Смертоносный призрак - Владимир Брюханов

Вешает трубку и обращается к окружающим:

– Опоздали! Сообщение ушло во все газеты!

Немая сцена. Штрассер хватается за голову.

– Нужно бы предупредить хотя бы слуг, – с досадой говорит Шварц.

Но тут – звонок в дверь, впускают троих в штатском: Зауэр, Форстер и врач – доктор Эрнст Мюллер, интеллигент средних лет, несколько потрепанный жизнью, – с циничными и любопытствующими глазами.

Зауэр заходит со спутниками в кабинет, представляется:

– Старший комиссар криминальной полиции Зауэр, это – комиссар полиции Форстер и медицинский эксперт доктор Мюллер. Кто из вас господин Гесс, звонивший в полицию? (Гесс поднимает руку и кивает головой, Зауэр кивает в ответ). Господа, кто из вас является свидетелем происшествия?

Шварц:

– Никто, только слуги.

Зауэр:

– Тогда, кроме вас (Зауэр обращается к Гессу), просьба к остальным покинуть квартиру.

Шварц:

– Конечно-конечно. Останусь, с вашего разрешения, еще только я: меня зовут Шварц, я казначей Национал-социалистической рабочей партии и в курсе всех формальных дел хозяина квартиры и его родственников – включая погибшую. Я вам явно не помешаю, как и господин Гесс. Вы к нам можете обратиться, если возникнут неясности или вопросы, относящиеся к формальной стороне, к служебным делам господина Адольфа Гитлера, фюрера партии.

Зауэр согласно кивает головой и заявляет:

– В деловых бумагах хозяина мы рыться не собираемся!

Штрассер, Геринг и фон Ширах, прощаясь, покидают кабинет и квартиру. Полицейские снимают и развешивают на вешалке верхнюю одежду.

– Как и от кого вы узнали о происшедшем? – спрашивает Зауэр у Гесса.

Гесс:

– Мне позвонил Георг Винтер – домоправитель у Гитлера. Новость была такая дикая, что мы сначала примчались сюда и убедились, что все так и есть, и лишь тогда я вызвал полицию – уж извините!

– Ладно. Хозяину сообщили?

– Да, он уже возвращается из Нюрнберга.

– Где труп? – спрашивает Зауэр.

Гесс, приглашающе мотнув головой, ведет полицейских в комнату Гели. Распахивают дверь – и полицейские вглядываются в знакомую нам картину. Зауэр Гессу:

– Постойте здесь, – и кивает головой коллегам.

Форстер и доктор Мюллер входят, переворачивают тело лицом вверх, всматриваются в лицо Гели, многозначительно взглядывают друг на друга, а затем оборачиваются к Зауэру.

Тот тоже вглядывается в лицо трупа, и на лице Зауэра возникает брезгливая гримаса. Зауэр поворачивается к Гессу:

– А пистолет так тут и лежал?

– Нет. Винтер сказал, что это он нечаянно машинально взял его с пола и переложил на тахту: он наклонился, чтобы проверить – жива ли она.

– Ладно, с этого Винтера я и начну. Мои коллеги закончат осмотр трупа и места происшествия, а я займусь допросами.

Зауэр допрашивает слуг в столовой Гитлера, приглашая их по одному.

Георг Винтер рассказывает:

– Я работаю у Гитлера домоправителем. Сегодня в 9.30 утра моя жена, которой показалось странным, что Раубаль не вышла к завтраку, сообщила мне, что дверь ее комнаты заперта, а пистолета Гитлера, который хранился в соседней комнате в открытом шкафу, нет на месте. Я несколько раз постучался в дверь ее комнаты, но ответа не последовало. Так как мне все это показалось подозрительным, то в 10 часов я открыл запертую дверь при помощи отвертки. Дверь была заперта изнутри, и ключ все еще торчал в замочной скважине. Когда я открывал дверь, при этом присутствовали моя жена, фрау Рейхерт и Анна Кирмайр. Открыв дверь, я вошел в комнату и нашел Раубаль лежащей на полу. Она была мертва. Она застрелилась. Причину, по которой она это сделала, я назвать не могу.

Рассказывает Анна Винтер:

– Вчера около 15 часов я видела, как Раубаль в сильном волнении вошла в комнату Гитлера, а затем поспешно вернулась в свою комнату. Это показалось мне странным. Сейчас я полагаю, что тогда она взяла из комнаты Гитлера пистолет. Я присутствовала, когда мой муж взламывал дверь ее комнаты. Почему Раубаль лишила себя жизни, я не знаю.

Рассказывает Мария Рейхерт:

– Вчера около 15 часов я услышала, как дверь в комнату Раубаль закрылась. Я была в другой комнате и поэтому не могу сказать, сама ли Раубаль закрылась в своей комнате. Спустя некоторое время до меня донесся легкий шум из комнаты Раубаль, как будто что-то упало на пол. Я не придала этому особенного значения. Около 22 часов я пошла расстелить постель в комнате Раубаль, но оказалось, что ее дверь все еще заперта. Я постучала, но ответа не последовало, и я подумала, что Раубаль вышла из квартиры. Сегодня в 9 часов утра я вновь постучала в дверь, но вновь никто не ответил. Это показалось мне подозрительным, и поэтому я рассказала все фрау Винтер. Она позвала своего мужа, который затем в нашем присутствии открыл дверь, запертую изнутри. По какой причине Раубаль совершила самоубийство, я сказать не могу. В последнее время она была очень возбуждена.

