Никто, кроме тебя - Андрей Воронин

– Не было вещей. По карманам не лазил, не знаю – документы, деньги не смотрел. Даже не останавливался. Барана когда режут – и то неприятно, а если уж человека убили…

Сколько трупов видел в своей жизни Комбат. Мертвых друзей, мертвых врагов. Трупы свежие, еще не окоченевшие. Полуразложившиеся, объеденные бродячими собаками. Обгорелые и раздувшиеся от долгого пребывания в воде. Иногда мертвый напоминал спокойно спящего, иногда тело было изуродовано до неузнаваемости – обрезаны уши, выколоты глаза.

– Над ними не издевались?

Разговор был неприятен Фархаду. Поморщившись, он выпустил на землю длинную клейкую слюну.

– Откуда я знаю, издевались – нет? Следов ножа не видел.

– А пулевые отверстия?

– Пулевые видел.

– Стреляли с оптикой? Из засады? Или с близкого расстояния?

В который уже раз Комбат осмотрелся по сторонам. Вернулся к вагону – ближайшему укрытию. Влезть внутрь не составило труда. Да-а, почище любой парилки. Как будто перекрыли кислород и сжали голову в тисках. После ослепительного солнца темнота почти полная. Потерпеть, выждать, пока привыкнут глаза.

– Скоро ты? – поинтересовался снаружи Фархад-киши.

Он не предпринял попытки ускользнуть. Понимал, что его все равно найдут – не сегодня так завтра.

– Сейчас, – стены пустого вагона изменили его голос до неузнаваемости.

Вместо стреляных гильз Рублев нашел только дохлую гюрзу, ядовитейшую из змей.

Он сошел с поезда в еще более мрачном состоянии, чем был. По сбивчивым описаниям азербайджанца один из убитых очень походил на Красильникова. Все укладывалось в достаточно ясную схему: ФСБ забросило сюда ребят по какому-то чеченскому следу. А дальше случилось непредвиденное: либо утечка информации, либо прокол. Их поджидали, они были обречены. Странно только одно – почему отказались от попытки захватить в плен, вытянуть дополнительные сведения?

Кусок железнодорожного полотна и выжженная, спрессованная земля все еще стояли перед глазами. Надежда стала таять – похоже, дверь, за которую ступил Коля, уже никогда не откроется.

Только от этого на Рублева ложится не меньше обязанностей. Вернуть тела павших в Россию, чтобы их там захоронили по православному обряду, чтобы женам и детям было куда сходить поклониться. Найти убийц и воздать им по заслугам. Выполнить за ребят задание.

И все это предстоит сделать в одиночку, в чужой стране. Да она и раньше была чужой – впервые очутившись здесь в восемьдесят седьмом, еще до шумных митингов, демонстраций и погромов, он ощущал Восток на каждом шагу: метро с мозаичными панно во славу двадцати шести бакинских комиссаров, кумачовые предпраздничные транспаранты на Доме правительства, красивая, современно одетая молодежь на бульваре. На вид ничего общего с тем же Афганом – нищим, обездоленным войной. И все-таки Комбат готов был поспорить, что с Кабулом здесь больше общего, чем с Москвой, хотя и не смог бы привести в свою пользу ни одного довода.

Так складывается, что не может Россия жить спокойно, отгородившись от всех, игнорируя то, что происходит под боком. Себе дороже обойдется. Вот и послали ребят через границу…

"Что у тебя в плюсе? – подумал он про себя и ответил:

– “Да ровным счетом ничего. Языка ты фактически не знаешь, на местности ориентируешься слабовато. Связей никаких. Нужен тыл, нужна “легенда” для прикрытия. В противном случае живо прижмут – сейчас не тот случай, чтобы окольными путями выйти к цели, а потом эвакуироваться в ночной темноте. Где она, эта цель? В Баку, в Гяндже, в Шеки или в Ленкорани, на иранской границе? Знал ли точно тот, кто посылал ребят?"

Вспомнился случай рассказанный Гасаном за время ночной болтовни, когда Комбат отключался от усталости, продолжая глядеть в лицо старого знакомого.

…В бакинском аэропорту задерживались сразу все рейсы, зал ожидания был забит людьми. Рядом с Гасаном случайно оказалась симпатичная девушка – хозяина пляжной кебабной поразило, как глаза ее меняли оттенок в зависимости от освещения.

