Соловей и роза - Афанасий Фет

Видение

Не ночью, не лживоВо сне пролетело виденье:Свершилося диво —Земле подобает смиренье!

Прозрачные тучиНад дикой Печорской гороюСплывалися в кучиПод зыбью небес голубою,

И юноши в беломЛетали от края до края,Прославленным теломОчам умиленным сияя.

На тучах, высоко,Всё выше, в сиянии славы,Заметно для окаВставали Печерские главы.

Геро и Леандр

Бледен лик твой, бледен, дева!Средь упругих волн напеваЯ люблю твой бледный лик.Под окном на всем простореТолько море – только в мореВолн кочующих родник.

Тихо. Море голубоеВзору жадному в покоеКаждый луч передает.Что ж там в море – чья победа?Иль в зыбях, вторая Леда,Лебедь-бог к тебе плывет?

Не бессмертный, не бессонный,Нет, то юноша влюбленныйПроложил отважный путь,И, полна огнем желаний,Волны взмахом крепкой дланиМолодая режет грудь.

Меркнет день; из крайней тучиВдоль пучины ветр летучийНаправляет шаткий бег,И под молнией багровойСтрашный вал белоголовыйС ревом прыгает на брег.

Где ж он, Геро? С бездной споряУдушающего моря,На свиданье он спешит!Хоть бесстрастен, хоть безгласен,Но по-прежнему прекрасен,Он у ног твоих лежит.

Бледен лик твой, бледен, дева!Средь упругих волн напеваЯ люблю твой бледный лик.Под окном на всем простореТолько море – только в мореВолн кочующий родник.

Тайна

Почти ребенком я была,Все любовались мной;Мне шли и кудри по плечам,И фартучек цветной.

Любила мать смотреть, как яМолилась поутру,Любила слушать, если яПевала ввечеру.

Чужой однажды посетилНаш тихий уголок;Он был так нежен и умен,Так строен и высок.

Он часто в очи мне гляделИ тихо руку жалИ тайно глаз мой голубойИ кудри целовал.

И, помню, стало мне вокругПри нем всё так светло,И стало мутно в головеИ на сердце тепло.

Летели дни… промчался год…Настал последний час —Ему шепнула что-то мать,И он оставил нас.

И долго-долго мне пришлосьИ плакать, и грустить,Но я боялася о немКого-нибудь спросить.

Однажды вижу: милый гость,Припав к устам моим,Мне говорит: «Не бойся, друг,Я для других незрим».

И с этих пор – он снова мой,В объятиях моих,И страстно, крепко он меняЦелует при других.

Все говорят, что яркий цветЛанит моих – больной.Им не узнать, как жарко ихЦелует милый мой!

Ворот

«Спать пора! Свеча сгорела,Да и ты, моя краса, —Голова отяжелела,Кудри лезут на глаза.

Стань вот тут перед иконы,Я постельку стану стлать.Не спеши же класть поклоны,«Богородицу» читать!

Видишь, глазки-то бедняжкиТак и просятся уснуть.Только ворот у рубашкиНадо прежде расстегнуть».

«Отчего же, няня, надо?»«Надо, друг мой, чтоб тобой,Не сводя святого взгляда,Любовался ангел твой.

Твой хранитель, ангел Божий,Прилетает по ночам,Как и ты, дитя, пригожий,Только крылья по плечам.

Коль твою он видит душку,Ворот вскрыт – и тих твой сон:Тихо справа на подушку,Улыбаясь, сядет он;

А закрыта душка, спрячетДушку ворот – мутны сны:Ангел взглянет и заплачет,Сядет с левой стороны.

Над тобой Господня сила!Дай, я ворот распущу,Уж подушку я крестила —И тебя перекрещу».

«На дворе не слышно вьюги…»

На дворе не слышно вьюги,Над землей туманный пар.Уж давно вода остыла,Смолк шумливый самовар.

Няня старая не видитИ не слышит – всё прядет:Мочку левою пощиплет,Правой нитку отведет.

А ребенок всё играет.Как хорош он при огне!И кудрявая головкаОтразилась на стене.

Вот задумалася няня,Со свечи нагар снялаИ прекрасного малюткуБлиже к свечке подвела.

«Дай-ка ручки! – Няня хочетПосмотреть на их черты. —Что, на пальчиках дорожкиНе кружками ль завиты?»

Няня смотрит… Вот вздохнула…«Ничего, дитя мое!»Вот заплакала – и плачетМальчик, глядя на нее.

Легенда

Вдоль по берегу полямиЕдет сын княжой;Сорок отроков верхамиСледуют толпой.Странен лик его суровый,Всё кругом молчит,И подкова лишь с подковойЧасто говорит.

