Игра - О. Кромер

– Влюбился, что ли?

– Всегда, – с напускной бодростью ответил он и отправился в ванную бриться перед работой. Мать ушла на кухню, закрыла за собой дверь, как обычно, когда собиралась что-то жарить. Он брился, опять вспоминал вчерашний разговор, с облегчением решил, что это был чей-то глупый розыгрыш, и если он когда-нибудь узнает, чей именно, то…

– Добрый вечер, Сергей Геннадьевич, – произнес приятный мужской голос у него за спиной.

6

Сергей обернулся так резко, что чуть не снес себе бритвой полщеки. Вчерашний мужичонка стоял на пороге ванной, непринужденно прислонившись к двери, и улыбался ему улыбкой старого друга.

– Что же это вы так неосторожно, Сергей Геннадьевич, – сочувственно сказал он, – эко вы себя раскромсали.

– Как вы сюда попали? – хрипло спросил Сергей, прижав к кровоточащей щеке полотенце.

– Искривление пространства, – сказал мужичонка жизнерадостно, – я же вам вчера объяснял. Впрочем, нет, именно вам я как раз не объяснял, но если вы хотите…

– Что вам нужно? – перебил Сергей. Не хватало только, чтобы мать его увидела, этого плюгавого урода.

– Мы же с вами вчера договаривались, – обиженно сказал мужичонка, – вы должны дать мне ответ.

Сергей втянул его в ванную и закрыл дверь. Мужичонка не сопротивлялся. Сегодня он был одет в ковбойку и джинсы, причем и ковбойка, и джинсы были хорошие, фирменные. На ногах у него были кеды, из кармана ковбойки торчала пачка сигарет «Космос», и похож он был на молодящегося научного сотрудника какого-нибудь НИИ.

«Может, и вправду ученый, – подумал Сергей, – может, все так и есть, как он говорит».

– А какие у меня гарантии? – спросил он, глядя мужичонке прямо в глаза. – Какие гарантии, что вы тот, за кого себя выдаете, и что вы можете сделать то, что обещаете?

Мужичонка нисколько не обиделся, радостно хихикнул, потер руки, сказал:

– Я вижу, что мы движемся в правильном направлении. Замечательно, замечательно. Какие гарантии вы предпочитаете?

Сергей растерялся. Попросить удостоверение? Потребовать демонстрации? Приказать снять кеды, чтобы убедиться, что нет копыт? Последняя мысль его развеселила, он улыбнулся, и мужичонка тут же захихикал в ответ. Но вдруг перестал и сказал совершенно серьезно, даже грустно:

– Теперь вы понимаете мое положение, Сергей Геннадьевич? Я ученый, а должен заниматься всякими фокусами, чтобы доказать, что я не шарлатан. Без фокусов никто мне не верит, с фокусами меня боятся.

– А вы еще кого-то просили? – удивился Сергей: мысль была неожиданной и странно успокаивающей.

– Ну конечно, – сказал Альфред. – Многих.

– И никто не согласился?

– Ну почему же, соглашались. Только ни у кого не получилось. Последний, такой многообещающий товарищ, проспал. За десять дней до конца, представляете, – сказал он с досадой.

– А почему вы думаете, что у меня получится?

– Потому что для вас это очень важно, – мягко сказал Альфред. – Очень важно.

Минут пять они молчали, Сергей думал, мужичонка откровенно наблюдал за ним.

– Предположим, я соглашусь, – сказал Сергей. – И, предположим, у меня получится. Что тогда?

– Тогда вы получите то, что желаете.

– И как я это получу? – поинтересовался Сергей. – Приду к ней – и она мне на шею бросится?

– Ну зачем так грубо? – обиженно сказал Альфред. – Еще раз, Сергей Геннадьевич, я не шарлатан, не черный маг, я ученый. Изменение магнитного поля – это сложный процесс, он должен происходить постепенно, это требует времени. Работать я начну, как только получу ваше согласие, изменения обычно бывают заметны со второй недели. Впрочем, бывают и более, и менее чувствительные индивидуумы.

– А если у меня не получится?

– Процесс будет остановлен с непредсказуемыми последствиями.

– Это как?

– Может быть, изменения окажутся постоянными, а может быть, и нет. Скорее всего, вы вернетесь к тому состоянию, которое мы имеем на сегодняшний день. Ухудшение крайне маловероятно, так что вы практически ничего не теряете, Сергей Геннадьевич, совершенно ничего.

– А вам со всего этого какая выгода?

– Видите ли, я разработал теорию о связи энтропии с возможностью искривления пространства. Этот эксперимент должен снизить уровень энтропии в вашей отдельно взятой жизни и…

В дверь постучали.

– Сережа, у тебя живот болит? – спросила мать.