Разговорились как соседи. Переезды, перелеты, залы ожидания вырывают человека из привычной жизни, подсовывают на короткое время случайных людей, с которыми хочется пооткровенничать. Алла – так звали соседку Гасана – рассказала, что осталась в городе одна из всей семьи, старший брат с женой и детьми подался в Россию. Был у нее “друг”, с которым она поссорилась – Гасан понял так, что Алла жила на содержании у какого-то женатого мужчины. Потом познакомилась с турком; менеджером строительной фирмы, получившей заказ на строительство гостиницы в городе. Одно время у него были частые командировки, но стройка продвигалась ударными темпами и необходимость в его приездах отпала. Турок позвал ее к себе, и вот она теперь летит международным рейсом, и ни одна душа в Баку не знает, куда и зачем.

По словам Гасана, любые два едва знакомых друг другу в разговоре почти всегда интересуются, кто где живет или жил. Просто так, для справки, даже если они не собираются друг к другу в гости. Гасан и русская девушка тоже поделились своими координатами – собственный адрес она считала уже бывшим, хотя квартиру еще не продала…

Теперь Рублев вспомнил эту историю, одну из многих, рассказанных после полуночи разомлевшим от водки Гасаном.

Никому он не причинит вреда, если скажет, что разыскивает “двоюродную сестру”. Такая легенда позволит объяснить любые, самые неожиданные перемещения по городу и окрестностям. Конечно, если ему не захотят верить, то не поверят даже самым убедительным словам. Но береженого Бог бережет – стоит потратить час-другой на подстраховку.

Глава 6

Быстро добравшись до места, Комбат свернул в старый колодцеобразный двор с развешанным на уровне верхних этажей бельем. Кошка возле мусорного ящика фыркнула на незнакомца, решив, что тот собрался оспаривать у нее добычу, и Комбат вспомнил царапины от когтей на руке Красильникова.

Неужели только чистая случайность свела тогда их с Колей в огромном городе, столкнула в подземном водовороте? Великие умы тысячи лет спорят что в жизни предопределено, а что зависит от самого человека. Не довелось ознакомиться с их мнениями, но личные ощущения подсказывали, что подарки делает судьба, а в дерьмо влезаешь, как правило, по собственному недосмотру.

Выглянувшая в окно старуха в темном платке ответила на его вопрос недоуменным взглядом. Этажом выше ее соседка отвела рукой простыню, чтобы посмотреть на человека внизу, который интересуется Аллой.

– Алла? Космачева? – переспросила она с недовольной миной. – Не знаю, она здесь редко появляется.

"Вот, значит, какая у нее фамилия”, – удовлетворенно отметил Комбат.

Он ожидал услышать встречные вопросы – женщины все же существа любопытные. Но вместо этого оба окна захлопнулись, похоже, здесь не испытывали сомнений, по какому поводу могут разыскивать Аллу.

Важно было отметиться в качестве родственника. Постучав в первую попавшуюся дверь, Комбат отрекомендовался двоюродным братом Космачевой, приехавшим из России.

– Доллары не надо поменять? – спросил долговязый парень в рубашке навыпуск.

Получив отрицательный ответ, он заверил, что сведений о Космачевой не имеет и вряд ли кто-то здесь во дворе может этим похвастаться.

– На жизнь она, по-моему, не жалуется. Если появлялась здесь, то на машине привозили.

– Кто привозил?

– Очередной друг. Я ничего плохого не хочу сказать, – поспешил заверить собеседник. – Вы спросили, я ответил… Давно уже не видел ее, с прошлого года. Квартира закрытая стоит.

Бурмистров завоевал себе достаточный авторитет, и теперь ему не было нужды просиживать за компьютером по многу часов без отрыва. Да и задачи изменились. Первое время он занимался организацией главного чеченского сайта в Интернете – kavkaz.org. Определял его структуру: архив, богатая коллекция фото– и видеоматериалов, а позже выискивал компромат на российских политиков и прочее. Теперь Ибрагим принимал только принципиальные решения: подключить или нет в он-лайновом режиме ту или иную радиостанцию, телеканал, какой из свежих материалов поставить на самое выгодное место.

Удугов теперь переключился на дипломатические миссии – мотался по Ближнему и Среднему Востоку, обеспечивая бесперебойное финансирование, пытаясь подогреть общественное мнение. Конечно, не вся информационная политика была отдана на откуп новообращенному русскому мусульманину, это был слишком обширный и жизненно важный для дела Ичкерии вопрос. Но в Интернете он был уполномочен принимать любые решения. Рутинную работу исполняли несколько человек, обученных Бурмистровым, переведенные вместе с ним из Грозного сперва в бакинский микрорайон Гянджлик, затем сюда, в санаторий, физически сайт находился на американском хост-компьютере в Сан-Диего, но фактически он обитал здесь, в четырехэтажном здании, куда раньше приезжали по путевкам со всего Союза лечить заболевания дыхательных путей.