группа летчиков и техников. Они нещадно дымили табаком и внимательно прислушивались к неторопливому говору степенного техника средних лет, одетого в морскую форму. Моряк оглянулся на подошедших, кивнул Цехе как знакомому и, продолжая разговор, повернулся к Екшурскому:

— Какой транспорт? Я ж говорил тебе, что там тундра и море. Край земли. Дальше океан. Дорог — никаких. Правда, к скалистому мысу иногда на рейд подходят пароходы, но от нас до мыса добрых два десятка кэмэ. Соображаешь? По бездорожью приходится на своем горбу таскать абсолютно все.

— А горючее как же? Его ж надо тонны!

— Все! — отрезал техник. — Горючее и масло в бочках доставляют до мыса Корабельного, потом на лодках. Как-то оленеводы выручили, дали нам несколько упряжек оленей. Так олешки же — не ломовые лошади! Слабенькие! Что на них перевезешь? Приспособили, конечно, по одной бочке на нарты, а потом тащили и бочки, и нарты с оленями.

Окружающие весело рассмеялись.

— На оленях прямо к самолетам? — не унимался Екшурский. — Вот здорово! Сфотографироваться бы потомкам на память, да не разрешено.

— Это еще не все! Оленями бочки только на склад. А дальше те бочки мы руками подкатываем к самолетам, сливаем бензин в ведра, поднимаем на самолет и заливаем в горловины баков. Долго? Конечно. А что делать? Самолеты должны летать. Было б еще ничего, если б народу хватало. Но наши экипажи укороченные: на каждую машину только по технику и оружейнику. Остальных там некуда размещать. Живем в землянках, а их не хватает, потому что не нароешь, грунт каменистый. Землянки со здешними дворцами не сравнить: норы на три-четыре человека. Строительного материала нет.

— Воду из колодцев берете?

— Если бы! Таскаем ведрами из реки. А река в глубоком каньоне. Пока с тем ведром взберешься по крутому склону, полведра как не бывало. Да и вода… Коричневая какая-то, болотная, что ли!

— Сушилки есть? Где сушить мокрое обмундирование, обувь? В землянках холодно?

— Холодно. Дров нет, в тундре взять негде, там только мох. Пробовали, конечно, и мох, так он не горит, только тлеет и дымит. Правда, с моторным маслом горит! Комары? Ну какая же тундра без комаров?

— Все пугаешь? Стращаешь?

— Зачем же? — искренне удивился рассказчик. — Попросили — рассказываю как есть. Ты ж не дитя — воин! Должен знать.