Единственная для принца (СИ) - Агатова Анна

Картины были красивые – как Дамиан не старался, у него никогда не получалось так красиво несколькими штрихами передать увиденное. Сначала он расстраивался, а потом решил, что каждому своё.

Прошло много лет, но принц хорошо помнил глаза худенькой девчушки с тонким и длинным фамильным носом, её глаза, зеленевшие до невероятности от обиды на матушку, считавшую, что благородной девушке не пристало заниматься таким делом, как рисование, что это удел мужчин, их страсть, их увлечение, а женщине больше пристало вышивать и заниматься домашним хозяйством. Та горечь Милэды была столь сильной, что при воспоминании об этом у принца до сих пор горчило во рту от этих воспоминаний.

Княжна выросла, и даже считалась старой девой в свои двадцать три года, но тот взгляд, наполненный болью и обидой, принц уловил и сейчас. А когда обижали слабого и беззащитного, у него всегда что-то поднималось в душе. Поэтому Дамиан откинулся на спинку стула и Третьей Рукой стал забрасывать полупрозрачными цветами шинную даму, стараясь, чтобы цветки застревали между складками её тела. Дело шло медленно, а красоты хотелось сильно и побыстрее, потому что уже неслось негодующее, сотрясающее складчатые бока:

– Необходимо на самом высшем уровне запретить носить такое платье!

Третья Рука вытянулась к самому лицу полной дамы и стала быстро-быстро забрасывать то один, то другой цветочек прямо в раскрываемый рот, вставлять между складками полупрозрачные цветы.

Вскоре за столом сидела целая шевелящаяся цветочная башня. Особенно очаровательно цветочки двигались в такт словам в том месте, где был рот. Принц полюбовался ещё немного делом рук своих. Мальчишка внутри от восторга просто выпрыгивал из коротких штанишек и радостно вопил во все горло. Откуда-то сбоку послышался тихий хмык и разрушил все веселье. Несносный Мальчишка моментально испарился, а Третья Рука втянулась внутрь.

Дамиан неспешно пропутешествовал взглядом к источнику звука. По другую руку от матушки, почти рядом с местом принца-консорта, сидел придворный маг со своими помощниками. Принц внимательно присмотрелся к каждому. Кто-то продолжал ужин, кто-то прислушивался к словам женщины из каучуковых шин, кто-то беседовал с соседом. Никто не был похож на смеющегося, единственное, что казалось подозрительным – подрагивающие усы придворного мага. И его острый взгляд, брошенный из-под старческих, сморщенных век, намекнул принцу, что его Несносный Мальчишка может быть вполне видим.

Как это могло быть, совершенно непонятно: Несносный Мальчишка не был порождением магии. Магия венценосной фамилии не могла быть использована напрямую, как силы того же придворного мага или любого его помощника с заурядными магическими способностями.

Родовая магия старинных аристократических родов имела масштабное действие на окружающий мир, но не могла быть применена носителем напрямую. Попросту бароны и князья могли способствовать тому или иному фактору процветания земель, как, например, урожайность посевов, плодовитость животных, домашних или диких, плодородие почв, благополучную добычу полезных ископаемых и что бы то ни было другое. И воздействовать магией, как это делали обычные, неродовитые маги, не могли.

А уж у принца магия была самая сильная в государстве, потому что на нем должно держаться благополучие целой державы.

Поэтому и Несносный Мальчишка, и его инструмент – третья, Призрачная, Рука, не могли быть осязаемы на уровне магического восприятия. Однако вполне отчетливый смешок заставлял задуматься об обратном. Поэтому ради безопасности пришлось свернуть веселье.

Хорошо хоть немного выпустил пар: нервное напряжение немного схлынуло, но, к сожалению, полностью восстановить душевное равновесие не удалось.

Очень жаль!

И принц обратился к матери, уважительно наклонив голову:

– Моя рейна, мне кажется, что платья по новой моде очень подошли бы Вам. У Вашего величия прекрасная фигура, которую они могут украсить.

Мимолетно брошенный на Милэду взгляд - и на душе потеплело. Она сдерживала улыбку и часто-часто моргала, пряча глаза.

