Обратная сторона приворота. Сколь безрассудно, беззаветно я любила, настолько стала моя ненависть сильна… - Эвелина Андерсон

– Хорошо.

Я положила трубку и задумалась: «Надо же, какое получилось признание… Ведь он еще ни разу не говорил, что любит. А может и не любит, просто страх перед моими родителями. Сказать родителям… Боже! Как им сказать? Наша семья строгих моральных принципов, непонятно, почему я не такая. Папа вообще прибьет отца моего ребенка. Мама… Страшно за нее – здоровье слабое, неизвестно, как отреагирует… так не хочется ее расстраивать. Придется дождаться, пока она уедет на юг к друзьям, и написать письмо. Прямо сейчас и напишу, а как уедет – сразу отправлю».

Быстро набросав письмо и надежно спрятав его, я выдохнула – первый шаг сделан.

А дальше я с каждым днем все больше и больше укреплялась во мнении, что это дитя послано мне свыше. Вспомнилось, как год назад в лагере мне снилась беременность. Наверное, не случайно я так безудержно хотела ребенка. «Теперь моя крошка нашла меня. Скоро я стану мамой, обниму свою деточку и мы заживем счастливой семьей. Надеюсь…» – думалось мне.

Мама вернулась с юга молчаливая и постаревшая на несколько лет. Со мной она не разговаривала три дня. На четвертый тихо спросила:

– Заявление подали? – в голосе безысходность и отчаяние.

– Нет, нужно согласие родителей, – робко ответила я, не поднимая глаз.

– Завтра поедем. Папе пока не говори.

– Прости меня.

– Не сейчас.

На маму было больно смотреть. Я понимала, что не оправдала ее доверия, обманула надежды. Ее дочь в семнадцать лет станет матерью, а она сама – бабушкой. Мне было ужасно стыдно и страшно. Страшно за мое будущее, за наше будущее…

Свадьба состоялась солнечным сентябрьским днем. В момент нашего приезда неожиданно пошел «грибной дождь», и я расценила это, как хорошую примету к гармоничной жизни супругов. Гостей было совсем мало, вместо свадебного платья на мне красовался брючный костюм нежно-персикового цвета и кремовые босоножки на высоком каблуке. Фату беременной невесте мама надеть не позволила, поскольку это символ невинности, которую я давно потеряла. Поэтому голову непутевой дочери украшала копна золотистых упругих локонов, старательно завитых родительской рукой, и несколько алых ягодок в прическе. Сама церемония прошла трогательно и мило: сотрудница ЗАГСа читала заученную речь с пожеланиями семейного счастья, гости поздравляли цветами и подарками, звучал свадебный Марш Мендельсона. По окончанию церемонии нам показали ее видеозапись, которая тут же стала свадебным подарком от родственников, купивших эту кассету.

После регистрации мы поехали домой к моему новоиспеченному супругу и посидели немного за скромным праздничным столом, уставленным салатами, фруктами, овощами, сырно-колбасными нарезками, соками и сладостями. Пить, само собой, мне было нельзя, поэтому я поддерживала алкогольные тосты гостей бокалом вишневого сока. Довольно быстро все разошлись, поскольку пятый месяц беременности давался мне нелегко, и усталость была налицо.

Так я стала законной женой и будущей матерью в то время, когда все мои одноклассницы, едва окончив школу, поступили в институты и познавали прелести студенческой жизни.

VI

Начались будни молодой, во всех смыслах, семьи. Игорь получил отсрочку от армии в связи с моей беременностью. Жили мы то у его, то у моих родителей – так и мотались на два дома. Муж работал, приходил поздно и еле живой. Но между тем, он успевал баловать меня витаминами и вкусностями, терпел беременные капризы, выполняя все мои прихоти. Я была очень благодарна ему за эту заботу, и в моей груди росло, укрепляясь, нежное теплое чувство к отцу моего ребенка – чувство влюбленности в этого парня, так рано ставшего главой семьи.

Последний триместр беременности проходил тяжело, с отеками и многоводьем вследствие перенесенных заболеваний, которые появились, конечно же, благодаря моему «опытному» супругу, пребывавшему в полном неведении о наличии у себя целого букета половой заразы. Эта новость стала поводом для серьезной ссоры, в которой я кричала и била посуду, а Игорь виновато молчал. В момент до предела накалившейся ситуации раздался телефонный звонок. Прервав разборки, я подошла к телефону и взяла трубку.

– Слушаю.

– Ну, здравствуйте, Ксения Владимировна. Как поживаете?

Этот голос сложно не узнать… Вопрос только, зачем он вдруг звучит на том конце провода?

– Привет, Егор, – я была раздражена ссорой с мужем, поэтому общалась с любовью из прошлого без дрожи в голосе, хотя сердце забилось быстрее. – Все хорошо. Как сам?

