Вскрытие покажет - Ирина Градова

– Правда? – пробормотала я.

– И он ничего не сообщал мне о своих планах, и вдруг – улетел. Я думал, ты знаешь почему.

Мне не приходило в голову, что Андрей мог улететь из-за того, что я прекратила наши отношения – такой сильный человек не мог настолько тяжело переживать разрыв с женщиной! Тем не менее слова Никиты говорили о том, что я, возможно, ошибалась, считая Андрея пуленепробиваемым с эмоциональной точки зрения.

– Нет, Ник, мне ничего не известно, – ответила я. – Андрей Эдуардович не делился со мной своими планами.

Парень посмотрел на меня, и я почувствовала, что он о чем-то догадывается. Нам с Андреем успешно удавалось скрывать отношения от коллег, но, кажется, некоторые, наиболее внимательные, все-таки нас подозревали. Ну, ничего – теперь-то и подозревать нечего, ведь все кончено!

В квартире Бероевых было чисто, как в операционной.

– Не могу без дела сидеть, – пояснила хозяйка дома, Анна Емельяновна, облаченная в старые джинсы и мужскую рубашку. – Раз пять уже все здесь перемыла, но никак успокоиться не могу!

– Еще бы! – сочувственно покачала я головой. – Вы успокоительное принимаете?

– Не люблю я лекарства пить – одно лечишь, другое калечишь.

– Вам не предлагали с психологом пообщаться?

– Вы намекаете на то, что у меня с головой не в порядке?

– Да нет, но вы ведь сына потеряли, а это такая серьезная психологическая травма!

– Ничего, – мотнула коротко стриженной головой женщина, – справлюсь. Вы не подумайте, что я черствая такая, – тут же добавила она, – но мне сейчас никак раскисать нельзя: пока не выясню, что с моим Феденькой случилось, не могу я горю предаваться!

Сильная женщина, ничего не скажешь – права Инга Шацкая!

– А вы ведь не из прокуратуры, да? Из какого-то Отдела…

– Медицинских расследований, – подсказала я. – Но я здесь не по делам Отдела, а потому, что мать мальчика, который погиб с вашим сыном, – моя коллега.

– Вы о Косте Макарове говорите?

– Ваш сын писал о нем?

– Да, – вздохнула Бероева. – Они с Федей лучшими друзьями были – как в учебке познакомились, так и… Господи, они ведь служить только начали!

Она медленно сняла передник, надетый поверх джинсов, и проводила меня в гостиную. Вся мебель была сдвинута к стенам, и только большой ковер еще оставался на полу в середине комнаты.

– Вы замужем? – спросила Бероева, присаживаясь в стоящее боком кресло и делая мне знак последовать ее примеру.

Я кивнула.

– А я вот – нет, – усмехнулась она. – Одна Федюшку растила – с того самого дня, как родила. Но я не жаловалась, а теперь…

Она развела руками. Я во все глаза смотрела на эту женщину. Она лишилась самого дорогого на свете, но не выглядела сломленной. Видимо, держать себя в руках Анна умудрялась лишь мыслями о том, что должна решить загадку гибели сына. «А что, – спросила я себя, – если никакой загадки нет? Допустим, парни действительно погибли по собственной глупости. Забыв на минуту о том, что военная часть, где погибли ребята, пользуется дурной славой, можно ли с уверенностью сказать, что дело попахивает чем-то незаконным – разве в армии не происходит несчастных случаев? Что станется с Бероевой, если выяснится, что все именно так, как ей сообщили в письме – найдет ли она в себе силы жить дальше?»

– Анна Емельяновна, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без излишних эмоций, – мне кажется, вам все-таки стоит поговорить со специалистом. Вот, возьмите, – и я протянула ей вытащенную из сумки визитку Павла Кобзева, психиатра и моего коллеги по ОМР. – Это очень хороший специалист, – пояснила я, пока Бероева нерешительно вертела карточку в руках. – Обратиться за помощью – это в порядке вещей и вовсе не означает, что вы ненормальная! Каждому человеку в определенные моменты требуется поддержка.

– А вы сами обратились бы к нему? – испытующе глядя мне в глаза, спросила Бероева.

– Обращалась, и не раз, – честно ответила я. – Потому и могу с легкой душой рекомендовать его всем, кому требуется консультация такого рода.

– Я подумаю, – кивнула Бероева.

– Кстати, у вас сохранились письма Федора? – сменила я тему.

– Конечно! Принести?

– Если не возражаете.

