Город на Ишиме - Андрей Дубицкий

После этих событий межродовые набеги и грабежи почти прекратились. Старшие и волостные султаны, ограниченные в правах, не могли уже беспрепятственно творить произвол, подобно прежним ханам. Однако они быстро приспособились к новым условиям. Мошенники и лихоимцы из русских канцелярий помогали им находить другие, не менее жестокие формы эксплуатации трудящихся.

Забегая вперед, сошлемся на свидетельства известного исследователя Казахстана, полковника А. К. Гейнса. Будучи членом комиссии министерства внутренних дел и военного генерал-губернаторства Западной Сибири, Гейнс летом 1865 года проездом наведался в Акмолинск, провозглашенный к тому времени окружным городом. Любопытна запись, сделанная им в дневнике 23 августа, в связи с кончиной бывшего султана округа Конуркульджи Худаймендина: «Покойный Конуркульджа принадлежал к одним из самых влиятельных лиц в степи. Он с Алтаевскими волостями (кочуют в юго-восточной части Акмолинского округа), которых он был старейшиною, первым просил о введении положения Сперанского («Устава о сибирских киргизах» 1822 года. — А. Д.). Тем не менее покойник был великий грабитель. Когда он был выбран старшим султаном Акмолинского округа в 1831 или 1832 году, то начал отбирать у Алтаевских волостей подписки, что земля, им принадлежащая, составляет его родовую зимовку, потом обзавелся документами и при содействии продажной нашей администрации, в особенности какого-то Кури[46], правителя канцелярии губернатора Фридерикса, окончательно закрепил за собой заграбленные земли. Таким манером у него появились его собственные земли, верст 400 в ширину и такой же длины. Когда в сороковых годах волости, ушедшие с Кенесарой, стали ворочаться, попечительное начальство отправило Конура устроить их на пустых землях. Конур начал с того, что ограбил их дочиста. Но это не прошло ему даром. Вследствие жалоб, над ним было наряжено следствие, а в 1848 году или 1849 году Конур сменен и у него отнято право быть другой раз выбранным султаном. Конур был очень богат; одних лошадей было у него до 12 000. Он был ханского роду и, кажется, утвержден нашим потомственным дворянином»[47].

После Конуркульджи Худаймендина старшим султаном Акмолинского округа стал Ибрагим Джаикпаев. Он не принадлежал к ханским потомкам и потому, видимо, оказался более порядочным человеком и администратором.

С наступлением «умиротворения» и переменой в округе военно-политической обстановки, Акмолинская станица с 1851 года начинает играть в приишимской степи важную торговую роль. По сведениям «Военно-статистического обозрения Российской империи», опубликованного департаментом генштаба в 1852 году, постоянное население станицы к этому времени достигло 2003 душ, а обилие заливных лугов по берегам Ишима и окрестных стариц давало ее жителям возможность заниматься животноводством, развивать торговлю скотом. Наезжают купцы, главным образом татары из Касимова, Тобольска, Тюмени и Петропавловска — Юсуповы, Бектимировы, Кощегуловы, Башировы, Муксиновы и другие. Из русских здесь еще в 1841 году открыл дело крестьянин Владимирской губернии Федор Михалевский. За ним последовал Николай Ушаков из Екатеринослава, Семен Гласков из Петропавловска, Семен Березин из Кургана. Вскоре братья Каменские организовали контору по перевозке торговой клади.

Всему этому способствовало, во-первых, выгодное местоположение станицы, во-вторых, отмена генерал-губернатором Западной Сибири Г. X. Гасфортом карантинных досмотров, в обязательном порядке проводившихся прежде начальниками военных отрядов и, несомненно, тормозивших развитие торговых сношений. Среднеазиатские караваны, ходившие первоначально в Ирбит и Петропавловск, стали охотно сбывать свои товары на акмолинском базаре, поскольку здесь не было таможни, предоставлялись поощрительные льготы, а из России встречно завозились русские товары, пользовавшиеся спросом в Средней Азии. От сделок выигрывали обе стороны: сокращался путь караванов, экономилось время, снижались цены. Надо сказать и о том, что купцы, мещане и цеховые, переселившиеся сюда, на десять лет получали освобождение от гильдейских пошлин, государственных повинностей, поставки рекрутов и военного постоя. Все приписанные здесь жители имели право свободной торговли.

