Ливия - Сафи Байс

– Ты с ума сошел? – удивилась Лив.

– Он даже не знает, где тебя искать. Нет, конечно, Андрэ способен вычислить это довольно быстро. Но, что он сможет сделать? Убьет меня, тем самым породив в тебе ещё больше ненависти? Прикажет снова отправиться в ссылку? Но я теперь не так прост, как был тогда. Кроме того, у меня огромные связи и среди людей, и среди вампиров. Я могу ощутимо навредить его бизнесу, более того, я могу уничтожить его.

– Артур, – Лив мягко высвободила свою руку, – бизнес – это просто любимая игра Андрэ. Не более того. Даже если ты разрушишь один, у него появится новый. Но, прости, скорее это он разрушит всё, чего ты достиг. В нём столько силы. Иногда даже я боюсь его. Очень боюсь. И, знаешь ли, люблю.

Артур удивленно повел бровью.

– Да. Чему ты удивляешься? – Лив отбросила назад волосы, вскинув голову. Артур невольно улыбнулся, вспомнив, как она проделывала это в детстве, подражая матери. – Все эти годы он сдувал с меня пылинки и заботился обо мне так, словно я не бессмертное существо, а хрустальная статуя. Мои же чувства всегда были прямо пропорциональны тем, которые испытывают ко мне. Я не могу его бросить. И не хочу этого. Тем более вот так, сбежав посреди ночи.

– Тогда счастливого пути. Но, сестренка, возвращайся. В этом доме ты всегда желанный гость.

Они обнялись, и Лив поспешно ушла через задний двор. Она вызвала такси. Водитель был не в восторге от перспективы проехать пол Италии, с севера на юг, но несколько евро-купюр крупного номинала подействовали на него ободряюще и успокаивающе.

Насколько Лив чувствовала расстояние, дорога не могла занять менее трех часов. В лучшем случае – два с половиной. В такое время машины почти не встречаются, и водитель гнал даже быстрее, чем это было положено на горных дорогах. Но его «Chevrolet» был уже явно не молод, судя по тем жалобным звукам, которые порой доносились из-под капота.

– Боюсь, сеньора, после такого пробега, мне придется долго подлечивать своего старичка, – после очередного из них пожаловался водитель.

– Хочешь сказать, я мало тебе заплатила? – глаза Лив недобро сверкнули в зеркале заднего вида.

Водитель судорожно сглотнул, встретившись с этим отражением.

Лив в очередной раз подумала, что людей она, все-таки, не любит. Хоть и прожить без них вампиру тоже никак. Такая уж это шутка природы: ты – самое сильное существо на Земле, но твоя жизнь зависит от самых слабых.

Таксист, очевидно, спинным мозгом почувствовал, что лучше ему больше не произносить ни слова.

«Но вот Анжелика – совершенно приятная девочка, – Лив вспомнилась малышка в доме Артура. – Даже не вериться, что это человеческое дитя. И мистер Ваерман… Замечательный певец. Хорошо сохранился для своих лет. И в меру пользуется парфюмом,» – ничто так не раздражало Лив, как резкие запахи.

Тем временем от водителя начинало разить потом.

Вампирша напряженно сжала челюсти, представляя, как долго им ещё ехать.

«Сама же и виновата, – упрекнула она себя. – Нечего было его пугать».

Оставалось только приоткрыть окно и спасаться потоком прохладного ночного воздуха, который врывался в салон. Таксист поежился от холода на своем сидении, но, взглянув в зеркало, снова благоразумно промолчал.

4. Андрэ

Белая вилла на побережье Средиземного моря была залита золотистым светом восходящего Солнца. Лив приближалась к высоким фигурно кованым воротам, пытаясь составить в голове какое-то подобие оправдательной речи. Охранники пропустили её, предупредив, что хозяин уже вернулся. Конечно, Лив в этом и не сомневалась.

Андрэ сидел на веранде второго этажа и поджидал свою благоверную. Легкий ветерок играл темными кудрями на его голове. Со своего пункта наблюдения он видел всё: и прекрасный восход Солнца, и приближающуюся к воротам стройную фигурку в зеленом платье, и на мгновение склонившегося к её уху охранника. Он знал, почему Лив сбежала, знал, как подкупила охрану и также знал, что сейчас она готова к чему угодно ужасному, хотя он никогда не давал ей повода для страха.

Много веков прошло с тех пор, как мальчик по имени Нарэд родился в северной деревушке, среди вечных снегов и ледяных домиков. Он рос необычным ребёнком: кровь трёх самых сильных и мудрых представителей рода человеческого текла в его жилах, все их знания и навыки, приобретённые за жизнь, были заложены в нём. Но, вместе с этим получил он и другое, малоприятное наследство – болезненную чувствительность к солнечному свету и неспособность питаться чем-либо другим, кроме крови. Поэтому человеком его, как и Артаю с Ладохом, никто не называл. В деревушке, где родился Нарэд, именовали их духами льда – за абсолютную нечувствительность к холоду. Вместе с человеком, по имени Рагар, их почитали, боялись и беспрекословно слушались.