«Разгуляйся в поле», – сынуГоворил старик.Знать, сыновнюю кручинуСтарый взор проник.С золотыми стременамиКняжий аргамак;Шемаханскими шелкамиВышит весь чепрак.

Но, печален в поле чистом,Князь себе не радИ не кличет громким свистомКречетов назад.Он давно душою жаркойВ перегаре силВсю неволю жизни яркойВтайне отлюбил.

Полюбить успев веригиМолодой тоски,Переписывает книги,Пишет кондаки.И не раз, в минуты битвыС жизнью молодой,В увлечении молитвыНаходил покой.

Едет он в раздумье шагомНа лихом коне;Вдруг пещеру за оврагомВидит в стороне:Там душевной жажде пищуСтарец находил,И к пустынному жилищуКнязь поворотил.

Годы страсти, годы спораПронеслися вдруг,И пустынного простораОн почуял дух.Слез с коня, оборотилсяК отрокам спиной,Снял кафтан, перекрестился —И махнул рукой.

Антологические стихотворения

Греция

Там, под оливами, близ шумного каскада,Где сочная трава унизана росой,Где радостно кричит веселая цикадаИ роза южная гордится красотой,

Где храм оставленный подъял свой куполбелыйИ по колоннам вверх кудрявый плющбежит, —Мне грустно: мир богов, теперь осиротелый,Рука невежества забвением клеймит.

Вотще… В полночь, как соловей восточныйСвистал, а я бродил незримый за стеной,Я видел: грации сбирались в час урочныйВ былой приют заросшею тропой.

Но в плясках ветреных богини не блисталиМолочной пеной форм при золотой луне;Нет, – ставши в тесный круг, красавицышептали…«Эллада!» – слышалось мне часто в тишине.

Вакханка

Под тенью сладостной полуденного сада,В широколиственном венке из виноградаИ влаги вакховой томительной полна,Чтоб дух перевести, замедлилась она.Закинув голову, с улыбкой опьяненья,Прохладного она искала дуновенья,Как будто волосы уж начинали жечьГорячим золотом ей розы пышных плеч.Одежда жаркая всё ниже опускалась,И молодая грудь всё больше обнажалась,А страстные глаза, слезой упоены,Вращались медленно, желания полны.

Диана

Богини девственной округлые черты,Во всем величии блестящей наготы,Я видел меж дерев над ясными водами.С продолговатыми, бесцветными очамиВысоко поднялось открытое чело, —Его недвижностью вниманье облегло,И дев молению в тяжелых муках чреваВнимала чуткая и каменная дева.Но ветер на заре между листов проник, —Качнулся на воде богини ясный лик;Я ждал, – она пойдет с колчаноми стрелами,Молочной белизной мелькая меж древами,Взирать на сонный Рим, на вечный славыград,На желтоводный Тибр, на группыколоннад,На стогны длинные… Но мраморнедвижимыйБелел передо мной красой непостижимой.

Кусок мрамора

Тщетно блуждает мой взор, измеряя твоймрамор начатый,Тщетно пытливая мысль хочет загадкурешить:Что одевает кора грубо изрубленной массы?Ясное ль Тита чело. Фавна ль изменчивыйлик,Змей примирителя – жезл, крылья и станбыстроногий,Или стыдливости дев с тонким перстомна устах?

«С корзиной, полною цветов, на голове…»

С корзиной, полною цветов, на головеИз сумрака аллей она на свет ступила, —И побежала тень за ней по мураве,И пол-лица ей тень корзины осенила;

Но и под тению узнаешь ты как разПриметы южного созданья без ошибки —По светлому зрачку неотразимых глаз,По откровенности младенческой улыбки.

«Питомец радости, покорный наслажденью…»

Питомец радости, покорный наслажденью,Зачем, коварный друг, не внемляприглашенью,Ты наш вечерний пир вчера не посетил?Хозяин ласковый к обеду пригласилВ беседку, где кругом, не заслоняя сада,Полувоздушная обстала колоннада.Диана полная, глядя между ветвей,Благословляла стол улыбкою своей,И яства сочные с их паром благовонным,Отрадно-лакомым гулякам утонченным,И – отчих кладовых старинное добро —Широкодонных чаш литое серебро.А ветерок ночной, по фитилям порхая,Качал слегка огни, нам лица освежая.Зачем ты не сидел меж нами у стола?Тут в розовом венке и Лидия была,И Пирра смуглая, и Цинтия живая,И ученица муз Неэра молодая,Как Сафо, страстная, пугливая, как лань…О друг! я чувствую, я заплачу ей даньЛюбви мечтательной, тоскливой, безотрадной…Я наливал вчера рукою беспощадной, —Но вспоминал тебя и, знаю, вполпьянаМешал в заздравиях я ваши имена.

«В златом сиянии лампады полусонной…»