Генерал-губернатор Западной Сибири писал министру внутренних дел П. А. Валуеву: «Можно с полной вероятностью заключить, что в весьма непродолжительном времени Акмолинское селение станет одним из замечательнейших торговых пунктов…»[48]. 7 мая 1862 года Валуев подал Сибирскому комитету записку с обоснованием необходимости превращения Акмолинской станицы в окружной город. 12 сентября предложение это в комитете было одобрено, а 26 сентября — утверждено Александром II. Однако провозглашение города официально состоялось лишь девять месяцев спустя, 16 июля 1863 года. На торжество для этого специально приехал новый военный губернатор «области сибирских киргизов» Г. С. Фридерикс. В крепости, на церковной площади, собрались почти все акмолинские жители и выстроился гарнизон. Губернатор зачитал приказ, поздравил казаков, солдат и гражданское население с памятным событием. Канониры отсалютовали тридцать одним орудийным выстрелом.

У ИСТОКОВ ХЛЕБОПАШЕСТВА

Добровольное присоединение Казахстана к России создало условия не только для сближения русской и казахской национальных культур, но и для развития в степи производительных сил. До этого коренные обитатели края занимались животноводством, вели кочевой образ жизни, землю не обрабатывали. Пищей им служили мясо, курт (сушеный творог из коровьего молока), иримшик (сушеный творог из козьего и овечьего молока), кумыс и другие молочные продукты. Хлеб — главным образом ячмень и просо — в очень малых количествах приобретался у русских и среднеазиатских купцов, да и то лишь наиболее богатой и знатной феодально-байской верхушкой. Бедняки обходились тем, что давало им кочевое скотоводческое хозяйство.

В процессе все более укреплявшихся политических и экономических связей с казахскими ханствами русское правительство старалось организовать переход кочевников к оседлости и земледелию, усматривая в этом большую пользу для государства. Определенную заинтересованность в собственном хлебопашестве проявляли и некоторые наиболее дальновидные казахские правители. Именно этим объясняется тот факт, что еще в 1764 году султан Аблай обратился к Екатерине II с просьбой прислать к нему десять русских крестьян, чтобы те научили казахов обработке земли и рыболовству. Просьба была удовлетворена. Коллегия иностранных дел предписала командиру Сибирских линий генерал-майору Фраусндорфу направить к Аблаю «десять человек из здешних способных к тому людей с инструментами». Одновременно коллегия потребовала, чтобы Аблай в свою очередь прислал «наперед своих десять человек… что и те, присылаемые от него киргизы, могут обучены быть хлебопашеству, которым и инструменты даны будут от казны»[49].

Проводимая русским правительством политика особенно отчетливо отразилась в «Уставе о сибирских киргизах», который вменял в обязанность всем русским приказным чиновникам и линейным казакам насаждать в казахской степи хлебопашество, садоводство и пчеловодство, подавая «первый пример в возделывании земель и хозяйственных заведениях», убеждать кочевников в пользе оседлости, всячески помогать им осваивать новый для них род занятий. Областным начальникам велено было «заботиться, дабы требования на земледельческие инструменты могли быть удобно удовлетворены покупкою и меною на линии или в самой степи»[50].

Предусматривались и поощрения:

«Киргиз, который первый в округе разведет значительное хлебопашество, пчеловодство и прочее, равно и все те, которые окажут в сих делах отличные успехи, получают право на особенную награду, о назначении которой представлять на высочайшее усмотрение»[51].

И все же земледелие прививалось плохо.

На первых порах правительство заселяло приишимские места исключительно русскими казаками, которые с 17 лет и до глубокой старости несли тяжелую строевую службу, полностью находились на государственном довольствии и в силу своей постоянной занятости уклонялись от работ по хозяйству. Еще в 1745 году начальник Сибирской пограничной линии генерал-майор С. В. Киндерман ввел так называемое «казенное хлебопашество», но существенных результатов не добился. Позднее, в начале XIX века, генерал-губернатор Западной Сибири П. М. Капцевич занялся устройством «общественных войсковых пашен». Каждому эскадрону полагалось засевать 112 десятин. Устанавливалась норма урожая, часть которого, для поощрения, шла в личное распоряжение казаков. Однако и эта попытка не внесла больших перемен в развитие здесь земледелия.