– Ничего не болит, – стесняясь мужичонки, крикнул Сергей. – Я ванну принимаю.

– Опоздаешь, – сказала мать и ушла.

Сергей бросил взгляд на часы, времени и впрямь оставалось в обрез.

– А почему вы его не разбудили, этого, который проспал? – быстро спросил он.

– Нельзя, – печально сказал Альфред, – запрещено условиями эксперимента.

– Предположим, я соглашусь.

– Вы даже не представляете, как вы меня выручили, Сергей Геннадьевич! – воскликнул Альфред.

Сергей приложил палец к губам, мотнул головой в сторону двери.

– Я вам так благодарен, – зашептал Альфред.

– Я сказал «предположим», – также шепотом перебил Сергей. – Что теперь?

– Вы должны мне сообщить, где, когда и что именно вы собираетесь делать. Действие должно длиться не менее пяти минут.

– А если я заболею и не смогу? Или война начнется? Или наводнение? Или меня в колхоз пошлют?

– К сожалению, – печально сказал Альфред, – в данном эксперименте нет скидок на форс-мажорные обстоятельства.

Сергей присвистнул:

– Это практически невыполнимо.

– Я знаю, – еще более печально подтвердил Альфред. – Поэтому я и предлагаю такую высокую цену.

– А почему непременно год?

– Магнитные поля напрямую связаны…

Сергей не дослушал, времени не было совсем. Он отнял от щеки окровавленное полотенце, мать его убьет, конечно, но это потом. Сейчас надо решать, и решать быстро.

– А какая точность вам нужна? – спросил он. – Если у меня часы отстанут?

– Допускается отклонение до тридцати секунд в любую сторону.

Сергей зажмурился, сосчитал до десяти.

– Хорошо, – сказал он. – Я согласен. Каждое утро, в семь пятнадцать, в этой ванной я буду бриться в течение пяти минут.

– Я так вам благодарен, Сергей Геннадьевич, – восторженно прошептал Альфред. – Позвольте дать вам пару советов.

– Завтра, – перебил Сергей, – завтра. А сейчас давайте искривляйтесь отсюда.

7

– Порез-то какой, господи, и как умудрился только, – сказала мать. – И с кем это ты в ванной разговаривал?

– Да ты что, мать, с кем я могу разговаривать в ванной? – удивился он, надеясь, что вышло не слишком фальшиво.

– Вот и я не пойму, но словно голос слышала. Мужской, красивый.

– Да соседи это, соседи. Все, давай бутерброды, я побежал.

– Я тебе полотенце испачкал, прости, – добавил он с порога, вспомнив об эффекте последнего слова.

– Новое? – воскликнула мать.

– Да уж какое было. – Он захлопнул дверь.

Ночная смена далась ему намного легче обычного. Не то что спать, на месте он усидеть не мог, все ходил туда-сюда по коридору, пока дежурная медсестра не прикрикнула на него:

– Да уймись ты наконец, в глазах от тебя рябит, шило в заднице, что ли.

Усилием воли он заставил себя сидеть спокойно. Он и сам не знал, почему так нервничает, этот странный договор можно прервать в любой момент: не пойти бриться, и все, проще некуда. Да и не был он до конца убежден, что это не розыгрыш. Тем не менее, закончив смену в полседьмого утра, он примчался домой на полчаса раньше обычного, мать еще не успела уйти.

– В туалет хочу, – бросил он на ходу, закрывая за собой дверь в ванную.

Выждал две минуты, до семи пятнадцати, начал бриться. Слышно было, как мать подслушивает за дверью.

Он хотел было крикнуть ей, что все в порядке, чтобы не волновалась, но вовремя удержался, а то пришлось бы повторять каждый день. Мысль эта его рассмешила, но смеяться тоже было нельзя, договор все более напоминал изощренную пытку. Он добрился, протер бритву, посмотрел на часы, специально положенные возле раковины. Семь двадцать один. Слава богу. Вышел из ванной, прошел на кухню, мать наливала себе термос с чаем.

– Едва добежал, – заметил он небрежно и хихикнул.

– Видела, – сказала мать. Похоже, она ничего не заподозрила.

Провалявшись с час на кровати, он понял, что не уснет, и позвонил ей.

– Почему ты не спишь? – удивилась Ника. Значит, помнит, что у него ночная смена. Это вдруг показалось ему хорошим знаком.

– Я приду?

– Конечно приходи. Поможешь мне собраться.

– Куда собраться? – удивился он.

– В колхоз.

В прошлом августе ее от колхоза освободили, потому что приехал в отпуск отец. Он был уверен, что и в этом году будет то же самое, репетировал мысленно сцену встречи с ее отцом. И вот на тебе, колхоз.

– А что, отец не приедет? – осторожно спросил он.