– Да, вот, сегодня буду в ваших краях, хотел увидеться.

– Странное желание… Собственно, как и то, что тебя внезапно занесет в нашу сторону города. Но ничего против не имею, приезжай. Давай только не раньше, чем через пару часов.

– Заметано. В пять я у тебя.

– Ну, не у меня, а у метро. Сам должен понимать, что домой я тебя не приглашу, уж простите.

– Не вопрос. Значит, у метро.

Положив трубку, я прислушалась к себе, но внутреннее спокойствие поражало и удивляло одновременно. Зашедшееся при первых звуках его голоса сердце всего через несколько секунд восстановило обычный ритм. Неужели, больше не люблю?

Через полтора часа, спокойно одевшись, игнорируя вопросительные взгляды мужа, я вышла из дома и медленно пошла к метро. Вспомнилось, как я бежала этой дорогой 8 марта, чтобы встретиться с Пашей и Егором. Как неслась, едва касаясь земли, предвкушая счастье снова видеть любимого… Сколько надежд, планов, мечтаний жило тогда в душе пятнадцатилетней девчонки. А сейчас эта девчонка стала всего лишь на полтора года старше, но в ней уже зародилась новая жизнь. Как мало времени прошло, как сильно все изменилось.

Заметив знакомый силуэт, я даже улыбнулась. Егор ничуть не поменялся: тот же лукавый взгляд карих глаз, обрамленных густыми ресницами, та же обезоруживающая улыбка, та же черная челка, только сережка из уха исчезла. При взгляде на меня его лицо вытянулось от удивления.

– Горыныч сказал, что ты вышла замуж и ждешь ребенка, но всё равно меня шокирует твой вид.

– Сдал меня, значит, Пашка с потрохами… Он частенько звонит, приезжал пару раз, в отличие от некоторых, – неожиданно в моем голосе прозвучала обида.

– Ну, некоторые вообще замуж выскочили! – воскликнул Егор, взмахнув рукой.

– А что, надо было тебя подождать? Сколько, не подскажешь – пять лет, десять?

– А ты, я смотрю, сильно торопилась… Прости, Малыш, тебе ж нельзя нервничать, – его взгляд опустился на мой заметно округлившийся живот.

– Я больше не Малыш.

– Только не для меня, – голос Егора внезапно стал слишком тихим. – Знаешь, я же безумно любил тебя, просто боялся признаться в этом даже самому себе. Да, что – любил, я и сейчас тебя люблю.

– И зачем ты мне это говоришь? Почему сейчас? – его признание не растрогало, а почему-то разозлило, и меня вдруг понесло. – Потому что назад пути нет? Ты знаешь, как я ждала тебя там, в лагере? Как никого не подпускала к себе на пушечный выстрел, надеясь, что ты приедешь хоть раз, каждые выходные высматривая тебя в толпе посетителей? А сколько слез я пролила, когда ты просто исчез из моей жизни? Тот, кого я любила всем сердцем, всей душой… Мне было безумно больно, но я справилась. И не нужно теперь рассказывать о твоей «вечной любви». Я повзрослела и перестала верить в сказки.

– Прости, что причинил тебе боль. Только узнав, что ты вышла замуж, я понял, кого потерял. Да, я дурак! Ведь именно ты мне всегда была нужна, – Егор продолжал изливать душу, и я не могла понять, для чего он это делает. – Зачем, почему ты вышла замуж? Почему не позвонила хотя бы за день до свадьбы? Я бы забрал тебя, я бы не позволил другому стать твоим мужем! Ты же любишь меня и всегда любила, зачем тебе другой?

– Всегда любила… – эхом отозвалась я, – в прошедшем времени. А сейчас, извини, у меня семья и я жду ребенка.

– Ты счастлива? Ответь мне, только, честно – ты счастлива с ним?

– Да. Я счастлива. И ты, пожалуйста, исчезни снова из моей жизни, у тебя это прекрасно получается. Удачи на дорогах, Пупсик!

Я развернулась и направилась к дому.

В душе смешивались непонятные чувства – злорадство, досада, удовлетворение, удивление… Почему сейчас он говорит мне о своей любви, когда я уже не могу принять ее? Почему не тогда, когда я бесконечно нуждалась в нем, в его словах, в его признаниях? Просто потому, что надеется на свою исключительность и уверен, что может диктовать свои условия и выдвигать свои требования. Ну, уж нет! У меня есть семья, и я не позволю ее разрушить.

Больше мы с ним не виделись. Осенью он позвонил и поздравил меня с днем рождения через маму, потому что сама я отказалась идти к телефону. Эта глава моей книги жизни давно закончилась, и я не желала возвращаться к прошлому.