Анна Емельяновна подошла к комоду у противоположной стены. Ей пришлось отодвинуть его, чтобы прижатые к стенке на время уборки шкафчики можно было открыть, и она извлекла толстую пачку писем. Странно было видеть, что в наш век электроники и Интернета кто-то по-прежнему строчит письма от руки! Словно прочитав эту мысль на моем лице, Бероева сказала:

– Федя писать не очень любил. Обычно он присылал эсэмэски, но иногда, если было что сказать, писал. Он знал, что мне интересно, как они там живут, чем дышат… Кстати, все сообщения я до сих пор храню в телефоне – не хватает духу стереть. В последнюю неделю он сообщений не присылал, и я заволновалась. Как выяснилось, не зря!

– Я могу взять письма на время? – спросила я.

– Если обещаете вернуть. Только ничего подозрительного в этих письмах нет: знали бы вы, сколько раз я их перечитывала в поисках ответов на свои вопросы!

– Все-таки я бы тоже почитала, – сказала я. – Свежим взглядом, так сказать.

– Ну, попробуйте – чем черт не шутит! – согласилась Бероева.

– Вы же в прокуратуре работаете? – уточнила я.

– Точно. Только никакой высокой должности не занимаю – может, потому мне и не удается пробить стену молчания?

– Вы пытались заставить кого-нибудь на вашем месте работы связаться с военной прокуратурой?

– А как же, до сих пор пытаюсь! – развела она руками. – Буду и дальше пытаться, только сдается мне, с мертвой точки это дело не сдвинется! Может, Комитет солдатских матерей… Это Инга Шацкая к вам обратилась, да? Значит, она ничего сделать не может?

– Нет-нет, – поспешила успокоить я женщину. – Инга ко мне не обращалась – мы просто разговорились на похоронах. Понимаете, строго говоря, ОМР ведь не имеет отношения к тому, что случилось, – мы только проблемами в сфере медицины занимаемся. Я лишь хочу помочь коллеге выяснить, что произошло с ее сыном. Совершенно ясно, что смерть Кости связана с гибелью и вашего Феди.

– То есть ваше расследование неофициальное?

– Нет, но я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы выяснить правду.

– Что ж, – медленно проговорила она, – это лучше, чем ничего! По крайней мере вы и Инга – единственные люди, которые предлагают хоть какую-то помощь. Все говорят мне, что в военные дела соваться бесполезно: что туда попало, то пропало – мой непосредственный начальник прямо так и выразился, представляете?!

– Значит, ничего подозрительного? – уточнил майор Карпухин, вертя в пальцах одно из писем.

– Это ни о чем не говорит, – возразила я. – Во-первых, письма из армии, как и из тюрьмы, проходят, как это – пер…

– Перлюстрацию, – кивнул он.

Артем Иванович Карпухин работал с Отделом с самого дня его основания. Являясь не только координатором ОМР, но и личным другом Андрея, майор здорово помогал нам. Не скрою, и нам приходилось выручать его, поэтому именно Карпухин был человеком, на которого я могла рассчитывать в деле Костика Макарова.

– Во-вторых, – продолжала я, – если что и происходило в части, парни могли бояться писать правду!

– Думаете, дело в дедовщине? Кто-то, может, избивал или унижал их, да так, что в один прекрасный день перестарался, и…

– Вполне вероятно. Но я была не совсем точна, сказав, что не нашла в письмах Кости ничего подозрительного, Артем Иванович – вот, поглядите.

На журнальный столик между нами легло еще несколько листков бумаги, исписанных мелким, неразборчивым почерком. Карпухин бегло просмотрел их.

– Знаете, Агния, – хмыкнул он, – тут дешифровальщик нужен – абсолютно нечитаемая писанина! Неужели вы разобрались?

– Разобралась, потому что очень хотела. Ничего необычного не замечаете?

Он снова пролистал письмо.

– Да нет на первый взгляд…

– Ну вот же, посмотрите! – И я ткнула пальцем в нижний край одного из листков.

– Вы про номер страницы? Ну да, парень хоть и писал неразборчиво, но зато, похоже, отличался педантичной аккуратностью.

– Вы цифру хорошо видите?

– Ну да – «два».

– А другие листы?

– Вот четвертый, первый… Третьего нет!

– Именно!

– Может, у матери затерялся?

– А все остальные на месте. Вы не допускаете мысли о том, что кто-то изъял эту страницу?

– Бросьте, Агния, не проще ли было вообще не отсылать письмо, если в нем находилось что-то криминальное?

– Не скажите: парень, видимо, ожидал от матери ответа. То, что она не получила послания, могло вызвать ненужные подозрения. Что, если письмо отправили без той страницы специально? Почерк у Федора мелкий, а номера листов – вообще микроскопические, поэтому ни вы, ни мать, ни я поначалу не заметили отсутствия листка. Кроме того, обратите внимание на цвет чернил.