Роковая ночь - Хелен Бьянчин

— Черта с два я тебе поверю!

Миа захотелось стукнуть его, и она бы сделала это, не будь он за рулем.

— В Дабл-Бэй есть стоянка такси. Ты можешь высадить меня там.

Руки Николаса крепче стиснули руль. В нем просыпалось какое-то первобытное чувство собственника, стоило ему вспомнить, что он стал ее первым мужчиной. Хотелось бы думать, что и единственным. Он с трудом подавил не вовремя возникшее желание, чертыхнувшись себе под нос.

Он уже давно не юнец, возбуждающийся при одной только мысли о женщине, но эта женщина воздействовала на его гормоны самым неожиданным образом, и это раздражало его невероятно. Хуже того, мысли о ней заставляли его просыпаться среди ночи и отбивали желание по отношению к любой другой женщине, которую ему не составило бы никакого труда уложить в постель.

— Я отвезу тебя домой, но только после того, как мы поговорим.

— Нам не о чем разговаривать.

Николас плавно притормозил у светофора и повернулся к ней.

— Есть. И мы обязательно поговорим.

— Ты настаиваешь на детальном обсуждении произошедшего с каждой женщиной, с которой у тебя был секс?

Загорелся зеленый свет, и Николас снова влился в поток машин. Через несколько минут он проехал стоянку такси и подъехал к входу в отель «Ритц-Карлтон». Отдав ключи служащему, чтобы тот припарковал машину, он под локоть проводил ее через просторный вестибюль в бар.

Официант принял заказ на чай и незаметно удалился.

— К чему все это? — спросила Миа, борясь с робостью, которую вызывал у нее его пристальный мрачный взгляд.

— Почему ты ушла?

Миа прикрыла глаза. С той роковой ночи прошло двенадцать недель, но каждая ее подробность навсегда запечатлелась в ее памяти. Волшебство его прикосновений, вакханалия чувств и ощущений, страсть, на которую, ей казалось, она не была способна…

Разве могла она остаться и утром как ни в чем не бывало смотреть ему в лицо? Спокойно подняться с кровати, принять душ, одеться, вместе позавтракать и разойтись, как будто прошедшая ночь была просто ночью хорошего секса, а не потрясением, которому было суждено изменить всю ее жизнь?

— Я не видела необходимости остаться.

— Ни имени, ни телефона. — Бархатистый голос Николаса вызвал у нее дрожь. — Ничего, что бы позволило мне найти тебя. Почему?

— Я не знала, что для таких… встреч существует какой-то протокол. И что же я должна была написать тебе в записке? «Ты был великолепен…»? — Миа чувствовала, что начинает терять контроль над собой. — «Позвони мне как-нибудь, и мы повторим это»! Твоему мужскому эго хотелось именно этого? Что тебя так задело?

Николас не пошевелился, но у Мии было такое ощущение, что он был напряжен, как туго скрученная пружина.

— Ты подарила мне свою невинность, а это что-нибудь да значит.

Бархатистость его голоса не могла обмануть Мию. Она с трудом сдержала дрожь, вспомнив его неверие, вырвавшееся ругательство, а затем невероятную нежность и осторожность, с которыми он помог ей переступить болевой порог, чтобы отправиться в волшебное путешествие.

А потом… Боже, сколько же раз в ту ночь он возносил ее к вершинам наслаждения! И с каждым разом неопытная ученица все больше превращалась в равноправную смелую партнершу, с радостью разделявшую все его фантазии.

— Ничего особенного это не значит. Подумаешь, большое дело… — Она лгала и знала, что он знает, что она лжет.

— Так, да? — Он не отводил взгляда от ее лица. Официант принес чай и снова бесшумно ретировался.

— Если ты заранее не предприняла никаких предохранительных мер, — заметил Николас, — то, надеюсь, наутро ты приняла пилюлю, исключающую вероятность беременности?

— Я не сочла это необходимым. — Сколько часов она провела, занимаясь самобичеванием за собственную глупость? Как можно было быть столь беспечной? Когда же она наконец соизволила подумать, оказалось, что в ту ночь был самый опасный период ее женского цикла.

Николас будто прочел ее мысли.

— А необходимость была? — мягко спросил он. Господи, что она должна ответить на этот вопрос? По мере того, как молчание затягивалось, глаза его все больше темнели. — Миа?

— Мое тело, мне и отвечать.

— Дьявол! В той постели ты была не одна!

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Что не втяну тебя в разбирательство по установлению отцовства, требуя огромного денежного содержания? Что не побегу в какую-нибудь желтую газетенку и не опорочу имя Каредас? — Эмоции Мии наконец-то вырвались из-под контроля и походили на мчащийся на всех парах поезд, у которого отказали тормоза.

— Скажи для начала правду.

С бесстрашием, порожденным отчаянием, она посмотрела ему прямо в глаза. Он хочет правду?

— Три недели назад я сделала тест на беременность и получила положительный результат, который на следующий день подтвердил врач.

Николасу удалось довольно быстро справиться с потрясением. Впрочем, подспудно он был готов к тому, что услышал.

— Предполагалось, что я никогда ничего не узнаю?

Молочник в руках Мии заметно дрогнул.

— Будь реалистом, Николас. Так же, как ты не знал моего имени, я не знала твоего.

Вдруг ему в голову пришла ужасная мысль.

— Ты же не сделала…

— Аборт? Нет. — Маленький эмбрион внутри нее был уже живым существом. Миа делалась больной при мысли, что можно грубо прервать его маленькую жизнь. — Ответственность за ребенка только моя.

— И моя тоже, Миа. Я беру на себя все медицинские расходы.

— Мне от тебя ничего не нужно.

— Если ты думаешь, что я сейчас отвернусь и навсегда уйду из твоей жизни и жизни моего ребенка, ты очень ошибаешься.

— У тебя нет прав…

— Есть.

Мысль о том, что ей придется делить ответственность и заботу о ребенке с кем-то еще, даже не приходила ей в голову.

— Я намереваюсь вырастить ребенка сама.

— Нет.

— Что значит «нет»? Это мое решение…

— Ребенок будет носить фамилию Каредас.

Миа осторожно поставила чашку на блюдце и откинулась на спинку стула.

— Фредриксон, — поправила она.

— Каредас, — с угрожающим спокойствием произнес Николас.

— Поскольку я не собираюсь менять свою фамилию, а она Фредриксон, в свидетельстве о рождении будет записано Фредриксон. — Миа поднялась со стула и взяла сумочку. — Вечер получился очень занимательным. Сначала твоя бабушка заподозрила меня в том, что я решила соблазнить Криса, превратив его в игрушку в руках опытной женщины, а теперь еще и ты принуждаешь меня к тому, что я вовсе не намерена делать.

— Сядь.

— Иди к черту.

— Сядь… пожалуйста.