После Исхода - Гарри Веда

Отряд скользил дном оврага, поросшего древоподобными растениями, но достаточно свободного, чтобы нестись, словно упорядоченное стадо антилоп.

Сторр держался в середине строя, как и положено командиру, время от времени поглядывал на Корнета, который раз в минуту сбивался с ритма, спотыкался и нагонял командира опять.

Настроение было великолепным. К тому же, вспомнил, где слышал давешнюю мелодию.

Невероятно, но даже у такого фанатически трудоспособного десантного командира, каким был Рикк Сторр, бывают увольнительные.

Обычно Рикки использовал их, чтобы банально отоспаться. Но две недели назад, почему-то, неожиданно в первую очередь для самого себя, Сторр побрился, надел чистый китель и отправился в бар на центральной аллейке столицы Арно, планеты базирования.

Здесь не было суеты — движение аэромобилей, равно, как и иных транспортных средств — было запрещено, Шикарная публика прогуливалась вдоль голографических вязов, шелестевших листвистыми ветвями столь натурально, что об иллюзорности могло сказать лишь знание о ней. Растительности в мегаполисе, раскинувшемся почти на весь континент, не было уже лет семьдесят. Впрочем, современные технологии успешно ее заменяли.

Рикк сидел за плетеным столиком на террасе, тянул мелкими глотками душистый кофе, смачивал губы коньяком из пузатого бокала и улыбался. Ритм мирной жизни поражал, но, как ни парадоксально — одновременно умиротворял. Лейтенант мгновенно сросся с неведомым порядком, словно забыл бесчисленную череду побудок, отбоев, маршей, оперативных задач и бесконечного десантирования. Сторр попытался вспомнить, прикола ради, как отдает автовинтовка при выстреле и не смог. Будто выпал из привычной реальности, уснул, попал в иной мир, потерял себя и вновь обрел, но уже в иной личности.

Невдалеке стояла юная парочка и целовалась вовсю. Лейтенант рассматривал светлые лица, поражался чистоте чувств. Надо же… Жизнь идет, люди влюбляются, гуляют… Целуются…

Сожаление? Нет, чувство было другим… Щемящая тоска заставила дрожать пальцы. Сторр глотнул коньяку, растер по небу терпкую крепкость и уставился в яркую голографическую вывеску. Для чего живу… Куда иду… Во имя чего…

Вот тогда и зазвучала мелодия из музыкального аппарата в зале — кто-то заказал трек и музыка раскатилась мягкими аккордами. Старинное что-то, непривычное и, вместе с тем, красивое… Как вечер, аллея… И целующаяся парочка.

Сейчас лейтенант напевал мелодию, которую запомнил, на удивление, очень точно, разглядывал склоны оврага и не забывал держать во внимании экран под шлемом, чтобы не пропустить движение, предшествующее атаке.

— Второй! К давешнему разговору, когда на привале… В общем… Не нами установлен порядок вещей. И я не знаю, насколько он справедлив. Но держится он на нас. На мне, тебе… наших автовинтовках… И, знаешь… я видел людей, простых людей, которые живут, радуются, любят друг друга и счастливы… В рамках этого порядка. Я не знаю, что с ними будет, если бросить винтарь. И пока мне никто внятно не сказал, что случится, если у меня не будет в руках оружия. С теми людьми случится, не со мной… Как только скажут, да так, чтобы я поверил и принял этот вариант — тут же не дам собой нарезать колбасу. Ты понял, Джонсон?!

— Порядок, командир! Я понял. Ты понятно сказал и тебе я верю… Скажи, Сторр, ты правда тех людей видел?…

— Правда, Дин. Зуб даю… Внимание всем! — Сторр перешел на общую частоту. — Готовность один, до входа в город — семь минут…

Овраг закончился крутым скатом, по которому, как с трамплина команда патруля выстрелила себя в воздух метров на десять. Автоматически включились пневмогасители, плавно опустившие бойцов вниз.

Корнет глядел во все глаза. Не каждый день увидишь подобное. Ландшафт равнины, открывшейся взору — явно был рукотворным. Деревья не росли здесь хаотично, как раньше. Нет, они были разлинеены строгим порядком, образуя аллейки, площадки и рощицы. Кустарник был сформирован в клумбы, обрамленные диковинными цветами с длинными трепещущими лепестками. Вся равнина переливалась многоцветьем. Сдобренная мягким струящимся светом — она простиралась вперед и вширь исполинским сказочным садом.

На горизонте резко прочертилась стена, уходившая влево и вправо почти так же сильно, как вверх.

Даг Корнет попытался понять, что же напоминает ему твердыня, возвышавшаяся практически до нижней кромки океана. Сделав очередной прыжок, новенький ожидаемо неловко споткнулся и бухнулся на колено. Как ни старался повторить маневр за командиром — нифига. Сторр сгруппировался, выпрямился и продолжил движение, не потеряв скорости. Вот кенгуру, едрить… когда ж и я так научусь…

Даг поднялся, набрал ход и взгляд его вновь упал на крепостную стену города Этну.

Знаю, где видел. В сказках. В древних-древних сказках про волшебников, красивых дам в пышных платьях и рыцарей, закованных в железо, на четвероногих скакунах. Сколько уж веков образы проходят сквозь время… И все так же романтичны, будто созданы специально для людей нашего поколения, чтобы умилялись.

Крепость была сказочной, в классическом понимании слова. Темно-коричневая у земли, твердь ее светлела с высотой и была ослепительно белой у поднебесной кромки, усеянной башнями и минаретами.

Дракон тоже имеется?.. Корнет развеселился. Принцессы ведь есть, командир говорил.

Рота набрала максимальную скорость по аллейке, прямой как стрела и через несколько минут стена заняла все пространство впереди.

Джонсон, шедший в авангарде, сбавил ход, сделал пару амортизирующих шагов и остановился.

Бойцы последовали его примеру, выстраиваясь по два. Лейтенант обошел строй и поднял руку:

— Оружие в кранцы! Корнет — тебе индивидуальное приглашение?!

Даг спохватился и быстро прицепил автовинтовку на плечо за левую руку.

— Вперед! — Сторр потопал к браме впускных ворот. Десантники строевым шагом двинулись следом.

Ворота Этну — отдельный шедевр зодчества. Пик арки висел на стометровой высоте, а дуги ее разверзлись на полстаметров каждая, не меньше. Поверхность ворот производила впечатление прозрачной, но, судя по всему, это был оптический обман — сквозь них ничего не было видно.

Сторр приблизился к мерцающей глади вплотную, калейдоскоп бликов резко упорядочился, уплотнился и они разошлись в стороны, обнажая отверстие, сквозь которое мог пройти человек.

Корнет забыл, как дышать.

За воротами была громадная площадь, мощеная плитами бело-коричневого окраса. За площадью начинался лес высотных зданий, уходивших маковками в поднебесье. Улицы между небоскребами, сдавались крайне узкими — массив строений выглядел монолитным.