Древняя книга. Преображение уже началось - Игорь Уваров

Данкан ушёл, Натан, закрывая за парнем дверь, обратился к провожающей сына Лантане:

– Вы не беспокойтесь, Лантана, всё будет хорошо.

– А как вы думаете, Натан, этот человек ещё вернётся, как обещал? – спросила Лантана.

– Да, нет, он уже, наверно, завалился где-нибудь и храпит, – ободряюще отвечал Натан, сопровождая это смешной гримасой, на что Лантана улыбнулась.

Их разговор снова перешёл на лесного Дедушку, как в дверь постучали.

– Эй, это я, громила-Сеоп Жилганский, от башмачника, – снова вламывался нетрезвый мужик.

Натан подумал и открыл. Здоровяк вошёл без приглашения, Натан начал его выпроваживать:

– Вы извинились и уже уходите, – с утвердительной интонацией произнёс Натан.

– Не, ну, я вижу, ты чего-то мрачный. Не веришь мне?

– С чего вы это взяли? Вам же пора.

– Всё иду, иду…

В это время из комнаты выходила Лантана, чтобы убедиться в том, что незваный гость ушёл. И мужик, уже будучи в дверях, увидел её.

– Это что за цветок с таким заморышем? – обнаглел, дальше некуда, пьяноватый верзила.

– Я не вижу с вами цветов, – не теряя достоинства, сострил Натан.

Теперь, когда Лантана здесь, он не станет церемониться, он должен защитить её.

– Не понял, вроде бы я получается заморыш? – мысль исказила физиономию вломившегося.

– Заметьте, вы это сами сказали.

– Что ты за умник такой? Ты сидишь здесь, бабу я забираю, завтра, может, приведу, понял, – распорядился мужик из Жилгана.

– Что ты подразумеваешь под бабой? Если свою голову, то, спасибо, завтра и впредь она здесь будет не кстати. Так что давай, ноги в руки и исчезни, – оставив приличия для других, говорил Натан.

– Так всё – ты труп. Баба собирайся, – обратился он к Лантане.

Натан взял мужика за грудки и вытолкнул за дверь. Удивлённая Лантана подбежала к окну, хотела посмотреть, что будет происходить во дворе. А там всё было быстро. Натан свернул мужика, причём почти протрезвевшего, в три погибели и кинул в кусты. Напуганный силой Натана мужик, который не мог даже пошевелиться в его руках, вскочил и опрометью побежал восвояси. Натан вернулся в дом взволнованный, состоянием Лантаны. А она встречала его с улыбкой. Теперь в её глазах он стал героем. Сияя, она спросила:

– Ну, так что за Дедушка встретился вам в лесу?

И Натан, улыбаясь в ответ (он не мог сдержать улыбку, когда на него смотрела Лантана), рассказал всё: об исцелении животных, об этих историях и о предречении гибели Зокана и Баселии.

Наутро, когда вернулся Данкан, Лантана рассказала ему о происшедшем.

– Вот это Натан, я и не подозревал, – восхитился Данкан.

– Он такой таинственный, – откровенничала мама с сыном, – и скромный и ещё добрый.

– Мам, – улыбаясь, отвечал Данкан, – это неспроста, ты говоришь только о Натане.

Натан, по-прежнему, краснел от смущения и запинался, как только подходила Лантана. А её поначалу привязанность, потом восхищение перерастала во что-то более сильное. Она засматривалась на его голубые и глубокие, как море, глаза. Её смешили жесты и мимика Натана. В выражении его лица она узрела любимые для себя черты. Однажды она призналась Натану, что не мать Данкана. Она объяснила, почему она молчит и не откроет приёмному сыну правды.

– Милая Лантана, – Натан сам не поверил себе, он сказал «милая», – не нужно терзать себя этим, вы для него больше, чем мама, и не важно, скажите вы ему всё или нет.

В это время Данкан стоял в соседней комнате и всё слышал. Он вернулся раньше, когда ещё все спали, поэтому Лантана думала, что его нет дома. Данкан теперь не знал, что делать, но понимал одно, что ничего не изменилось в его отношении к маме, Лантана – всё та же его любимая мама. И он вышел на кухню, где беседовали Натан и Лантана.

– Я люблю тебя ещё больше, моя мамочка, – вот, что сказал Данкан.

Лантана расплакалась и обняла сына. Всё было ясно, и разговор продолжения не требовал. К вечеру уже забыли об этом, и огромная ноша соскочила с Лантаниной души.

События, описываемые далее, произошли в начале зимы. Выпал первый снег. Данкан блуждал один в горах, между развалин Баселии и Зокана. Как раз там, где они спасались от Кары Небесной. Он двое суток не был дома, так как уже неделю вдохновение не посещало его. Он шёл куда-то вдаль, пока не очутился здесь. Вдохновение внезапно снизошло на Данкана-скульптора. Он наклонился к земле и, сгребая в кучу снежок, принялся лепить. Пальчик за пальчиком, ресничка за ресничкой – он вылепил прекрасную девушку, обращённую взором к истлевшему Зокану.

