Чужие камни Ноккельбора - Сергей Буридамов

Взяли да расселились их творения по Уделу. Стали города строить да меж собой спорить, кто лучше своим Богам служить будет. Братья войной и законами правили, а сестры за ними, как и положено послушным бабам, прибирали. Так и стали смертной дорогой Сумеречные Сестры заведовать – Мора, Хелла и Карада. Но чужих детей не водили по последнему Пути. Только своих. Так и жили тысячи лет, пока не исчезли людские боги-братья, оставив одну Мору.

– А куда боги делись, дедушка? – удивился маленький Векша и даже палец из носа вынул – так ему интересно стало!

Возгарь расческу свою за пазуху засунул. Внука по голове погладив.

– Кто же их знает… Волхвы сказывали, что настало время, когда перестали Светлые Братья на молитвы отвечать. Лишь Мора Могильная Хозяйка людям являлась по-прежнему. Кроме нее, голубушки, нет больше у племен человеческих заступников. Встречает она покойничков и путь им указывает. А иногда в Удел спускается, дабы живым советом помочь. Сказывают еще, что ищет она братьев своих да не может найти.

Дверь в горницу скрипнула. Домашние с поля вернулись. Векша вскочил и к родителям побежал, чтобы дедову сказку им пересказать. Дед улыбнулся и следом за внуком пошел.

Глава IV

Мора молчала, перебирая спицами, а Векша все ждал, когда она заговорит. Боязно было первому к Хозяйке обращаться.

– Альвы тебя зачем оживляли? – вдруг спросила она у Векши. – Как это сделали? Никто до них такого не делал.

И добавила задумчиво, увидев, что Векша плечами пожал:

– Ну, да, откуда тебе знать. Такого отродясь в Уделе не было. И что это за лиходейство такое, чтобы душу свободную в мертвое тело возвращать? Еще безголовый этот – не живой, не мертвый… Откуда пришла к каменноликим такая власть?

Отложила пряжу. Потемнело лицо богини.

– Втянули в заговор против моих детей неразумных свергов и уруков, истребили мой закатный народ, последнего истязали и мучили. Договор нарушили, песьи дети.

В ее голосе была ярость. «Это она не ко мне обращается. Сама с собой говорит. Привыкла, небось. Одна же живет» – догадался Векша.

И пока бормотала Могильная Хозяйка, сама с собой советуясь, присмотрелся Векша от нечего делать к тому, что Мора пряла. Это была простая скатерть. Простая – да непростая: сами собой на белой ткани проявлялись по всей длине искусные рисунки, вместе образующие тонкое письмо. Векша решил не удивляться.

– Нравится? – заметила его любопытство богиня.

– Да, хозяйка, – ответил Векша. Тем более, что скатерть ему и вправду приглянулась.

– Тебе отдам. Но потом, – сказала Мора. – Когда сделаю.

– Где я ее стелить буду? У меня теперь и дома-то нет, – изумился Векша.

– А вдруг будет? – прошептала Мора, склонившись над столом, будто кто подслушать их мог. – Потолковать с тобой хочу, дитя.

Темная Сестра вдруг пристально вгляделась в окно, словно увидела там что-то. Нахмурилась. Векша сидел себе тихонько на лавке. Затем Мора вновь заговорила.

– Альвы тебя от меня два раза забрали. Я знать хочу, как они это сотворили. И ты мне поможешь. Разумеешь, о чем я толкую?

Векша напряг немощные свои мозги, но сделать это было непросто. Почесав затылок, признался:

– Нет, хозяйка, не разумею.

Мора встала со скамьи, обошла столешницу и подошла вплотную к Векше. Неожиданно протянула к нему руку и ласково провела по взлохмаченной макушке толстяка. «А рука-то холодная» – вздрогнул подросток.

– Помнишь, как последним стал из рода людского? Видел, как умерли последние закатные детишки?

Векша кивнул и понурил голову. В памяти его всплыли картины из недавнего прошлого. Село, срубы с резными крышами, частокол с охранными рунами на воротах, праздники медовые да мясные. Печной запах в его доме. Родичи, дедушка, храбрые мужи и любящие жены из племени рядовичей.

…В темноте ворвались в спящие Лукичи альвы. Только свистнули вылетевшие из ночного леса стрелы – и не стало дозорных, что у частокола сторожили. А за передовыми вошли в человеческое селище в полном молчании лютые альвийские воины. Рассыпались по домам и молча, с восковыми своими лицами, резали не успевших проснуться рядовичей.

Миланица Векшу с лавки за шкирку сдернула, и с криком «В лес бежим!» во двор потащила. Там уже рычали золотые псы, рвали мясо пытавшихся собраться вместе людей, а альвы в зеленых кожаных латах прорывались сквозь отчаянно сопротивлявшихся мужиков к центру села – к Большому столбу. Векшин дядя Вторак, бешено скаля зубы, бился с наседавшим на него воином, прикрывая убегающего в сторону леса сына Зоряна. Крякнув, размозжил булавой ничего не выражающее (даже перед смертью!) лицо остроухого, но и сам лишился жизни от лихого удара подскочившего врага.

