Наместник - Наталия Белкина

Странно: еще несколько часов назад все это показалось бы мне сном, несбыточной сказкой, а сейчас все было само собой разумеющимся. И то, что Кирилл, а не кто-то другой назначил мне свидание, и то, что он идет рядом и разговаривает со мной, уже не казалось мне чем-то сверхъестественным. Я слушала его и лишь изредка решалась вставить слово или задать вопрос:

— Кирилл, а почему ты не назвал своего имени в записке?

— Понимаешь, я не мог предугадать твоей реакции. Ты мне казалась такой неприступной. Я привык общаться с достаточно предсказуемыми девушками, а ты для меня, честно говоря, до сих пор остаешься загадкой. Я просто не стал рисковать. Я же не знал…как ты ко мне относишься.

— Ты не представляешь, что я себе вообразила! Я ведь подумала, что меня просто разыграли.

Я рассказывала, сбиваясь от волненья, про свою затею, про необоснованные страхи, а он изображал смущение и раскаянье в том, что заставил меня так переживать. Но, в общем, нам было весело.

Я совершенно не заметила, как пролетело время. Счастливые, как известно, часов не наблюдают. На электронном табло, светящемся на одном из рекламных щитов, я увидела, что было уже без четверти двенадцать.

— Золушке пора возвращаться домой? — заметил Кирилл мой встревоженный взгляд.

— Нет…то есть да. Мне не хочется, но родители, наверное, уже с ума сходят. Я не предупредила, что задержусь.

— Ну что ж, идем провожу, — сказал он с обреченностью в голосе, чем очень меня порадовал. Всегда приятно узнать, что ты не безразлична человеку, который тебе нравится и что он не хочет с тобой расставаться.

Мы свернули во двор и пошли, не спеша, огибая лужи и оставшиеся еще кое-где грязно-серые сугробики. Кирилл подавал мне руку, помогая перебираться через лужи, проходить по бордюру или огибать грязь. Но оставить свою руку в его ладони я никак не могла решиться и всякий раз деликатно высвобождалась. Но вот мы стали обходить довольно обширную лужу. Кирилл так крепко сжал мою ладонь, что я не смогла ее отнять и, наконец, смирилась с неизбежным. Этот новый этап наших отношений не мог не отразиться на теме нашего разговора, до того никак не касавшейся личной жизни.

— Ты сейчас встречаешься с кем-нибудь? — спросил Муромский наигранно равнодушным тоном.

— Нет, сейчас я одна, — поспешила я ответить, нарочно сделав акцент на слове «сейчас».

Я хотела подчеркнуть, что обычно я не бываю одна, просто сейчас…Свои деревенские приключения я в расчет не брала.

— А какие у тебя планы на завтра? — продолжил допрос Кирилл тем же тоном.

— Никаких, — ответила я, тщательно скрывая нахлынувшую радость.

— Ты давно не была в кино? А может быть, ты театр любишь?

Я действительно любила ходить в театр, но решила, что Кириллу об этом знать не нужно, а то подумает, что я заумная интеллектуалка. Я сказала:

— Я люблю кино.

— Ну, тогда решено, идем завтра в кино? — спросил он, и не думая, что ответ может быть отрицательным.

Да разве я могла бы отказаться?

— Конечно!

— А в воскресенье я, к сожаленью, должен быть с родителями в гостях. Не хочу их подводить.

— Ты их слушаешься?

Кирилл поморщился. А я поняла, что ненароком задела больную тему.

— Понимаешь…Я, конечно, сам предпочитаю решать вопросы своего досуга, но родители считают, что я еще младенец и меня пеленать надо. Ну, и я эту иллюзию разрушать не хочу. Мне их жаль и вообще… Я ведь у них поздний ребенок, им уже под шестьдесят.

— Ясно, — поспешила я замять этот разговор и осторожно, словно боясь спугнуть бабочку, доверчиво присевшую мне на ладно, перевела его на другую тему:-Ты уже решил, куда будешь поступать после школы?

— Пока точно не знаю, хотя и понимаю, что давно должен был определиться. Попробую пока, на юрфак, а может быть на экономический. А ты?

— А меня больше привлекает…О-ой!

Внезапно я зачерпнула ботинком ледяную воду, насупив на камешек, который вдруг предательски ушел в глубину. От неожиданности я совсем потеряла равновесие и тут же другой ногой захватила, наверное, целый литр жутко холодной воды. Я наверняка бы позорно шлепнулась в лужу, если бы…Ах! Если бы Кирилл не подхватил меня на руки. Я не понимала, отчего перестала дышать: то ли от ледяной ванны, то ли от пребывания в объятьях Муромского. Он перенес меня через лужу и, не спеша, осторожно поставил на сухую землю. Я осталась стоять рядом с ним, а он, не убирая рук с моей спины и не произнося ни слова, вдруг приблизил свои губы к моим…

До сих пор не могу понять, что заставило меня отвернуться тогда. Может быть, робость или мысль о том, что совсем еще недавно Кирилл целовался с Линкой Серовой, только поцелуй достался моей горячей щеке.

Кирилл отстранился и вздохнул. Я сгорала от смущенья и не могла вымолвить ни звука.

— У тебя ноги совсем промокли, — произнес он, наконец, с огорчением. — Тебе срочно нужно домой, а то простудишься.

Он молча зашагал рядом. Мне было ужасно стыдно, за то, что я его обидела. Я не могла подобрать слов, чтобы хоть как-то оправдаться, да и какие слова могли быть теперь уместны? Так и шли молча.

Кирилл проводил меня до моей квартиры и тут же холодно откланялся. Стоя у своей двери, я смотрела, как он нажимает светящуюся в тусклом сумраке желтую кнопку, входит в лифт и поворачивается ко мне лицом. Несколько замешкавшись с отправкой, он помахал мне не прощанье двумя пальцами, и неуверенно спросил:

— Ну что, до завтра?

Я смущенно заулыбалась и закивала головой, а двери лифта, громко лязгнув, сомкнулись…

Вопреки моим ожиданиям, дома все спали сном праведных и, никто и не вспомнил, похоже, что любимое чадо до сих пор не вернулось.

Услышав звук отпирающихся замков, маман высунулась из спальни и спросила сонным голосом:

— Дочь, а который час?

— Уже поздно, мама.

— Поздно? А где ты была?

— На свиданье.

И ни намека на удивленье, будто я каждый день пропадаю по вечерам. Дверь закрылась и снова открылась:

— Поешь.

И мать ушла досматривать свои сны.

Есть мне не хотелось. В голове был сумбур, и нужно было привести в порядок свои мысли. За один день произошло столько событий! Я, наконец-то, узнала, как ко мне относится Муромский, он пригласил меня на свидание, нес на руках, пытался поцеловать…А вот почему я такая дура?

Ну, ладно. Я надеялась, что хоть завтра исправлюсь и не буду больше вести себя как последняя идиотка. И почему я сказала ему, что люблю кино? Он точно решил, что я робкая маленькая девочка. Я сидела в прихожей в одежде, совсем забыв о своих мокрых ногах, потому что очень была занята своими переживаниями. Нужно было идти спать, чтобы завтра проснуться свежей и новой.