33 стратегии войны - Роберт Грин

О нас судят по тому, каковы наши отношения с окружающими. В детстве мы постепенно осознаем свою индивидуальность, отделяя себя от внешнего мира, иногда даже доходя порой до крайностей – когда отталкиваем других от себя, отвергаем, бунтуем. Чем отчетливее вы понимаете, кем не желаете быть, тем яснее вырисовывается перед вами та цель, тот идеальный образ, к достижению которого стоит стремиться. Не испытывая этого ощущения полярности, не имея перед собой неприятеля, с которым нужно бороться, вы растеряетесь, как случилось с греческими наемниками. Став жертвой обмана со стороны других людей, вы в решающий момент заколеблетесь, впустую растрачивая драгоценное время на сетования и споры.

Сосредоточьтесь на враге. Это может быть кто – то, кто стоит у вас на пути и препятствует любым начинаниям, тайно или открыто. Это может быть кто – то, кто вас ранил или сражался с вами не по правилам. Это может быть идея или ценность, отвратительная вам, неприемлемая для вас, но которую разделяет некий человек или группа людей. Это может быть даже абстракция: глупость, самодовольство, вульгарная бездуховность. Не слушайте тех, кто скажет, что надо жить в дружбе со всеми, что отличать врагов от друзей примитивно и старомодно. Они попросту страшатся борьбы и скрывают этот страх за ширмой фальшивого дружелюбия. Они пытаются сбить вас с пути, заразить собственной неопределенностью, размытостью понятий. Злу, однако, необходимо противостоять, и противостоять непримиримо. Если же вы до конца уверены в себе и четко представляете свои цели, то в вашем сердце всегда найдется место и для настоящей дружбы, и для подлинного великодушия. Неприятель – это ваша путеводная звезда, которая не дает сбиться с пути. Двигаясь в верном направлении, вы найдете в себе силы вступить в бой.

Кто не со Мною, тот против Меня.

Внешний враг

К началу 1970–х годов политическая система Британии была вполне стабильной и устоявшейся. Она представляла собой удобную схему: на выборах побеждала Лейбористская партия, затем, в следующий раз, победу одерживали консерваторы. Власть переходила от одних к другим, все происходило цивилизованно, по – джентльменски. По сути дела, партии уже начинали походить на две части единого целого. Но, когда консерваторы проиграли выборы в 1974 году, кое – к то из них решил, что так больше продолжаться не может. Желая изменить порядок вещей, они выдвигают в лидеры Маргарет Тэтчер. Единства в партии не было, Тэтчер, умело воспользовавшись разногласиями и расколом, победила.

Английское общество еще не видело политика, подобного Тэтчер. Женщина в мире, где все решают мужчины, в традиционной партии аристократии она – дочь бакалейщика – представляла средний класс и не стыдилась этого. Ее одежда – строгая, как у школьной учительницы, – приличествовала скорее домохозяйке, нежели политику высокого ранга. В партии консерваторов Тэтчер принадлежала к крайне правому крылу. Но особенно поражал ее стиль: там, где другие политики выступали мягко и примирительно, она атаковала оппонентов, открыто вступая с ними в конфронтацию. Она так и рвалась в бой.

Я по природе воинствен. Атака у меня в крови. На то, чтобы суметь противостоять, требуется сильная натура, так или иначе – это качество, присущее любой сильной натуре. Оно требует стойкости, следовательно, оно стремится к стойкости… Сила того, кто бросается в наступление, встречает сопротивление, ему необходимое, своего рода мерило; всякий рост выявляет себя в поиске сильного противника – или проблемы: ибо философ, если ему присуща воинственность, относится к решению задач как к поединку. Задача – справиться не с любым противником, который может возникнуть на пути, но с таким, в борьбе с которым приходится напрягать всю свою силу, ловкость и мастерство владения оружием, – справиться с равным соперником.

Большинство политиков восприняли эту победу как случайную и предсказывали, что долго у власти Тэтчер не удержится. В первые годы своего лидерства она ничего не делала, чтобы опровергнуть сомнения скептиков. Она в резких выражениях критиковала проводимую лейбористами политическую линию на социализм, которая, по ее мнению, душила все прогрессивные инициативы и вела к упадку британской экономии!. Она критиковала Советский Союз в период разряди!. Затем, когда зимой 1978–1979 годов ряд профсоюзов государственного сектора начали забастовку, Тэтчер открыто вступила на тропу войны, во всеуслышание обвинив в этих событиях партию лейбористов и ее лидера Джеймса Каллагена. Она выступала решительно и бескомпромиссно – такие резкие выступления хороши для заголовков в вечерних новостях, но не для победы на выборах. С избирателями нужно держаться осмотрительнее – лучше успокаивать их, а не запугивать. По крайней мере, к этому призывал общепринятый здравый смысл.

