За Тридевять Земель - Игорь Скарбек

Невдалеке попыхивает огоньками костер, потрескивает хвоя, потягивает сладким дымком — не дурно братии и ушицы доброй отведать. Ширкают прошку охальники-иноки да потягивают благостный липец, поскидав с себя кто клобук, кто скуфейку — благо настоятеля-архимандрита не видать... За высокой монастырской оградой лает и подвывает собака...

Шел 182... год. Охоцкий, как его тогда называли, порт поразил Римму обилием и необычайностью кораблей и судов. Одни из них поднимали якоря и уходили в открытое море, другие мирно стояли у причалов под выгрузкой или погрузкой, третьи, взяв рифы, неспешно входили в гавань, становились на рейд. Уже после того, как гребной полубаркас доставил послушника вместе с другими отъезжающими на борт готового к отплытию компанейского судна «Преподобный Нил Столобенский», он и оттуда продолжал с неподдельным любопытством взирать на бесчисленные боты и барки, бригантины и шнявы. Широко раскрыв глаза, глядел он на величественный российский фрегат, который в сопровождении трехмачтового шлюпа с открытой батареей в восемнадцать отливавших солнечной медью до блеска надраенных орудий, уходил теперь, как объяснил Римме вахтенный кондуктор, в кругосветное плавание. Среди сновавших со всех сторон маленьких, юрких суденышек его внимание привлекли лодки со сплетенными из циновок парусами. Римму немало забавляли желтолицые люди с узкими прорезами глаз и смешными косичками, торчавшими из-под широкополых соломенных шляп. Они громко перекрикивались на непонятном, чудном языке и смешно размахивали руками. Это были китайцы с далекого Желтого моря, приплывшие на своих джонках и сампанах торговать с россиянами.

Отрок, верно, долго еще простоял бы как завороженный, не окликни его кают-юнга, приглашая в командирский салон, где теперь восседали за длинным, крепко приделанным к полу столом красного дерева все члены православной духовной миссии, направлявшейся по повелению Священного Синода в Русскую Америку для обозрения духовной паствы и церковного благоустройства. Миссия везла с собой множество атрибутов церковной символики, богатую утварь, ризы, облачения, витые церковные свечи для разного рода торжественных служб, а также немало книг как духовного, так и светского содержания — пожертвования богатых вельмож и ученых мужей.

На баке дернули рынду-булинь. Прозвучала команда: «Отдать якоря», а вслед за ней послышался певучий скрип вымбовки, сопровождаемый глухим грохотом выхаживаемых якорных цепей, пролезающих сквозь узкие оконца клюзов. Спустя совсем немного времени оставшиеся на берегу городские начальники да местный батюшка с немногочисленным причтом, провожающие миссию после торжественной литургии святого Иоанна Златоустаго, стали свидетелями того, как судно, поставив паруса бабочкой, почти бесшумно двинулось навстречу своей неведомой судьбе.

Сильный норд-ост без устали надувал полотнища парусов; на бизань-мачте развевался архимандричий брейд-вымпел с изображением Георгия Победоносца, поражающего дракона; на гроте гордо реял трехцветный флаг Российско-Американской компании с золотым двуглавым орлом посредине.

Попутный ветер гнал «Преподобного Нила» по Великому океану к Аляксе — как называли в ту пору северо-западную часть Американского Континента российские мореходы. Под водорезом весело рассыпались искристыми брызгами пенистые волны. Вокруг кружились чайки, добывали себе пропитание альбатросы, изредка попадались навстречу морские бобры.

Спустя несколько дней плавания повстречали стадо китов. Животные размеренно пускали высокие, искрящиеся фейерверки сжатых водяных паров и не обращали ровным счетом никакого внимания на судно. Когда стадо подошло поближе, с палубы корабля отчетливо можно было различить странные звуки, похожие на тяжелые вздохи; время от времени кто-то из исполинов потрясал выплеснутым из воды хвостом и шумно ударял им о морскую волну, порождая тем самым гулкое эхо, разносящееся на многие мили вокруг. Прерывисто урча, в сетчатую пасть левиафанов струилась соленая морская вода, вместе с которой просачивались мириады рачков, креветок, целые cf аи медуз и мелкой рыбешки.

Благополучно миновав Уналашку, судно вошло в Аляскинский залив (Отсюда для удобства прочтения будем называть Аляску и Охотск в нынешнем их звучании).

В скором времени ветер переменился, погода заметно испортилась. Небо плотно заволокло свинцово-синими дождливыми тучами. Лето было на исходе, на Великий Восточный океан надвигалась пора осенних штормов. Намертво затянулись на снастях пеньковые узлы. Ветер посвежел до шести, а потом и до десяти баллов.

— Кончилось баловство наше, будет погода,— негромко проговорил шкипер стоявшему рядом на шканцах отцу Епимаху. Иеромонах никак на это не отреагировал, лишь поглубже натянул на голову зюйдвестку, выданную ему из подшкиперской по случаю грядущего ненастья.

Приходилось постоянно менять курс судна. Римме то и дело слышались команды: «Брасопить реи, лечь на прежний курс!.. Лечь на... Руль на борт!.. К брасам!..»

Ныне большинству из нас трудно даже и вообразить, сколь сложно было управление морским судном первой половины прошлого столетия: одних парусов у него насчитывалось от полутора до двух с лишком сотен, и каждый имел свое специальное, особое назначение. А сколько сил, энергии, сноровки отдавали отважные мореплаватели всего света в любую непогоду: и в стужу, и в зной! Но, пожалуй, как нигде сложным и опасным было плавание мореходов российских к Чаемой Земле Американской. Туманы, дожди, жестокие штормы в полной мере пришлось познать на себе и нашему «Преподобному Нилу».

...Рыжебородый боцман орал что есть мочи, перекрывая шум волн, на марсовых матросов. Могучие кормщики едва справлялись со словно взбесившейся вымбовкой. Шторм, налетевший к вечеру, свирепствовал несколько дней и ночей. Только на пятые сутки, поутру, услышал наконец Римма ровный скрип просмоленной обшивки судна и тяжелые вздохи утомленного океана.

Наступил черед выяснения нанесенного штормом ущерба. Оный был весьма и весьма ощутимым... Несколько моряков оказались смытыми за борт. Спасти же удалось далеко не всех. В корпусе судна образовался значительный пролом. Каким образом он возник, теперь можно было лишь гадать. Не исключено, что виною тому был один из многочисленных подводных камней. Вполне вероятно также и то, что сражающемуся с бушующей стихией кораблю довелось встретиться с кем-нибудь из исполинских обитателей океанских вод. Так или иначе, но для ликвидации образовавшейся в трюме течи употребить пришлось немалые усилия. Однако и это было еще не все. Самое печальное произошло, увы, под конец. В то время, когда утихающий шторм практически совсем уже перестал свирепствовать, глава духовной миссии, архимандрит Амфилохий, с великой срочностью поспешивший отблагодарить по сему случаю Всевышнего, невесть каким образом сподобился со шканцев влететь в отверстие грот-люка. Полет сей был совершен головою вперед, а потому и неудивительно вовсе, что часом позже архимандрит скончался, так и не приходя в сознание...