В отблесках пламени длинноногая и стройная альвийка-лучница, удобно устроившись на коньке избы, деловито, не промахиваясь, пускала стрелы в сторону бегущих из села детей. Свистнет стрела – со всхлипом падает в траву мальчишка. Вторая полетит – замолкнет навеки, уткнувшись в землю, девочка. Дети бежали, хорошо видные в высокой траве из-за светлых рубашонок. Кто-то за руки держался, а кто-то просто ручками размахивал. Всех стрелы догнали. Лишь рыдающая Миланица, бледный Зорян да задыхающийся и потный от бега Векша смогли добежать до кромки леса, нырнув в спасительную мглу. И, уже углубившись в чащу, долго слышали они, как истошно кричат их родичи в охваченном погибелью селе.

А потом вспомнил Векша, как бежали они по лесу. И золотых псов, лающих и рвущих плоть. И крики раздираемой собачьими клыками сестры. И свою смерть, после которой ждал его не покой, а новые муки.

Векша тяжко вздохнул и встряхнул головой, прогоняя страшное видение. Мора грустно смотрела на него, словно чувствуя и прогоняя сквозь себя его страх. Вгляд ее бездонных темно-серых очей пронзал насквозь, впитывая боль и память юного рядовича. И так стало пусто и тоскливо Векше, что захотел он провалиться и ничего вокруг не видеть. Мора отвела глаза и произнесла:

– А теперь слушай, Векшик, что я тебе предлагаю. Придется тебе подумать и выбрать. Здесь уж я тебе не помощница.

Мальчик уныло кивнул.

– Первое… Отпускаю тебе на волю, лети себе степной птицей во тьму и тишину, где вечный покой. Может быть, ждут тебя там. А вслед за тобой и я ухожу, ибо какой прок от Сумеречной Сестры, если встретить ей больше некого?

– А второе что? – спросил Векша, весь вперед подавшись.

– Оживлю тебя, – сказала Мора и выбившуюся из косынки прядь обратно заправила.

Векша даже рот разинул от изумления.

– Неужто так можно?

– Если очень надобно, то можно, – ответила Могильная Хозяйка. В глазах ее мелькнула озорная искорка. – Есть у меня изначальное право вернуть к жизни одного из людского рода. Только одного. И у Светлых Братьев тоже есть, только где их докличешься теперь?

Ошарашенный Векша пожал плечами.

– А что я делать буду? – только и смог, что спросить. В голове его наступила полная неразбериха.

– Что хочешь, то и делай, – сказала Мора. – Хочешь – бегай, хочешь – сиди. Только разузнай, как альвы тебя воскресить смогли. Уж больно мне любопытно.

Векша ошарашено молчал. Выходит, что Могильная Хозяйка предлагает ему, сыну крестьянскому, еще раз пожить? Нет, не верит он в себя. Не готовили его такие подвиги совершать. Страшно снова смертные муки испытать. Кто знает, что еще уготовят ему каменноликие, если он вновь попадется. Да и боялся Векша в глубине души, что развернули остроухие своих коней и обратно скачут, чтобы вновь оживить его. Передумали, может… Кто их знает, нетопырей. А за ними несется вприпрыжку безголовая бестия.

– Когда тебя из моих рук вытащили, – сказала Мора. – Поняла я, что альвы в своих чумлениях научились страшному и великому, что роднит их с богами. Мертвого к жизни возвращать – виданное ли это дело? Стервецы! Разузнал бы ты, Векшик, что да как? А я тебе помогу, чем смогу.

Векша разволновался. Никогда прежде не вставал перед ним такой выбор. Нет, ну там между яблоком и орехом выбрать – это завсегда понятно. А вот между жизнью и смертью? «Я ведь и так умер» – задумался он. – «Вижу, нет тут ничего страшного. Там, где жизнь, страшнее». Боязно ему стало возвращаться туда, с чего все началось. Сама мысль, что ему предстоит вновь увидеть альвов, приводила мальчика в ужас.

Мора продолжала говорить, вновь взявшись за спицы.

– Ни силы, ни ума, ни богатства я тебе не дам, ибо оно все пустое и ничего не стоит в Уделе. А вот подарю тебе одну радость, о которой ты узнаешь сам, если жизнь выберешь. Но уж, поверь, этот дар будет значить больше, чем дружины да деньги. Многие нелюди тебе завидовать станут и дружбы твоей искать, только я тебе советую никому, без особой надобности, себя не раскрывать.

Мора буквально пронзала его глазами. Каким-то глубоким внутренним чувством Векша понял, что старая богиня не готова покинуть мир. Потому и уговаривает его. «Ух, ты» – насупился он про себя и приосанился. – «Выходит, что от меня жизнь самой Темной Сестры зависит? Вот так я». Мора хмыкнула, но мальчик этого не заметил, погруженный в себя. Богиня развлекалась, читая горделивые мысли подростка.