В руках врага - Уоррен Мерфи

Президент пожелал ему доброго вечера, и Харолд В. Смит поглядел на него так, точно тот отпустил скабрезную шутку на похоронах. Смит сел. Ему было слегка за шестьдесят, а выглядел он лет на десять моложе, точно его тщедушному телу не хватало жизненных сил для старения.

Президент заявил, что глубоко обеспокоен этическими аспектами деятельности такой организации, как КЮРЕ.

— Что, если я потребую от вас расформировать ее сегодня же? — спросил он.

— Мы так и сделаем, — ответил Смит.

— Что, если я вам скажу, что вы возглавляете, быть может, единственную организацию, которая способна спасти нашу страну, а вероятно, и весь мир?

— Я скажу, что уже слышал подобные слова от других президентов. Так что у меня есть некоторый опыт. Я скажу, что мы можем осуществлять некоторые шаги для предотвращения некоторых событий или способствовать некоторым событиям, но, господин президент, я не думаю, что мы способны что-либо спасти. Мы способны дать вам преимущество. Вот и все.

— Сколько человек убили члены вашей организации?

— Следующий вопрос, — сказал Смит.

— Вы не скажете мне?

— Так точно.

— Почему, позвольте спросить?

— Потому что такого рода информация, в случае утечки, может подорвать наш государственный строй.

— Но я же президент.

— А я представляю единственное агентство в этой стране, которое не полощет свое грязное белье на страницах «Вашингтон пост».

— Это вы принудили моего предшественника уйти в отставку?

— Да.

— Почему?

— И вы еще спрашиваете! Страной никто не управлял. И вы это знаете. Да он бы потянул за собой все правительство. И вам это тоже известно. Мы до сих пор не вылезли из экономической пропасти, куда нас вверг этот никчемный президент.

— Вы со мной так же поступите?

— Да. В аналогичных обстоятельствах.

— И вы расформируетесь, если я прикажу?

— Да.

— Как вам удается соблюдать такую конспирацию?

— Только мне известно, чем мы занимаемся. Мне и одному из исполнителей. Его учитель ничего не знает.

— На вас работают тысячи людей!

— Да.

— И они ничего не знают — как же так?

— В любом бизнесе 85 процентов людей, в нем участвующих, понятия не имеют, чем они занимаются и почему. Это ведь так. Масса людей не понимает, почему они работают так, а не иначе. Что же касается остающихся пятнадцати процентов, то их, в общем, можно держать на службе в каких-то незначительных конторах, абсолютно не связанных друг с другом, так, что кто-то, допустим, считает, что работает на Управление сельского хозяйства, другой — на ФБР и так далее.

— Это я еще могу понять, — ответил президент, — но разве полиция, расследуя совершенные вами убийства, не находит отпечатков пальцев вашего сотрудника, в особенности если учесть, что только один человек занимается этим... мм... как бы это назвать... делом?

— Находила бы, но его отпечатки пальцев уже вышли из употребления. Он давно мертв. И его отпечатков нет ни в одном архиве.

Президент задумался. За окнами было темно, ночь сгустилась над Вашингтоном — только исторические памятники освещались прожекторами. Он стал во главе государства в тот момент, когда страна лицом к лицу столкнулась с угрозой краха, и осталась единственная надежда, на которую Америка все еще уповала. Потускневшая надежда — это верно. Но тем не менее — надежда! И насколько ему было известно, она зиждилась на убеждении, что в жизни ничего не улучшится, если просто декларировать: мол, наша страна представляет собой светоч мира — и при этом арестовывать всех несогласных, как делается в странах коммунистического блока и в «третьем мире». Благо заключалось в деянии. Но, выпустив на волю эту силу, над которой он имел власть, президент в какой-то мере порочил Америку.

Как непрост мир! И пока люди не найдут способа жить в мире, необходимо либо вооружаться, либо умереть. Он считал, что мир еще не дошел в своем развитии до совершенства.

— Я хочу рассказать вам о «Треске», — сообщил президент.

Он с удовольствием отметил, что Смит способен схватывать детали на лету, ему не нужны были подробные отчеты разведслужб: все, что зафиксировано в печатной или аудиовизуальной форме, как он объяснил, оставляет следы. Команде Смита надо просто дать свободу действия. Им не следует давать никаких инструкций, им надо просто развязать руки и довериться их гению.

— Я хочу увидеть их, — сказал президент.

— Я так и думал. В 23:15 они будут в вашей спальне с красным телефоном.

— Вы выдали им соответствующий пропуск?