Рассказывает Анна Кирмайр:

– Я присутствовала, когда Винтер открывал запертую дверь комнаты, дверь была заперта изнутри, а ключ все еще торчал в замке. Почему Раубаль застрелилась, я не знаю.

Окраина Ингольштадта (на полпути между Нюрнбергом и Мюнхеном). Погода получше, чем накануне – снег не идет и уже почти стаял на полях.

Двое полицейских стоят на посту. Они видят стремительно мчащуюся машину Гитлера, переглядываются между собой. Один из них достает секундомер и засекает, за какое время машина покрывает расстояние между заранее отмеченными точками.

Полицейские делают знаки машине остановится, шофер подчиняется.

– Знаете вы, с какой скоростью ехали? – говорит в раскрытое Шреком окно важный полицейский, гауптвахмистр Пробст, – Придется составить протокол!..

Зауэр, Форстер и доктор Мюллер совещаются в столовой Гитлера.

Форстер докладывает:

– Вот гильза, валявшаяся на полу. Никакой предсмертной записки, хотя перед смертью она писала. Недописанное письмо к подруге в Вену: обещала сама скоро приехать туда же.

Протягивает лист бумаги Зауэру. Тот берет, просматривает, спрашивает:

– Почерк ее?

Форстер:

– Нет сомнений: спросил у слуг. Да там в столе и другие ее бумаги – сам сравнил. Все в ее комнате просмотрел; кроме этого письма – ничего интересного.

Маленькая пауза. Форстер продолжает:

– Винтер раскрывал дверь отверткой – он мне показал, как он это сделал. Кто угодно может так и отпереть дверь, и запереть ее снаружи. Я осмотрел язычок замка – он сильно исцарапан: похоже, что дверь так отпирали не раз; Винтер это отрицает. Тогда, значит, именно так и происходили репетиции этого дела!

Все трое многозначительно переглядываются. Зауэр к Мюллеру:

– Что с осмотром тела?

Доктор Мюллер:

– То, что на лице, вы сами видели (двое остальных кивают головами). Пуля вошла здесь – (показывает пальцем у себя на верху груди слева). Пистолет был плотно прижат к телу, даже вдавлен – есть и ожог от выстрела. Пуля пошла почти вертикально вниз и застряла совсем на выходе: легко прощупывается под кожей вверху левого бедра – (снова показывает пальцем). Уверен, что сердце при этом не задето. Пробито легкое, но аорта тоже не задета. Что из этого следует – вы прекрасно понимаете: ведь крови на полу почти не было. (Оба других кивают головами). Больше почти ничего интересного, но еще есть кровоподтеки там, где их не должно было бы быть. Тут, например (указывает себе на правый бок).

Все трое снова многозначительно переглядываются.

Зауэр:

– Что со временем смерти?

Доктор Мюллер:

– Полная неясность. Времени с тех пор прошло немало, не меньше 17-18 часов. В комнате было прохладно: окно было приоткрыто на щелку (оборачивается к Форстеру, тот подтверждающе кивает головой), дверь в коридор сегодня не раз раскрывали. Погода в эти сутки не один раз менялась, менялось и направление ветра. Даже если окно не распахивали, то какая температура была все это время в комнате – один черт знает. Поэтому неясно, как долго остывало тело. Можно предположить очень широкий интервал – от 15 часов вчерашнего дня до 20 часов вечера. Если быстро сделать вскрытие – скажу точнее.

Зауэр Мюллеру:

– Она обедала примерно с 14 до 14.20.

Доктор Мюллер:

– Да, мне тоже сказали. Я записал, что именно и примерно сколько она съела.

Снова многозначительно переглядываются.

Зауэр Мюллеру:

– Пока запишите среднее значение: от 17 до 18 часов вчерашнего вечера.

Мюллер кивает – и вписывает в свое заключение.

Форстер к Зауэру:

– Отпечатки пальцев на пистолете будем проверять?

Зауэр:

– Кому они нужны? И без проверки ясно, что ее отпечатки там должны быть – сама ли стреляла или убийца потом прижал ее руку к пистолету. Отпечатки пальцев Гитлера могут быть, а могут и не быть – пистолет-то его, а когда он его в последний раз в руках держал – его личное дело. Еще и этот осел Винтер тоже брал пистолет в руки. А если был посторонний убийца, то вот его отпечатки наверняка должны были быть стерты до того, как он вложил пистолет в руку убитой. Так что тут никакой ясности не будет – только время тратить. А на ключе – и вовсе никаких четких следов быть не может. Проверим только, соответствует ли гильза пистолету. Да и это ничего не даст, я уверен.