Дом с вишневыми ставнями - Ульяна Сергеева

Она просто от всего сердца сказала:

– Мама, спасибо тебе за заботу и внимание. Уверяю тебя, я справлюсь. И буду здесь очень счастливой. А тебе бы хотелось именно этого, правда?

Мама выглядела на удивление безмятежно.

– Только не жди, что я приеду помогать тебе с переездом, – по-доброму проворчала она.

На самом деле, Эленор давно корила себя за разлад дочери с Джонатаном. Он был успешным юристом, добрым и достойным человеком, а главное – он так любил ее дочь. Они могли бы быть счастливой семьей.

Эленор не могла не заметить, как плохо расставание с Джонатаном сказалось на дочери: она совсем закрылась, мало с кем общалась, пряталась в своей работе и книгах, как

будто навсегда осталась жить за кулисами настоящей волнующей жизни.

Сейчас, когда Берта решила отстаивать свое право жить так, как ей хотелось, Эленор увидела в дочери отблески прежней уверенной в себе Берты. «Может быть, ей это пойдет на пользу», – задумалась Эленор и крепко обняла дочь.

– Сегодня днем я возвращаюсь в Мюнхен. Я рада за тебя. Советую тебе как можно скорее решить вопрос с работой. Я люблю тебя, звони, если нужна будет помощь.

Берта прикрыла за мамой дверь, обняв ее на прощание, и стала искать свой телефон, чтобы позвонить в Стокгольм. Телефона у бабушки дома тоже не было. Резкий звон ее раздражал, и она предпочитала письма или личные встречи.

Берта с радостным смятением оглядывалась по сторонам. В этом доме с вишневыми ставнями царили тишина, уют, покой и любовь.

Лучшее место для свидания с самой собой – или той, кем ты хочешь стать.

Глава 12.

Джонатан торопливо вышел из трехэтажного дома в жарких Афинах и размашистым шагом направился в бюро.

Три года назад он приехал сюда из родного Стокгольма, но до сих пор не мог привыкнуть к греческому климату. Иногда он выезжал с коллегами на пляжи Эгейского моря: оно было чистым, изумрудно-синим и ласковым, но для Джонатана – слишком теплым, как перегретое молоко. Он любил море, но его море было другим – северным и леденящим, с прохладными ветрами и частыми дождями. Над его родным северным морем нависшее хмурое, грузное небо было похоже на серые плотные холщовые паруса и не навевало грусть, а успокаивало его.

Пестрые и шумные Афины вызывали в нем тоску по спокойным терракотовым улочкам Стокгольма, шпилям его церквей, невозмутимым тихим озерам.

Он не планировал оставаться в Греции надолго, но здесь так удачно складывалась его юридическая карьера, что он решил задержаться. Джонатан много работал, а в свободное время гулял по зеленым паркам и журчащим разговорами

площадям, убегая от самого себя.

Однажды в парке он познакомился с девушкой. Она читала ту же нашумевшую книгу, что и он, и Джонатан подумал, что узнать ее мнение о книге – подходящий предлог для знакомства. Он сел рядом с ней на скамейку и завел беседу.

Оказалось, что девушка родом из Германии, здесь работала журналистом, снимала квартиру в доме на холме с видом на Акрополь. «Когда смотрю на эти руины, вспоминаю, что ничто не вечно, и занимаюсь только тем, что люблю», – лаконично объяснила она свой выбор, жизнерадостно улыбаясь и поправляя свою стрижку каре, растрепанную на ветру. Густые темно-русые пряди шелковистых волос источали аромат духов с запахом роз и мяты.

Глаза у нее были малахитового цвета, а одета она была в плотное серое платье-футляр, прикрывающее колени. Черный пиджак она накинула на плечи, а книгу держала в руке, как сумочку-клатч.

«Марта!» – дружелюбно протянула она руку Джонатану.

Марта… Теперь от воспоминаний об этой встрече у Джонатана щемило в груди. Марта нравилась ему, и вместе

они посетили массу выставок и музеев, просмотрели километры кинопленок, напечатали несколько альбомов с совместными фотографиями, сходили на сотню ужинов. Вместе им было хорошо и легко.

И в этом году на Рождество Джонатан чуть не сделал Марте предложение, но все не мог решиться, а она не настаивала. Ее пока не очень манила семейная жизнь – ей нравилось жить беззаботно, хотелось вечного праздника, романтики и свиданий.

Джонатан был строго воспитан и понимал, что двух лет со дня знакомства более чем достаточно, чтобы принять решение о женитьбе. Но они были так молоды, греческое солнце было такое жаркое, и мир, казалось, принадлежал им двоим.

Конец ознакомительного фрагмента.