Это чудесное изваяние запало в сердце юноше. «О, девушка моей мечты, я должен найти её среди людей», – мечтал он. Всю зиму простояла снежная статуя на том нагорье, и никто не коснулся её. А весной Данкан встретил девушку, по имени Шаванна. Её лицо. Это было точно такое же лицо, которое он слепил там, на холме близ Зокана. Данкан водил её в те горы, но там ничего не было. Толи льдышка, не выдержав весенних лучей солнца, растаяла, толи ожила девушка и обратилась Шаванной, никто не знает. Об этом многие народы слагают песни и мифы, но никто не знает всей правды. Когда-нибудь всё узнается.

Данкан отвёл Шаванну в свою семью. Они поженились и жили счастливо, оставив после себя много детей. Одним из которых был Варак – самый искусный мастер тех времён. Ещё Летопись сохранила имена их дочерей: Гилтеки, которая была великим лекарем, знаменитым на много миль вокруг, и Хобитны, не совсем обычной девочки.

Странным был конец у этой истории. Будто бы не умерли Шаванна и Данкан – исчезли, а там, где был их дом, забил минеральный ручей.

Но это случится позже, а пока Натан и Лантана никак не могут открыться друг другу и признаться в любви. Натан-романтик сочинил прекрасное стихотворение – оду для Лантаны, но хранил его в тайне. И случилось страшное для Натана, и прекрасное для развязки узла этой затянувшейся влюблённости – он выронил бумажку с одой в комнате Лантаны. Она заметила листок, подняла и, не читая, да она бы из-за особого рунного алфавита не смогла бы прочесть, отдала Натану.

– Что это? Скажите, пожалуйста, – поинтересовалась Лантана.

Натан покраснел, не зная, куда деться, хоть провалиться сквозь землю, но соврать любимой женщине он не мог:

– Это стих, я написал, – вскользь проговорил Натан.

– Прочитайте, интересно.

– Но… хорошо.

И Натан прочёл изумительные строки о любви, которые позже барды воспоют в своих песнях. Лантана, заворожённая чтением, таила надежду, что стихи для неё и вдруг спросила:

– Как чудесно, очень повезло той девушке или женщине. Такой мужчина так красиво говорит о своей любви. Скажите, кому вы их посвятили?

Отступать было некуда, сейчас или никогда, и Натан решился:

– Вам, милая Лантана, я люблю вас.

Не ожидавшая прямолинейности Лантана смутилась:

– Вы же серьёзно, дорогой Натан, – она его раньше так никогда не называла.

– По-моему, с такими вещами нельзя шутить, по крайней мере, себе я этого не позволяю.

– Значит, вы любите меня, так знайте, что и… и я вас тоже.

– О, милая Лантана, я и не смел надеяться. Вы же не из жалости это говорите?

– Как может хрупкая женщина жалеть сильного мужчину? Я никому такого никогда не говорила, только вам.

– Моя любимая, вы согласитесь разделить со мной дни, оставленные нам Богом.

– О, так неожиданно, сразу. Я, ой… согласна, кажется.

Они сыграли тихую свадьбу и зажили счастливо, у них родился сын, и дали имя они ему Дувержал.

После того, как исполнилось сыну десять лет, явился Натану странный старик, он называл себя вершителем судеб и призывал Натана отвести сына в земли Мории и убить его там.

– Ты должен выказать мне свою преданность, – говорил старик.

И Натан не смел отказаться от Клятвы Верности.

Опечаленный, никому не говоря ни слова, Натан разбудил Дувержала, и они пошли в Морию. В дороге им встретился тот же странный старик, которого про себя Дувержал прозвал Гурпачи, что означало на древнем наречии – «Кривое Ухо», так как одно ухо старика было повёрнуто горизонтально, параллельно земле.

– Идём же, я покажу где.

Дувержал ничего не понимал, Натан плёлся, как во сне. Они подошли к большому камню, напоминающему алтарь.

– Ложись туда, Дувержал, – командовал странный старик с перевёрнутым ухом.

– Я никогда не предам Бога, – сказал Натан, – но предать родную кровь я также никогда не посмею.

– Ах ты, безбожник, как посмел ты.

Наречённый Гурпачи старик потянулся костлявыми ручишками к сыну Натана. А тот убрал сына. В глазах старика сверкнула Молния Ярости, его волосы развивались на ветру, он походил на живое воплощение возмездия всем и вся. Казалось, он вырастает в гигантское чудовище. И внезапно между Натаном и Гурпачи вырос огненный столп, постепенно превращаясь в того Дедушку из леса. Старик Гурпачи исчез. Теперь только сердце Натана успокоилось, а Дувержал уснул.