Токсичные мысли. Как перестать зацикливаться на негативе и успокоить ум - Эми Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 2. С чего все начинается
Жила-была девочка по имени Уиллоу.
Малышка появилась на свет в стерильном помещении с флуоресцентными лампами. Акушерка объявила, что она девочка и здоровая, и бережно передала ее женщине, которую назвала мамой.
Родители дали дочке имя Уиллоу, но она не осознавала себя как Уиллоу еще много месяцев. Когда она научилась реагировать на это имя, кто знает, как она его восприняла? Она не знала, что такое Уиллоу, мама, папа, собака или подгузник. Слова и наименования относят предметы к конкретным категориям и дают им определения. Но в жизненном опыте Уиллоу еще ничего не получило определения. Представьте самое безграничное, открытое, свободное, целостное существо и помножьте его на бесконечность. Я думаю, что именно такой была Уиллоу до рождения в физическом теле и оставалась такой до того, как ее ум научился понимать слова и наименования.
Эту колоссальную целостность можно было увидеть глубоко в ее голубых детских глазках. Уиллоу была огромной вселенной, которая умещалась в трех с половиной килограммах очаровательного, пухленького, морщинистого детского тельца.
Новорожденная малышка была всецело связана с чистым сознанием, своим подлинным «я». Внутренний комментатор еще не появился, и она еще не познакомилась с постоянной болтовней, распределением по категориям и смыслообразованием. Существовала только единая универсальная категория: Это. Здесь. Сейчас. Быть.
Уиллоу растет, ее внутренний рассказчик пополняет свой словарный запас. Она учится с поразительной скоростью. Уиллоу откликается на свое имя, знает названия предметов и имена людей. Малышка понимает, что ей нравится – плюшевый кролик Хоппи, пюре из авокадо, смотреть, как родители пытаются удержать двух йорков от попыток облизать ее пухлые детские ручки. Уиллоу знает, что ей не нравится – спать в своей кроватке, мокрые подгузники, резкие громкие звуки.
В мире Уиллоу появляются границы и концепции, но это все еще огромный безопасный мир. Малышка живет, не цепляясь за смысл и установки. Мысли и чувства движутся сквозь нее, как облака, которые проплывают по небу. Уиллоу чувствует их, пока они здесь, и естественным образом позволяет мыслям и чувствам проходить. Уиллоу не приходит в голову, что ее жизненный опыт каким-то образом принадлежит ей. Нет твердой «ее», которой он мог бы принадлежать.
Уиллоу становится старше, ее внутренний голос продолжает расширять свой словарный запас. К двум-трем годам появляется совершенно определенная, устоявшаяся Уиллоу, которой уже принадлежат определенные вещи. Об этом она заявляет новыми излюбленными словами «мне» и «мое». Она не очень понимает, что такое прошлое и будущее. Когда родные спрашивают ее: «Ты рада, что осенью пойдешь в садик?» – она отвечает: «Да!» – и сразу же возвращается к своим игрушкам.
В три-четыре года воображение Уиллоу развивается. Она устраивает для плюшевых зверят восхитительные дни рождения, на которых они играют в игры и угощаются необыкновенными блюдами. Ее ум проворнее выдумывает новое, и она погружается в фантазии, как будто они происходят по-настоящему. Она регулярно забывает разницу между реальностью физического мира и тем, что создает ее ум. Между мыслями Уиллоу и истиной пролегает очень тонкая грань.
Мало-помалу, по мере того как мозг девочки развивается, она начинает уходить от реальности и погружаться в свои мысли. Эта тенденция набирает обороты постепенно. Но иногда она проявляется особенно ярко, например когда происходит что-то страшное.
Что-то страшное неизбежно происходит с каждым. Я не говорю о боязни темноты или историях о призраках – действительно страшное переживается на личном уровне. Оно потрясает само наше основание, угрожает самоопределению и пониманию того, какую жизнь нужно проживать, чтобы нам было хорошо. Часто в этой роли выступает самое раннее травмирующее воспоминание.
У одних оно связано с насилием. У других – с задиристым соседским ребенком или первым чувством стыда. Или с неодобрением взрослого и первым осознанием, что ты не настолько хорош, как хотелось бы. У меня эти воспоминания связаны с родительской ссорой, когда моему чувству защищенности впервые начало что-то угрожать.
Само по себе событие, даже подчас ужасающе огорчительное, не имеет особого значения. Мы уходим в себя потому, что ум каким-то образом вовлекает в это событие нас.
Дело не в том, что событие плохое, плохо дело именно с нами. Если мы хотим вернуть ощущение надежности и безопасности (конечно, нам этого хочется, ведь нет ничего важнее), мы должны найти способ защитить себя.
Но мы ведь всего лишь дети. Кто придет нам на помощь? Конечно, внутренний рассказчик. Голос за кадром только и ждет своего часа с готовыми решениями, благодаря которым мы не будем чувствовать себя настолько ужасно. Он помогает нам снова ощутить себя в безопасности в окружающем мире, как было до страшного происшествия.
Если соседский парнишка дразнит вас слабаком, то ум предлагает ловкий план. Вы будете настолько крутым, что он больше не посмеет назвать вас слабым. Вы перестанете показывать малейшие признаки уязвимости.
Если родители разводятся и вы попались под руку в разгар ссоры, то вы станете идеальным – такой выход предложит внутренний голос. Вы будете настолько безупречным, что родители не смогут о вас забыть, даже если захотят. А раз вы станете превосходным ребенком, то развод не сможет произойти по вашей вине.
Если вы пережили насилие, то сжимаетесь в комок. Вы уходите внутрь, становитесь настолько маленьким, что вас нельзя найти. Или выходите из себя, приобретая настолько грозный вид, что вас больше не смеют обижать. Основная задача ума – обеспечить ваше выживание. Один из способов решения этой задачи – создать стабильную индивидуальность, ваше «я». Эта личность позволяет вам узнать себя в комплексе с множеством защитных механизмов, которые обеспечивают безопасность вашей вымышленной индивидуальности. Из-за страшного события ум напряженно работает, чтобы определить, кто вы есть и кем должны быть ради выживания.
Таким образом, всего за несколько лет наша малышка, вмещавшая в свое тело огромную расширяющуюся вселенную, начала считать себя отдельной личностью с именем, набором отличительных черт и стратегией выживания. Уиллоу ушла от постоянного пребывания в настоящем моменте и стала жить у себя в голове. Она больше не жила здесь и сейчас с опорой на мудрость эмоционального опыта, а стала консультироваться с внутренним повествователем, придерживаясь составленного им плана.
Уиллоу больше не двигалась с потоком, непринужденно позволяя мыслям и чувствам проходить сквозь нее, – раньше малышка легко начинала плакать, затем успокаивалась, играла и отдыхала – и стала настороженной. Она видела в переживаниях нечто значимое и личное и определяла, угрожает ей происходящее или не несет никакой опасности. Уиллоу удерживала в
