Тимандра Критская: меч Эроса - Елена Арсеньева

– Раздевайся! – взвизгнула жрица, и злорадство, вспыхнувшее в ее глазах, поразило Тимандру едва ли не сильнее, чем ненависть Сардора. – Ты оскверняешь наряд Великой Богини!

Одной рукой жрица схватила Тимандру за юбку, а другой – за волосы.

Девушка отпрянула – ветхая ткань треснула, и Тимандра осталась обнаженной. Корсет тоже свалился. Одна шпилька выпала из прически и зазвенела по полу.

Жрица подхватила шпильку и жадно прижала к себе вместе с потертым одеянием, с которого сыпалась позолота. Наверное, она уже видела себя в этом обветшалом наряде – видела могущественной и прекрасной богиней-на-земле!

– А теперь пошла вон! – закричала она. – Гоните ее! Камнями! Гоните ее камнями!

Толпа привыкла слушаться служителей храма. Настроение ее мигом изменилось. Теперь виновницей всех бед стала Тимандра…

И вот уже взметнулись руки с камнями, вот уже кто-то выкрикнул грязное ругательство…

– Голая бесстыжая шлюха! – завопила жрица. – Бесстыжая тварь!

Ужас обуял девушку. Бежать, бежать! Не думая, не рассуждая, только обуреваемая желанием скрыть наготу от чужих глаз, она подхватила белое одеяние Аитона, набросила на себя – и кинулась вглубь храма. Оттуда она выскочила через боковой ход и понеслась вперед, ничего не видя перед собой от страха и слез, которые так и лились из глаз.

Тимандре слышался шум и крики бегущей следом толпы. Страх смерти придавал ей силы. Она бежала, ничего не видя, не понимая, куда стремится, мечтая только оказаться как можно дальше отсюда, бежала, бежала…

Пирей

Где-то там, чуть поодаль, виднелись холмы. На самом высоком можно было различить очертания высокой крепости.

Когда корабль пришел в пирейский порт и девушек выгружали на пристань, Тимандра слышала, как кто-то сказал:

– Там – Афины. Вот гора Пентеликон, а перед ней – акрополь. И Длинные стены, построенные Периклом между Афинами и Пиреем. Если между ними пройти, попадешь прямо на афинский рынок – агору! [9]

Девушки подняли крик и плач, уверенные, что их прямо сейчас увезут на агору и продадут в рабство, но ничуть не бывало – их так и оставили в Пирее.

Надолго? Может быть, навсегда?

Думать об этом было очень страшно, и Тимандра тихонько запела себе под нос, глядя на корабли, стоящие у причала:

– О легконогая дева,Твой танец угоден богине!Но все же проворней кружись,Быстрее беги,А то не догонишь того,Кого ловит твой взгляд!

Но кружись не кружись,Беги не беги,Все равно ты его не догонишь…

Грузчики бегали по сходням туда-сюда, сгибаясь под тяжестью мешков и узлов.

Море плескалось и билось в стены галер. При виде зеленых тугих волн Тимандру замутило. Еще бы… сколько времени она ничего не видела, кроме этих волн! Плаванию, казалось, не будет конца. Сначала почти всю скудную еду, которую ей давали, она извергала в эти волны, и лишь дня за два до прихода в порт немного привыкла к качке, набралась сил и благодаря этому теперь держалась на ногах. И все же на волны смотреть было противно.

Она отвернулась, подавляя тошноту.

– Ты хорошо поёшь, девчонка, – раздался негромкий низкий голос рядом.

Тимандра вскочила, испуганная, что к ней незаметно подкралась Фирио- помощница порнобососа, хозяина порниона. [10] Фирио вполне соответствовала своему прозвищу, которое означало Зверюга. Хотя она без вопросов пустила бы в ход плетку. А перед Тимандрой стояла незнакомая женщина – полная, высокая, хорошо одетая. Она очень напоминала почтенную горожанку, вот только пышный, завитой белый парик ни одна почтенная горожанка не надела бы…

И в то же время это не порна, сразу видно. И старовата для этого промысла, и одета в скромный зеленоватый гиматий, из-под которого виднелся хитон [11] такого же цвета.

За те два-три дня, которые Тимандра провела в Пирее, который считался портовыми воротами Афин, она уже кое-чему научилась. Во всяком случае, отличать с первого взгляда диктериад [12] от приличных женщин. Тимандра уже знала, что диктериадам не дозволялись однотонные одеяния. Девушки должна были носить пестрые, яркие хитоны и красить волосы в яркий желтый цвет. О том, что для этого используется шафран, Тимандра услышала чуть ли не в первую очередь. Однако это средство годилось лишь для светловолосых девушек. Тимандре, с ее черными волосами, которые не взяла бы никакой шафран, предписано было купить белокурый парик с первого же заработка. Однако, судя по всему, этого заработка ей придется ждать долго…

А впрочем, правила одевания следовало соблюдать, если только диктрериада выходила в город. У себя же в порнионе девушки ходили голышом: и все прелести на виду, и не придется тратить время на раздевание, если тебя выберет гость. Парики тоже можно было не надевать: все равно придется снимать, когда отправишься в каморку ублажать мужчину, который придет сюда, завидев еще издалека огромный красный приап [13] на вывеске у входа в диктериаон!

