Маркиз де Сад - Томас Дональд

Возможно, Сад и оказывает пагубное влияние на «болотных убийц» и им подобным. Кто знает, может быть, защита Теофила Готье в его вступлении к «Мадемуазель де Мопен» 1835 года все еще звучит правдоподобно. «Книги перенимают поведение: поведение не перенимают из книг. Регентство породило Кребилльона, а не Кребилльон породил Регентство… Это все равно, что сказать, что весна наступает вследствие появление зеленого горошка. Как раз все наоборот. Зеленый горошек появляется, потому что весна, а вишни — потому что лето». Все же следует высказать одну истину: влияние, оказываемое определенной книгой на отдельного читателя, всегда уникально и неповторимо. Влияние Сада зависит от того поля, на которое падают семена его философии.

Однако способность «автора, имя которого не подлежало упоминанию ни при каких обстоятельствах», внушать страх, отвращение и ужас впечатляла и впечатляет. В Британском музее существовала традиция «опасные» произведения называть «шкафными» томами, которые без веской причины не предъявлялись. Сюда относили книги с грифом секретности, не включенные в каталоги, и отдел запрещенных книг, к работе с которыми никто не допускался, а существование этих томов музей отказывался признавать. Но однажды прошел слух, отраженный Т.Г.Уайтом, что центральное место в этой библиотечной «преисподней» занимают неопубликованные манускрипты маркиза де Сада. Музейное начальство, опасаясь пагубного влияния подобных работ на ум смертного читателя, решило, что знакомиться с такими документами можно только в «присутствии архиепископа Кентерберийского и двух других доверенных лиц».

Природа слухов более поучительна, чем иллюзорное существование рукописей. В какой бы бездне преисподней не томился дух Божественного Маркиза, история эта не могла не вызвать у него взрыв ироничного смеха.

Глава вторая

Великий сеньор

— 1 —

Родился он при самых счастливых обстоятельствах, какие можно только себе представить. По соседству с Люксембургским парком, где за двадцать лет до этого, как утверждали люди, имелась возможность краем глаза взглянуть на ужины герцогини де Берри с обнаженными участниками, стояли монументальные арки и располагался огромный дворец Конде. Саду повезло родиться здесь 2 июня 1760 года, в городском доме одного из наиболее влиятельных семейств Франции. В одну из богатейших в Париже коллекций входили его расписные потолки комнаты принцессы Конде, «Крещение» Альбано, гобелены, предметы обстановки, искусная резьба. Имелась там и роскошная библиотека. Парк, по описанию 1706 года, демонстрировал «сочетание искусства и природы, создававшее невиданную красоту», решетчатые конструкции и аллеи с орнаментированными арками были выполнены в голландском стиле.

Хозяева дворца обладали величием, ничуть не меньшим, чем здание. В семнадцатом веке Людовик, принц де Конде, являлся одним из наиболее выдающихся военачальников Европы. Вести о его победах приходили в Париж или Версаль из Испании, Голландии и Германии. Внук принца женился на дочери Людовика XIV и в 1723 году некоторое время был премьер-министром молодого Людовика XV; его знали под именем Дюк де Бурбон.

Власть и влияние династии Бурбонов-Конде не знали границ. Ей даже удалось пережить Революцию и повторно утвердиться в империи Наполеона. В 1740 году в большом доме у Люксембургского парка обитал «мсье ле Дюк», так его называли при дворе. Жил он там вместе со своей женой принцессой Каролиной и четырехлетним сыном, принцем Луи-Жозефом де Бурбоном. Среди их приближенных во дворце Конде была молодая женщина, родственница принцессы. Звали ее Мари-Элеонор. Она носила почетный титул фрейлины. Мари-Элеонор могла похвастаться не только связями с домом Бурбонов-Конде, она также относилась к дальним потомком великого кардинала Ришелье. Ее муж, Жан-Батист, граф де Сад, служил в армии, а затем стал дипломатом. Штабной офицер, он, по слухам, принимал участие в каких-то тайных переговорах с англичанами, имевшими место в 1733 году, и с русскими. По крайней мере, официально Жан-Батист считался французским посланником при дворе кельнского курфюрста.

Дипломатическая карьера графа де Сада сыграла немаловажную роль в повышении престижа его семьи в общественной жизни Франции времен Людовика XV. Спокойный и обходительный во всем, он и Мари-Элеонор относились к тому типу людей, от которых зависела крепость французской монархии и на кого молодой король мог опереться. Все же, несмотря на впечатление полной надежности, Жан-Батист, граф де Сад, в более стремительный век коммерческих выгод познал все превратности судьбы государственного служащего. Он все больше увязал в долгах и в качестве средства, способного вырвать семью из финансовых трудностей, видел выгодную женитьбу своего сына.