— Нет, — ответил Смит и объяснил, что такое Дом Синанджу и что его мастера уже несколько веков не знают никаких препятствий, потому что новые системы безопасности — всего лишь варианты старых, а в Синанджу они все известны.

Последнего Мастера Синанджу взял на службу бывший агент КЮРЕ для обучения исполнителя. Первым заданием этого исполнителя было устранение того самого агента — его ранили, и потому он был уязвим. К несчастью, у исполнителя слишком много таких заданий, но это просто необходимо, чтобы держать существование КЮРЕ в тайне. К примеру, недавнее: четверо, которые работали на КЮРЕ, узнали слишком много и болтали об этом слишком громко.

Президент сказал, что в последнее время он что-то не слышал об убийстве четырех человек, и предположил, что убийства были совершены в разное время.

— Нет, все одновременно, — возразил Смит.

— Вы больше не будете работать у нас в стране, — сказал президент. — Хватит. Я не могу понять, как это четыре человека могут исчезнуть с лица земли в стране, где существует свобода печати. Я этого не понимаю.

Смит просто сказал, что все это и не надо понимать. Они поднялись в комнату с красным телефоном, и в 23:15 президент высказал уверенность, что людям Смита не удалось миновать охрану Белого дома.

И в то же мгновение они появились в комнате — азиат в черном кимоно и худой белый с толстыми запястьями.

— Привет, Смитти, — сказал Римо. — Что вам нужно?

— Боже! Как им это удалось? Они что, явились из воздуха? — изумился президент.

— Несть конца чудесам и тайнам, — пропел Чиун. — Все тайны мироздания призваны воздать славу твоему великому правлению, о император.

— Это не трюк, — сказал Смит. — И никакая не тайна. Люди просто не видят предметов, которые не движутся, а эти двое знают способ быть неподвижнее прочих вещей.

— А вы их видели?

— Нет.

— А они могут опять это проделать?

— Возможно, нет, потому что вы уже на них смотрите. Так устроено зрение. Ведь мы буквально не видим многих предметов, находящихся вокруг нас. — Смит начал было что-то еще говорить, но вдруг понял, что ему больше нечего добавить: он мало что знал о методах работы Римо и Чиуна.

Президент шепнул Смиту, что старый азиат кажется слишком слабым для выполнения задания за рубежом. Смит же ответил, что безопасность азиата президента должна беспокоить в наименьшей степени.

Чиун произнес перед президентом небольшую речь о Синанджу, о жаждущих пролить свою кровь во славу его и о том, что жизнь всех ворогов президента висит на волоске и что у его нынешних друзей есть надежные щит и меч. Более того, у президента много недругов, близких и коварных, но сие есть участь всех великих императоров, включая Ивана Доброго российского, мягкосердечного Ирода иудейского и добросовестного Аттилы, как, впрочем, и таких западных венценосцев, как сладкоголосый Нерон римский и, разумеется, более приближенные к нам во времени — Борджиа итальянские.

Президент сказал, что это его вовсе не радует и что он захотел повидать их двоих, потому что их подвиги лежат тяжким грузом у него на душе и, если есть в настоящее время какой-либо иной выход, он предпочел бы не выпускать их на поле сражения.

— Позвольте мне сказать, — вмешался Римо.

Президент кивнул. Чиун улыбнулся, ожидая услышать страстную речь о преданности императору.

Римо же сказал:

— Я пришел в дело довольно давно и, надо сказать, совсем этого не хотел, но меня оклеветали, обвинив в убийстве, которого я не совершал. Вот я и начал изучать мудрость Синанджу, для меня это стало судьбой, и в процессе обучения мне стало понятно, кем я мог бы стать и кем были прочие. И я все это говорю только для того, чтобы сказать: мне совсем не нравится, что вы называете Мастера Синанджу и меня «эти двое». Дом Синанджу существовал за тысячи лет до того, как Джордж Вашингтон встал с гарнизоном оголодавших солдат при Вэлли-Фордж.

— К чему вы клоните? — спросил президент.

— Клоню я вот к чему: мне абсолютно все равно, легко у вас на душе или тяжело. Мне ровным счетом начхать и наорать на ваши чувства. Я так скажу.

Смит уверил президента, что Римо — надежный работник, не в пример многим. Чиун извинился за непочтительность, высказанную Римо императору, и сослался на юность и неопытность ученика, которому еще не сравнялось и восьмидесяти.

Президент же сказал, что искренний человек неизменно вызывает у него уважение.