Соната для проклятой герцогини - Павел Георгиевич Козлов

соната окончена? Услышат ли они, как первая слеза из невидящих глаз герцогини разобьется о каменный пол? Мойра украдкой подняла взор. Ее пальцы скользнули по клавишам и сыграли неверную ноту, и в ту же секунду Бард эхом ответил ей своею ошибкой.

Ей показалось, или же две окоченелые фигуры и вправду приблизились к ним? Они как будто бы отодвинулись от стены и теперь восседали немного поодаль от дальнего края комнаты. Как это могло произойти?

Мойра сосредоточилась на игре, призывая на помощь воспоминания о каждой потере, о всех неудачах, отравивших ее недолгую жизнь, и Бард вторил ей пронзительным перебором. Мойра добавила в музыку голос, Бард заиграл еще вдохновеннее.

Почти синхронно менестрели подняли глаза.

Ближе. Еще ближе. Две жуткие фигуры преодолели уже половину расстояния до музыкантов.

Нечестно, несправедливо, подло. Мойра ненавидела их. Разве можно было играть еще более жалостливо? Разве можно растрогать того, кто уже мертв?

И снова ближе.

Только злость и пустота.

Мойра ударила по клавесину.

Бард сбился и в ужасе посмотрел на нее.

Мойра улыбнулась и вновь закрыла глаза. Ее пальцы забегали по клавишам, и она засмеялась, запрокидывая голову в сладком порыве своего помешательства.

Бард понял. Струны остервенело завыли от его прикосновений, и он послушно полетел вслед за Мойрой в пучину безумия.

Когда соната ненависти пронзила ее в самое сердце, Герцогиня взвыла. Герцог беспомощно вскинул руки, и тело его обратилось в пыль, и ядовитый ветер их музыки подхватил его пепел. В последнем отчаянном броске герцогиня оторвала свое тело от стула и бросилась на клавесин, разрезая всю ночь окровавленной и белесой формой.

Ее когти впились Мойре в руки, и она завалилась вперед, увлекая девушку и ее инструмент вслед за собой. Музыка умерла.

***

Мойра открыла глаза. Бард сидел напротив нее за столом общего зала в таверне «Под крылом черного лебедя». Зал пустовал, и даже хозяин заведения уже изволил откланялся, ухмыляясь и то и дело подмигивая то Мойре, то Барду.

На столе между ними лежала лютня. Первая и третья струны ее были порваны, дека была поцарапана и кое-где щеголяла парой красноватых пятен.

Мойра посмотрела на свои руки. Она совершенно не удивилась, когда обнаружила, что тыльные стороны ее ладоней теперь украшали глубокие порезы. Нужно было раздобыть где-нибудь целебные мази, иначе в ближайшие две недели за инструментом от нее не будет никакого прока. Она всегда восстанавливалась дольше, чем другие.

Мойра подняла глаза навстречу Барду, и их взгляды встретились. Впервые за все время их бесконечного знакомства, он улыбнулся.

– Ты пришла, – тихо сказал ей Бард.