Подростки - Михаил Коршунов

— Разрешите, Юрий Матвеевич?

Преподаватель математики Рузанна Алексеевна тоже была сегодня приглашена к директору.

— Опять моя дифференциация? — спросила Рузанна Алексеевна, подталкивая к себе кресло и бросаясь в него.

— Соображения последнего ревизора. Делит, говорит, ребят на умственно сильных, средних и слабых. Оскорбляет достоинство человека.

— И его, значит, оскорбила… — Сейчас ее темперамент обрушится на директора. — Я повторяю, Юрий Матвеевич, что не намерена выколачивать тройки. Вытягивать, натягивать! Не выношу! Не терплю!

— Я знаю, Рузанна Алексеевна.

— Вот. Да! Именно вы знаете. И вы знаете, как я к вам лично отношусь. Но все равно.

— Да. Все равно.

— Вот. Пусть узнают, как я отношусь и к подобным ревизорам.

«Она молодая, — подумал директор, — а я уже немолодой. Она сражается в открытую, не оглядываясь. А я? Подумываю уже о логических задачах и затруднениях, посильных для нахождения ответов. А может, так вот надо — «не выношу… не терплю!». Или это принадлежит только молодости?»

— Вы придете ко мне на урок? — спросила Рузанна Алексеевна.

— Я недавно был у вас.

— Кое-что изменилось. Например, у тепловозников, в группе Т-4.

— Что же изменилось?

— Доску делю только на две части.

— На две?

— Да. Слабых больше нет. Вы понимаете, нет! Юрий Матвеевич, я буду вести занятия, как вела. Под мою ответственность.

— Под мою, — сказал директор.

Решительностью этой женщины нельзя было не залюбоваться. И не такая уж она молодая, просто в ней все дышит искренним живым темпераментом, бойцовским задором. Такие, как Рузанна Алексеевна и преподаватель эстетики Эра Васильевна, которая по характеру и темпераменту не уступает Рузанне Алексеевне, ну, может быть, Эра Васильевна чуточку помягче, — подлинные находки для училища.

Рузанне Алексеевне сложно было начинать работать в ПТУ. «У меня проблема! — горячилась Рузанна Алексеевна на первых же педсоветах. — Ученики из восьмых классов, а не могут найти общего знаменателя. Не знают действий с дробями!»

Слабых учеников сколько угодно. Наследие прошлого, когда в ПТУ из средних школ отправляли двоечников. Теперь с ними тяжелее всего Рузанне Алексеевне и Нине Михайловне. Математика и физика — основы основ техники! Рузанна Алексеевна заявила, что не намерена тащить на уроках слабых, в то время как сильные ученики должны скучать. Ввела дифференцированный метод: давала отдельные задачи и примеры для сильных, средних и слабых. Занималась одновременно, никого не выпуская из вида. Делала это стремительно и красиво. Три урока в течение одного урока и как бы с тремя разными группами. К ней на занятия приятно было ходить, как и к Эре Васильевне. Но если Эра Васильевна демонстрировала гибкий артистизм, поэтично рассказывая о древней архитектуре, живописи, скульптуре, здесь был резкий высший пилотаж.

И вот опять инспектор и очередные возражения. Юрий Матвеевич с удовольствием пойдет в группу Т-4 и пригласит с собой этого сомневающегося инспектора. Ах ты, друг Рузанна, слабых нет в Т-4! Вот так просто сказала. Сидит в кресле, затихла. А глаза сияют. Группа Т-4 по математике была ох как запущена. Это вам не ЭЛ-16, академики из академиков… Может, с идеей дифференцированного обучения в системе ПТУ обратиться в академию? Ведь там об училище знают не понаслышке. Помогут. Однажды примчался дневальный и «шумнул», что приехал академик. Юрий Матвеевич решил, что дневальный ошибся. Лучковский был дневальным. Червоточина ЭЛ-16. Иначе его не назовешь. «Нет, академик, — настаивал Лучковский. — Я спросил: к кому вы? А он говорит: я академик и приехал к вам в гости на урок». Это был физик Ставругин со своим аспирантом. Появились без предупреждения, без телефонного звонка. По физике проходили тему: вечный двигатель. Каждый должен был дома изобрести вечный двигатель и потом защищать идею, пытаться, во всяком случае.

На уроке у Нины Михайловны Турчиновой образовался диспут вокруг идеи вечного двигателя. В разговор втянули Ставругина. Он рассказал о современных кибернетических машинах, или о «гениальных идиотах», как определил их, оказывается, один физик на Западе. Это определение разошлось, конечно, по училищу. И применяли его, конечно, не в отношении кибернетических машин.

Получился живой урок, который зацепил сразу всех в классе — и сильных, и слабых, и средних. Ставругин потом сказал: «По крайней мере у вас в училище нет никаких глупостей». Может быть, он имел в виду — минимум консерватизма.