В 1979 году Лейбористская партия назначила всеобщие выборы. Тэтчер продолжала свои нападки, назвав выборы крестовым походом против социализма и последним шансом улучшить положение Британии. Каллаген из последних сил пытался удержаться в рамках приличий по отношению к этой странной домохозяйке, превратившейся в политика. Однако Тэтчер не унималась, и ему ничего не оставалось, как открыть ответный огонь: он согласен, что выборы – это переломный момент, ведь в случае победы Тэтчер страну ждет экономический кризис. Тактика, казалось, отчасти сработала; Тэтчер пугала избирателей, опросы показывали, что по популярности она намного отстает от Каллагена. В то же время, однако, ее риторика и ответы лидера лейбористов привели к поляризации электората. Избиратели впервые за долгое время смогли ощутить, что между партиями имеется явное различие. Разделив население страны на левых и правых, Тэтчер бросилась на прорыв, привлекая к себе внимание и перетягивая на свою сторону колеблющихся. На выборах она одержала победу с немалым перевесом.

Тэтчер поразила избирателей, но теперь, став премьер – министром, следовало бы умерить тон, утешить, заняться залечиванием ран – во всяком случае, согласно опросам, именно этого ожидала от нее нация. Однако Тэтчер снова поступила с точностью до наоборот, урезав бюджет даже сильнее, чем предлагала во время предвыборной кампании. Последствия не замедлили сказаться: в экономике разразился предсказанный Каллагеном кризис, безработица росла. Члены ее собственной партии, многие из которых и раньше критиковали ее взгляды, теперь открыто ставили вопрос о компетенции лидера. Эти люди, которых сама она называла плаксами – между прочим, наиболее уважаемые члены Консервативной партии, – были в панике: Тэтчер вела страну к экономической катастрофе, и они резонно опасались, как бы им не пришлось поплатиться своими карьерами за ее ошибки. Реакция Тэтчер была резкой: она избавилась от оппонентов в своем кабинете. Создавалось впечатление, что она готова оттолкнуть от себя любого; армия ее врагов все росла. Не было сомнений в том, что на следующих выборах ее ждет неминуемое поражение.

Но наступил 1982 год. Аргентинская военная хунта, отчаянно нуждаясь в любом событии, которое сплотило бы нацию и отвлекло от множества раздирающих страну проблем, захватила Фолклендские острова. Исторически эти территории принадлежали Британии, однако Аргентина не раз высказывала свои притязания на острова. Командование хунты не сомневалось, что Британия откажется от Фолклендов, далеких, бесплодных, бесполезных. Но Тэтчер не колебалась: невзирая на расстояние – восемь тысяч миль, – она направила к островам военно – морское оперативное соединение. Лидеры лейбористов обрушились на премьер – министра с жестокой критикой за то, что она ввязалась в дорогостоящую и бессмысленную войну. Многие члены ее собственной партии были в ужасе: если попытка вернуть Фолкленды провалится, можно считать, что партия обречена. Тэтчер была одинока, как никогда. Однако ее качества, которые до сих пор вызывали раздражение, были восприняты обществом иначе; Тэтчер предстала в новом свете: ее неуступчивость теперь выглядела как упорство, как мужество, благородство. По сравнению с окружающими ее мужчинами – мягкотелыми карьеристами – она производила впечатление решительной и уверенной.

У Сальвадора Дали не было времени на объяснения с теми, кто был не согласен с его принципами, и он перенес войну в неприятельский лагерь, рассылая издевательские письма многим своим каталонским друзьям… осыпая их оскорблениями. Он любил сравнивать себя с быком, который оказался умнее своих пастухов, и, по всей видимости, испытывал массу удовольствия, раздувая скандалы и злословя буквально о каждом из мало – мальски заслуживающих упоминания интеллектуалов Каталонии. Дали принялся сжигать за собой мосты с невероятным пылом, выказывая себя настоящим возмутителем спокойствия… «Мы [Дали и кинорежиссер Луис Бунюэль] решили отправить анонимное письмо кому – ни – будь из знаменитостей Испании, – рассказывал Дали позднее своему биографу Алену Боске. – Нашей целью было ниспровержение авторитетов… Оба мы находились под сильным влиянием Ницше… Мы остановили выбор на двух кандидатурах: композитор Мануэль де Фалья и поэт Хуан Рамон Хименес… Мы тянули соломинки, и «выиграл» Хименес… Мы написали безумное, невероятно злобное письмо и отправили его Хименесу. Оно гласило: «Наш прославленный друг! Мы почитаем своим долгом сообщить вам – вполне объективно, – что считаем ваше произведение совершенно отвратительным из – за его аморальности, бредовости и сомнительного качества»»….Письмо причинило Хименесу сильнейшую боль.