Стезя - Н. Денисов

Прошли года...

Я помню день, московский первый день,Литинститут. И стен его величье.Мы шли туда из русских деревень,Ловя ухмылки мальчиков столичных.

Мы состязаться с ними не моглиИ восхищать поклонниц на эстраде,Нам было проще грузные кулиБез лишних слов таскать на зерноскладе.

Что знали мы? Лишь сельскую страдуДа телогрейки, выжженные потом!И вновь впряглись мы в черную работу,Пока они шумели на виду.

О, мальчики! Хитер крестьянский ум:Мы были к жизни пристальней и тише.Где вы теперь? Я помню только шум.А может, это дождь стучал по крыше?

* * *

Стою я на Тверском бульваре...

В последний раз побродим у оградИ подымим цигаркою дешевой...На всем Тверском бульваре листопад,Преобладанье цвета золотого.

Отгостевали. Выпорхнули. Что ж?Вам поклонюсь, кто нынче здесь привечен.Вот юный бард, он с Лермонтовым схож,В плаще, как в бурке, вышел мне навстречу.

И чертят листья плавные круги,Отдав тропинкам ветхое наследство.И чудятся мне Герцена шаги,И Горького незримое соседство.

Литинститут

СТЕЗЯ

Заря вечерняя

«Сияй, сияй, прощальный свет...»

Над Крутинским увалом сгорала заря,Как всегда, были краски чисты.Но впервые манили –С высот сентября –Биотоки ее красоты. И решил я!(Большак был один – на Ишим.)И пошел я – сомнения нет! –Мимо зябких озер,Буксовавших машин,Мимо сумрачных взоров – вослед.А заря все звала,Не жалела огня,Золотила осеннюю грязь.Сколько лет прошагал я!В селе без меняВот уж целая жизнь пронеслась.Так случилось...И вправду я будто оглохК зову пашен, где сеял и жал.Телеграммы и те настигали врасплох:«Приезжай хоронить...»Приезжал.И белел солоней,И скудел чернозем,И ветшали калитки оград.И еще я приехал, как умер отец.Золотел на селе листопад.Были в золоте крыши,Ступеньки крыльцаИ вершины стогов на лугу.«Ну так, что ж! – я услышал, –Заменишь отца?..»Я ответил:«Уже не смогу...»Да, конечно, ответ мойНе стоил гроша,Невеселые вышли дела.Слишком долго она отвыкала, душа,От обыденной жизни села.Слишком многие дали открыл мне простор,Слишком ярко пылала заря –Над Крутинским увалом,Над хмурью озер,Над короткой красой сентября.

Осенние думы

Когда перепалку закончат моторыНа рыжих, на солнечных хлебных увалах,Опять мои думы уносятся в город -К неоновым звездам высоких кварталов.

Пусть ночь эта в душу глядит, как чужая,Но возле пустынного парка на страже,На мокром асфальте луну отражая,Всегда мне напомнит о сельском пейзаже.

Я грустно на жердь запираю ворота,Промасленный ватник в кабину забросив,Гляжу, как, печально поднявшись с болота,Крыло неокрепшее пробует осень.

И мне хорошо бы умчаться к любимойВ тот город, но дождь барабанит: куда ты?Шоферы устало сидят по кабинамИ мрачно толкуют про лысые скаты...

Облака

В этом доме простом и прекрасном,В синих окнах, дрожащих слегка,Как и прежде, под солнышком яснымПроплывают мои облака.Проплывают родную окрестность,Машут веслами мимо ворот.Отыщу ли надежное средство,Чтоб продлить их медлительный ход?Вот скользят на озерную пристань,Вот в темнеющий омут глядят.И предчувствием осени мглистойНад моей головою летят.Принимаю их путь безмятежный,Понимаю их грустный привет.И над полем, над озимью свежей,Долго вижу их тающий след...

Улица моего детства

И гусь ущипнул. И козаБоднула и глянула тупо.Потом загремела грозаПестом о чугунную ступу.Потом в поднебесном огнеПоследнюю тучу спалило.И кто-то на рыжем конеПромчал, как нечистая сила.И снова, далеко маня,Просторно проглянули пожни.И гусь не шипел на меня,А мирно щипал подорожник.И весело травка росла,Умывшись водой дождевою.И даже коза не тряслаСтрашенной своей бородою.

Над Абатском

Над Абатском,Над АбатскомНе погашены огни.Мне никак нельзя расстатьсяС деревенскими людьми,Мимо пристани проехать,Где течет Ишим-река.Здесь стоял когда-то Чехов,Поджидая ямщика.Мимо клуба, где танцуютМоряки-отпускники.Дайте, парни, покажу я,Сколько стоят каблуки!Вот по кругу я лечуИ с девчатами шучу:«Полюбите меня, девки,Целоваться научу!»Эх, не выдержит подковаНа веселом каблуке!Вышла Оля Иванова,Синь-косыночка в руке.Выходила, наступала,Под сапожками – картечь.И куда моя пропалаВся изысканная речь?Пусть ведет она со мноюНепонятную игру,Я под желтою луноюБелу рученьку беру.Мы уходим в чисто поле,Далеко слыхать шаги.Только мне не хочетОля насовсем отдать руки...Над Абатском,Над АбатскомБродят звезды января.Мне заря велит прощаться,Над гостиницей горя.Вот уже над сельсоветомВ золотой трубит рожок.Никого со мною нету,Только зря скрипит снежок.День подкатывает ловкоК полутемному крыльцу.Вот и срок командировкиПриближается к концу.

* * *

...Как-то был я портовым жителем.И в деревне моей роднойГоревали мои родители:Видно, спутался со шпаной!Я ж суда разгружал с товарамиИ в работах мужал и рос.Грохотали лебедки тарою:Вира! Майна! – до самых звезд.По утрам, затянувшись «Севером»,Как летел я на свой причал,Где над мачтой и тонким лееромПароходный гудок кричал!Были дни не всегда задорные,Были горьки и солоны,Как тельняшек полоски, черные,И, как вены, напряжены.Нет, не рвал я от жизни лишнего,А сквозь грохот и суетуТак хотел, чтоб меня услышали,Как призывный гудок в порту.

Афродита

Из пенных вод по мокрым плитам,Кому-то весело крича,На берег вышла Афродита,Откинув волосы с плеча.

В полосках узкого нейлонаПрошла, прошествовала – ах!И бронзовел песок каленыйВ ее божественных следах.

Она прошла, как ослепила,Весь берег замер, не дыша.А море вновь волну катило,Сердито гальку вороша.Я долго клял себя, разиня,Смущенье глупое свое, мне б подойти.Спросить бы имя, Земное имя у нее.

Обелиск у моря

Взметнувшийся там, за окопом,Отрытым на прошлой войне,Он чудится мне – перископомПодлодки, что – на глубине.Ведь блещущий золотом цокольЗапомнил не все имена.И павшие за СевастопольНе знают, что стихла война.Мелодии траурной звукиНе слышат они из глубин.И плиты над ними, как люки,Следящих врага – субмарин.

Графская пристань

Так вот она, Графская пристань,Прославленный флотский редут.С восторгом подходят туристы,Чтоб увековечиться тут.

Я слышу – звенит мандолина,Но чудится: Склянки звенят!И пушки со стен равелинаПо вражьей эскадре палят.

А рядом «полундра» густаяНесется сквозь грохот и дым.И гильз шелуха золотаяТечет по ступеням тугим.

«Ни шагу... ни пяди... ребята!» –Слабеющий голос хрипит...И вновь, будто парус фрегата,Рубашка на мне пузырит.

Севастопольские сверчки