Вот и сейчас Тимандра вышла на улицу почти голая. Во всяком случае, от некогда белого и просторного одеяния Аитона, которое девушка прихватила, когда панически бежала из храма, остался только небольшой лоскут. Остальное Тимандра раздала другим девушкам, на которых не было и клочка ткани, которой можно было прикрыть наготу и хоть немножко уберечь себя от свежего морского ветра.

Нет, она не хочет об этом вспоминать!

Тимандра резко мотнула головой и уставилась на незнакомку, которая придирчиво ее разглядывала.

– А танцуешь ты и того лучше, – продолжала женщина. – Здесь никто так не умеет. Ни среди прежних девушек, ни среди новеньких. Я за тобой уже не первый раз наблюдаю! Наверное, тебя обучали петь и танцевать в каком-нибудь храме?

Тимандра отвела глаза:

– В храме? Никто меня не обучал! С чего ты это взяла?

– Я видела довольно много храмовых танцовщиц, – пояснила женщина. – Их танцы изысканны и благородны – в отличие от плясок всех этих неуклюжих девок, которые просто-напросто трясут своими телесами, лишь бы приманить мужчину. Но тот человек, с которым я хотела бы тебя свести, любит изящные танцы, и красивые песни он тоже любит.

– Что-то я никак в толк не возьму, о чем ты говоришь? – нахмурилась Тимандра. – Кто ты? О каком мужчине идет речь?!

– Меня зовут Родоклея, – важно сказала женщина. – Я – сводня! Причем лучшая в Пирее! Знаешь, кто такая сводня?

Тимандра простодушно покачала головой.

– Ах ты деревенщина! – уничтожающе протянула Роколея. – Не знать самых главных в жизни вещей! Где ты только жила?! Ну ладно, слушай. Я устраиваю девушкам встречи с богатыми мужчинами, чтобы им не приходилось отдаваться кому попало, получая за это сущую ерунду. Мой знакомый – его зовут Атамус – истинный ценитель красоты и искусства. Он готов озолотить девушку, умелую в служении музам. Говорят, половину своего состояния он спустил на аулетрид [14] и танцовщиц в Афинах.

– А вторую половину решил просадить в Пирее? – усмехнулась Тимандра.

– Ух ты, а язычок у тебя остер! – засмеялась и Родоклея. – Это прибавит тебе привлекательности. Но ты ошибаешься. Наоборот, Атамус преумножит здесь свое богатство! Со дня на день должен придти его корабль с грузом – Атамус ждет его, чтобы сразу отправить свое имущество в Афины, а уж оттуда – в Мегару. Но и хочет немного поразвлечься.

– А, так он из Мегары… – разочарованно протянула Тимандра. – Тогда он вряд ли меня озолотит. Мегарцы скупы и прижимисты.

– А ты откуда знаешь? – вскинула брови Родоклея. – У тебя что, было много мегарцев? Да вообще, какие у тебя были мужчины? Я ни с кем тебя еще не сводила. Может быть, ты в своем диктерионе нарасхват? Может быть, на тебя оболы [15] так и сыплются? Тогда почему завернута в эту тряпку, а не приоделась, как положено, и не прикрыла париком это воронье гнездо?

Родоклея презрительно указала пальцем на ворох черных, слега отдающих темной рыжиной и поэтому золотящихся на солнце, мелко вьющихся волос Тимандры.

Тимандра поспешно собрала их и кое-как закрутила узлом на затылке.

– Про мегарцев мне рассказали другие девушки, – пояснила она. – Я пока еще живу чужим опытом. Да и здесь меня пока еще не выбрали ни разу. Порнобосос ворчит, что выгонит меня вон, а Фирио грозит засечь до смерти, а потом утопить в бухте… Но что делать, если у вообще не было мужчин, и я их ужасно боюсь? Я отвожу глаза и прячусь за спинами других девушек…

– Только не говори мне, что ты до сих пор не развязала свой пояс! – всплеснула руками Родоклея. – Даже с ловцами?! Ты – девушка?! А почему?! Ах да! Ловцы тебя не трогали, понимаю… Не забыли, что недавно с одним кораблем из Финикии привезли нескольких девок, которые еще в пути заразили команду ужасной гадостью. Эти бедолаги устали изливать мочу и семя за борт! Лекарь назвал эту хворь бленорагией. [16] Кстати, тебя уже осматривал лекарь? Ты здорова? Нигде эту заразу не подцепила?