Нарэд с раннего детства знал, что он другой, не такой, как все остальные дети в том северном селении, которое было его самым первым домом. И отличался он от них не только внешне. Очень быстро мальчик понял, что опережает в развитии своих сверстников, да и тех, кто был на несколько лет старше его – тоже. Когда ему было десять, все они стали казаться ему такими же несмышлёными, как детёныши морских котиков, которых он иногда встречал на берегу моря, – целый день играть, смеяться, резвиться – те и другие проводили так месяцы и годы своей жизни. Нарэда же тянуло к чему-то большему, ему не терпелось узнавать что-нибудь новое об окружающем мире и… о себе. Да, в первую очередь его интересовал он сам. Почему он не такой, как все? Почему его родители не такие? И почему Рагар, который проводил с ним даже больше времени, чем мать и отец, не был похож ни на них, духов льда, ни на людей из ледяных домиков? Родители всё тянули с объяснениями, сколько бы сын не задавал им одни и те же вопросы. Но вот Рагар рассказал ему всю историю, назвал все причины и следствия, как только мальчик решился обратиться непосредственно к нему. Нарэд любил Рагара не меньше, чем отца и мать. Этот человек стал для него главным учителем и наставником в жизни. И когда однажды он сказал, что для него пришло время двигаться дальше, Нарэд, в свои неполные тринадцать лет, последовал за ним.

Не одно столетие провели они вместе – создатель и его идеальный ребёнок. Их целью стала забота о людях и обучение тех из них, кто желал учиться. Рагар и Нарэд основали первый город на Земле – Варанаси и ещё множество городов после этого. Забота о людях была не только их миссией, но и необходимостью – чем здоровее и чище были люди, тем шире была пищевая база для них, существ, которые жили за счёт человеческой крови.

В то время, как Нарэд со своим наставником ушли обустраивать Юг, Артая и Ладох продолжали свою «божественную» миссию на Севере. Как только не называли и тех, и других: аватарами – богами, которые пришли к людям с целью просвещения, асами – высшими божествами, которые противостоят всему злому, дэвами – посланниками высших сил, множество было у них названий.

У Артаи и Ладоха больше не было детей, но они, как и Нарэд с Рагаром, делали себе подобными избранных, которые были достаточно сильны и развиты, чтобы принять их кровь и знания. Вот только не все обращённые последовали по стопам своих создателей. Некоторые из них, ощутив в себе новые силы и возможности, становились просто неконтролируемыми алчными и жестокими существами, которые делали всё лишь во имя собственного удовольствия. Именно они породили у людей панический страх перед существами, пьющими кровь, который воплотился во множестве легенд и мифов у самых разных племён и народов в самых разных частях света. Множество имён давали жестоким кровопийцам, но больше всех закрепилось за ними одно, наводившее неподдельный ужас на всю средневековую Европу – вампир.

Рагар полюбил Нарэда больше, чем когда-либо кого-либо любил. Ни одна его жена, ни один ребёнок или внук не пробуждали в нём столь глубоких чувств. Он знал, что в этом юноше всего лишь треть его крови и приблизительно такая же часть его собственных знаний, переданная с помощью гипноза Артае и Ладоху. И, тем не менее, никогда для него не было никого более родного во всём необъятном мире. Рагар нарёк Нарэда сыном и нашил на его плащ изображение филина, как у него самого.

«Ты – ночная птица, – сказал он ему. – И я тоже больше люблю ночь. Ночью мир тише и небо ближе, Солнце не слепит и не обжигает, воздух чище и прохладнее. От того, наверное, и думается ночью лучше, и мысли от того яснее. Мы с тобой две птицы из одного гнезда. Будь мне сыном, Нарэд. И я буду тебе отцом и матерью, братом и другом. Ведь никого другого у нас в этом мире не осталось. У тебя-то ещё будет. А у меня уже всё прошло».

Последние слова Рагара тогда напугали Нарэда. И не зря. После того, как в своё время он оставил названного отца и уехал на Запад, Рагара убили. Нарэд долго искал убийцу, но, в результате, даже не смог осуществить месть. Виновницей смерти Рагара оказалась ведьма Лалея, которую когда-то любил Рагар. Он оставил её, наградив тройней, и, даже не зная об этом, отправился в горы, на сей раз намереваясь остаться там навсегда, вдали от хлопот человеческого мира. Рагар забрался так высоко, что попервах и дышать было трудно, но он быстро адаптировался и решил никогда не спускаться ниже с покорённых высот. Его радовала мысль, что там уже никто не доберётся до него, никто не потревожит. Да, слишком много времени он провёл среди людей. Не одно столетие. Многое он почерпнул из мира, но многое и отдал. После расставания с Нарэдом, Рагар впервые в жизни почувствовал себя очень старым и уставшим. Раньше пульсирующая энергия его юного воспитанника, который сопровождал Рагара больше трех сотен лет, поддерживала его, заряжала своим огнём. Но Рагар всегда знал, придёт время, когда ему придётся отпустить лучшее из своих творений. И когда это время пришло, он осознал, что единственным, чего он ещё мог желать, остались покой и тишина. Вдали от всех, вдали от мира.