Было приятно. Но академик уехал, а не в меру насыщенная программа осталась. И надо как-то с ней справляться. Тут действительно не до «глупостей».

К Юрию Матвеевичу явился майор, преподаватель военного дела.

— Пора покрасить наш караульный городок. Весна на дворе.

— Конечно. Выделите ребят.

— Слушаюсь, Юрий Матвеевич.

Майор есть майор: понятие о дисциплине у него строго армейское.

Юрий Матвеевич до сих пор не знает, правильно ли, что в училище командиры, а не старосты групп, как в обычных школах. Совет командиров, дневальные. Наверное, все-таки ребятам так интереснее. И соответствует характеру работы на транспорте. Юрий Матвеевич закончил это училище. Мастером у Юрия Матвеевича был Воротников, а в депо так же свирепствовал Лиханов. Тогда он был на паровозе. Кожаная фуражка, кожаная куртка, жилетка и те же кулаки.

Евгений Константинович Воротников придет сегодня к Юрию Матвеевичу. Он ответственный по сбору материалов для музея. Надо бы у Лиханова отобрать жилетку как экспонат, а еще лучше — кулаки или, во всяком случае, его котел.

Директор развеселился. Он даже вспомнил, что было в училище пока лучшим из серии «гениальные идиоты». Вопрос — отчего стучат железнодорожные колеса? Ответ — площадь круга равна пи эр квадрат. Колеса стучат этими квадратами.

В юмористическом отделе стенгазеты Шмелев написал: раз в училище директором Юрий Матвеевич, то оно переживает «юрский период». Об этих словах Шмелева узнали даже в управлении и в шутку стали так называть весь период перестройки училища на среднее образование.

Выйдя в приемную, где сидели секретарь Тамара Александровна и работник учебной части Валя, директор весело сказал:

— Я исключительно в библиотеку.

Валя взглянула на директора, улыбнулась. Она поняла, что директор нарочно сказал «исключительно». Это слово любит употреблять Валя: научилась от Шмелева.

— Юрий Матвеевич, был Скудатин, — сказала Тамара Александровна. — Посидел в приемной и ушел.

— В следующий раз скажите ему, что он может зайти и ко мне.

— Хорошо, Юрий Матвеевич.

— И дизайнер пусть зайдет с эскизами витрин для музея.

— Непременно, Юрий Матвеевич.

Последнее время Юрий Матвеевич часто думал о Скудатине. Он научил Скудатина любви к железной дороге, сделал машинистом. На его глазах Витя Скудатин из ученика ПТУ превратился в мастера. Создал лучшую группу в училище. И теперь осечка с самим Виктором. С тех пор как в его жизни появилась эта Ирина Камбурова. «Гласность. Так жили педагоги во все времена». Юрий Матвеевич напомнил об этом Виктору. Но Виктор оставил его слова без внимания. А теперь даже начал избегать Юрия Матвеевича.

Директор пришел в библиотеку поглядеть новые наглядные пособия для общеобразовательных учебных кабинетов. Библиотекарь Вероника Грибанова и директор распечатали большую плоскую пачку и вынули из нее плакаты. Разложили на полу. Схемы, формулы по физике, портреты ученых, писателей. Некоторое время разглядывали все это молча.

— Вероника, что ты скажешь о Скудатине?

Вероника ответила не сразу.

— Он по-настоящему влюблен.

— Тебе доподлинно известно?

— Это видно.

— Допустим.

— Юрий Матвеевич, чего же допускать? Разве плохо?

— Совсем неплохо. Я бы не возражал, если бы он влюбился в тебя, Вероника.

Библиотекарь улыбнулась:

— В этом директора бессильны.

— Бессильны, — кивнул Юрий Матвеевич. — Жаль. — Юрий Матвеевич улыбнулся. — Исключительно жаль, Вероника. Директора, ведь они…

— Исключительно практичные люди, — сказала библиотекарь.

— Практичные, — согласился Юрий Матвеевич.

Сквозь широкие окна библиотеки со второго этажа был виден двор, еще занесенный снегом, но уже пригретый весенним солнцем. Во дворе стояли ребята, вышли на перемену, покуривают.

Директор подошел к окну, посмотрел на ребят. Громко стукнул им в окно, чтобы они услышали. Ребята услышали, повернулись. Сигареты исчезли у них в пальцах или во рту.

— Швейки, — покачал головой Юрий Матвеевич, — бравые солдатики.

— Но вы их любите, — сказала Вероника.

— Никуда от них не денешься.

В приемной никого не было. В кабинете к столу прикручена обычная домашняя мясорубка. Юрий Матвеевич не без удивления воззрился на нее. К мясорубке приложена записка: «Я понимаю, мясорубка не локомотив».