«Хоть бы при всех не разревелась», – подумал Дамиан. В его душе разливалось тепло – он помог ей, замечательной девочке, подруге детства, малышке Ми.

Ему хотелось подойти и погладить девушку по голове, как тогда, когда она была маленькая, и он чувствовал себя очень сильным и могучим, могущим то, что не могут другие.

Все гости, все восемьдесят человек, да ещё и слуги замерли на какое-то мгновенье после этих слов; а королева только улыбнулась сыну.

Горячие речи моментально стихли.

Королева действительно была стройная, и ей, наверное, и такие фасоны, действительно, только подчеркнули бы красоту её фигуры. Но дело было вовсе не в этом.

Принц практически открыто стал на защиту новой женской моды, да ещё и попытался привлечь на свою сторону королеву. Конечно, матушка не наденет такое платье никогда, слишком уж она консервативна, но, не став возражать сыну, она не просто прекратила спор, а дала повод новой моде расцвести пуще прежнего.

К концу трапезы Дамиан нашел взглядом Милэду, легонько кивнул, в ответ получил чуть заметную улыбку – как же у них много общего! Она его поняла. Умница! Где-то на периферии зрения мелькнуло бордовое пятно, когда принц почти отвел взгляд, но пятно едва не взбесилось, пытаясь обратить на себя внимание. Ну да, Лали.

Принц мельком глянул в её сторону. Теперь уже она склонила голову, и больше всего это было похоже на вежливый поклон, если бы не чувство, сверкнувшее в опускаемых долу глазах. Нужно узнать, чего добивается официальная фаворитка, пытаясь привлечь внимание. Да и закончить вечер она поможет – на то и фаворитка.

Королева встала, тихо, но внятно проговорив короткую формулу благодарственной молитвы Плодородной. За ней одним движением встали все гости, также замерев на несколько коротких мгновений со склоненными головами.

Ужин завершён – королева покинула подданных, и присутствующие неспешно разбредались по помещению, пользуясь возможностью что-то обсудить, переговорить друг с другом или напомнить о себе венценосному семейству. Многие устремились к принцу, а он, смотря исключительно поверх голов присутствующих, неторопливо шел к выходу, шел и не останавливался, умело не замечая попытки привлечь его внимание.

И хоть бури в душе уже не было (спасибо Вредному Мальчишке!), говорить ни с кем не хотелось. Проходя мимо Милэды, замедлил шаг и тихо проговорил: «У тебя, примерно через час» и также неспешно прошагал в сторону Лали, которая производила впечатление маленькой нетерпеливой девочки в ожидании обещанной на день рождения фарфоровой куклы. Она стояла на одном месте, но, казалось, что все в ней подпрыгивает в радостном предвкушении – и подрагивающее в скрываемой улыбке лицо, и руки, мнущие изящный редикюльчик, и даже волосы, завитые в тугие длинные локоны.

– Сударыня, проводите меня до поворота в западный коридор, сделайте милость.

Принц обратил на неё свой взор и предложил локоть, чтобы дама могла опереться. Та с поспешностью, граничащей с суетливостью, схватилась за предложенную руку и, всё так же подрагивая и подпрыгивая, пошла рядом.

Наконец, она перестала вздрагивать, подпрыгивать и сгорать от нетерпения. Сейчас она застыла, как вода на морозе, и стала столь же холодной, только ноги механически несли её вперёд. Шла молча шла, держала принца под руку. И уже в нескольких шагах от нужного поворота спросила с отчаяньем и тайной надеждой:

– Ждать ли вас сегодня, мой реджи?

Принц ласково глянул в её огромные трогательные глаза, в которых уже копилась влага:

– Не знаю, сударыня. Я бы хотел… Но смогу ли? Полагаю, до глубокой ночи дела не оставят меня. Сможете ли вы дождаться моего вызова?

Нечего ей торчать у него под дверями. На сегодня достаточно того, что с парадного ужина он ушел под руку с официальной фавориткой, а не стал раскланиваться со всеми этими аристократами, что толпилась в надежде завладеть его вниманием. Его пары нет в столице, это должно стать понятно любой. А фаворитка… На то она и фаворитка, чтобы быть удобной ширмой, отгораживающей его от многого. Поэтому пусть ждет у себя. Будет нужно – вызовет.