Сам Жан-Батист и Мари-Элеонор сочетались браком в часовне дворца Конде 13 ноября 1733 года. На церемонии присутствовали принц и принцесса. Их первый ребенок, дочь, родилась в 1737 году и умерла в младенчестве. В 1739 году Мари-Элеонор снова забеременела. Когда муж ее по дипломатическим делам отбыл к кельнскому двору, она решила, что родить ребенка будет лучше во дворце Конде. Действительно, малыш Садов мог со временем оказаться подходящим партнером по играм юному принцу Луи-Жозефу. 2 июня 1740 года графиня де Сад родила сына, единственного ребенка, пережившего младенческий возраст. На другой день в церкви Сен-Сюльпис его крестили, дав имя Донатьен-Альфонс-Франсуа.

Далеко на юг страны простиралось влияние семьи мальчика, к которой с почтением относилось не только государство, но и Церковь. Брат его отца, Ричард Жан-Луи де Сад, родившийся сразу после него, находился на действительной службе в Италии и являлся магистром Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Младший из двух братьев графа, Жак-Франсуа-Поль-Альдон, аббат де Сад, считался светским человеком, упражнявшимся в литературе. Жил он в Провансе. На раннем этапе жизни племянника аббат оказал на него наибольшее влияние. Четверо из сестер отца посвятили свою жизни религии. Габриелла-Лора стала аббатисой Сен-Лоран Авиньоне, в то время как Анна-Мари-Лукреция была членом ордена в том же городе. Габриелла-Элеонора отдала себя богу, став аббатисой Сен-Бенуа в Кавайоне, где Маргарита-Фелисите состояла членом ордена Сен-Бернар. Замуж вышла только младшая из пяти тетушек, Анриетт-Виктуар. В 1733 году она стала маркизой де Вильнев.

Несмотря на финансовые затруднения отца, наследство, ожидавшее новорожденного маркиза де Сада, впечатляло ничуть не меньше, чем обстоятельства его появления на свет. По родовитости и богатству Сады когда-то относились к числу первых семейств Франции. Если бы удалось решить денежные проблемы, они снова могли бы занять прежнее место. Значительная часть семейного имущества находилась в Провансе, откуда происходили сами Сады. Замки и земли лежали к востоку от Роны и располагались в деревнях Ля-Кост, Соман и Мазан. Имелись у них владения и в дальнем районе реки близ Арля в Ма-де-Кабан. Существовала и кое-какая собственность в Париже. В 1739 году граф де Сад унаследовал от своего отца место генерального наместника в провинциях Брессе, Бюже, Вальроме, Жэ с годовым доходом в десять тысяч ливров. Эти почести и источники дохода должны были однажды перейти его сыну. Когда младенец маркиз достигнет совершеннолетия, то бесспорно станет одним из наиболее желанных женихов благороднейших девушек Франции. Кроме того, родители будущей невесты, наряду с обширностью земель семейства Садов, несомненно учтут и его близость к трону.

Семья Жана-Батиста оказалась в центре общественной жизни Франции. По происхождению Сады были итальянцами, но по меньшей мере за шесть веков обитания в Провансе стали провансальцами. Французская жизнь в семнадцатом веке из-за дворцовой роскоши Версаля приковывала восхищенное внимание всей Европы. В восемнадцатом веке объектом внимания стал сам Париж, раскрывавший перед пристрастным взглядом памфлетиста и немногословного мемуариста искусные проделки изысканного общества. Хотя теперь центр власти сместился в столицу, предки графа де Сада имели все основания полагать, что они ближе, чем кто бы то ни было из парижан, стояли к сердцу европейской культуры.

Замок Ла-Кост, возведенный из бледного провансальского камня, добываемого внизу на склонах, стоял, возвышаясь над деревней, на вершине холма. Его высокие простые окна смотрели на широкую плодородную равнину, простиравшуюся до гряды Люберона на юге и Мон-Ванту — на севере. В десяти милях к востоку лежал маленький городок Апт. В двадцати пяти милях к западу протекала Рона и стоял древний город Авиньон. Квадратные башни и стены большого дворца на берегу реки напоминали о тех временах, когда папы в ссылке жили в сердце своего провансальского анклава. В четырнадцатом веке одна из дочерей Хьюго де Сада вышла замуж за камерария при папском дворе Клементия VII, а его племянник, Жан де Сад, стал папским капелланом. В двадцати милях к западу от Авиньона и в нескольких милях к северу от Нима, на другом берегу Роны лежит еще одно поместье семейства Садов, раскинувшееся на равнине Ма-де-Кабан.