Родная душа: Рассказы о собаках - Мария Семенова

Человек с ружьём пожал плечами:

— Ладно, дело ваше. Только в другой раз нам не звоните. Как загрызёт кого, так сами и решайте. Счастливо оставаться!

Пес внимательно наблюдал, как специалист по отлову животных идет по тропинке, садится в фургон, как заводят мотор и фургон трогается с места. Все это время рука хозяина дачи лежала на его дрожащем загривке. В то мгновение, когда фургон скрылся за поворотом улицы, пес зарычал и отпрыгнул далеко в сторону.

— Ты чего?! — удивился приятель, увидев желтоватые, обнаженные в оскале клыки.

— Зачем ты это сделал?! — шёпотом закричала жена. — Что мы теперь с ЭТИМ делать будем?!

— Посмотрим, — философски заметил хозяин дачи. — Пока будем просто жить.

Спустя неделю мы с приятелем сидели за столиком университетского кафе. Его кофе остыл и почему-то подернулся радужной бензиновой плёнкой.

— Понимаешь, я в растерянности. Он могучая личность, которую мне просто некуда пристроить в своей жизни. Регине он в первый же вечер перфорировал ухо, и она теперь из дому выходит на полусогнутых, и то, только убедившись, что его поблизости нет…

— Но ведь кобели вроде бы сук не трогают…

— Ему это совершенно все равно. Наверное, он феминист. Дальше. Он чуть не загрыз соседского боксёра, потому что боксёры органически, по породным характеристикам не умеют сдаваться.

— При чем здесь — сдаваться?

— Это просто. Он вожак. Ему нужна стая взамен убитой. Он подходит к любой собаке крупнее фокстерьера и спрашивает на своём собачьем языке: «Пойдёшь под меня?» Если собака сразу соглашается, он её не трогает и как бы берёт на заметку. Если опрашиваемый ставит загривок и говорит: «Думаешь, ты тут самый крутой, да?!» — то он дерётся до победы. Дерётся он как никто в поселке. После победы он соперника отпускает, ещё раз говорит, уже в утвердительном тоне: «Пойдёшь под меня!» — и идёт себе дальше. А боксёры сдаваться не умеют, у них сдавалка атрофировалась в процессе искусственного отбора. Понимаешь? Их же как бойцовских собак выводили… Дальше. Он съел двух кошек. Не задрал, а именно съел. В пищу употребил. Он же привык ими питаться. Ещё болонка… Она у такой стервы-хозяйки живёт, с которой никто ни за какие деньги связываться не хочет. Ну, болонка думает, что и ей всё можно. Бросилась на нашего пса, как будто сейчас загрызать его будет. Он удивился очень, хотел не заметить, потому что вообще-то он маленьких собачек не трогает, но она уж больно настырная оказалась. Тогда он её взял зубами за хвост, раскрутил над головой, как ковбои из американских фильмов делают, и выбросил. При этом шкура с хвоста у него в зубах осталась, он её потом выплюнул. А хвост отсох и отвалился. Дама так визжала, как будто у неё самой какая-то существенная деталь отпала… Глушитель, например… Вот так и живём. Соседи говорят: надо его пристрелить, а у меня рука не поднимается. Подождите, говорю, может, что-нибудь подвернётся. А что тут может подвернуться — сам не знаю. Я слышал, у тебя щенок-водолаз от чумки помер, вот я и подумал…

— А он хоть в руки-то даётся?

— Нет, подпускает шага на два, не больше. Рычит. Я иногда могу его тронуть, так он такой напряжённый, что я сам боюсь, — сорвётся, загрызёт ещё к чёртовой матери…

— Милое животное. Давай я подъеду, на него взгляну. Посмотрим, как он на меня отреагирует.

— Спасибо тебе! — Приятель улыбнулся и одним глотком допил бензиновый кофе.

Кажется, у него возникла иллюзия, что проблема решена.

В поселке пса звали Джеком. На эту кличку он оборачивался, внимательно глядел на позвавшего. Если предлагали еду, отмечал, куда её положили. Подходил на зов только к моему приятелю, останавливался в двух шагах, ждал.

Никакой агрессии на меня пёс не выказал. Видать, сразу понял, что я появилась здесь безо всяких дурных намерений. Пыльная чёрная шерсть, в пышных штанах — колтуны. На розовом языке — чёрные пятна и какой-то мусор. Из-за косины глаз непонятно, куда точно направлен взгляд. «Ничего тут водолазьего нет, — сразу решила я. — Скорее, что-то от кавказца…»

— Скажи соседям, пусть погодят стрелять. Попробую его приручить.

Во время третьей встречи пес взял котлету у меня из рук. Потом я привезла на смотрины мужа и дочь. Муж и дочь молча пытались представить себе этого зверя в нашей однокомнатной квартире. Зверь так же молча изучал их. Через месяц он лёг в пыль у моих ног и перевернулся брюхом кверху, через брюхо наискосок бегали шустрые крупные блохи. Немного понимая «по-собачьи», я достала из сумки ошейник и поводок. Пес быстро вскочил и наклонил лобастую голову. Назначение ошейника и поводка он явно знал.

Кличка Джек мне не нравилась. Довольно быстро выяснилось, что пёс откликается также на клички Джерри, Джим, Джулай и тому подобные, где есть сочетание звуков «дж». Немного подумав, мы решили, что будем звать пса Радж (от индоевропейского «радж-хадж» — путешествие, путь, дорога). На русский всё это переводилось как «бродяга». В дальнейшем многие думали, что мы назвали собаку в честь индийского артиста Раджа Капура.

Мы с мужем и дочерью жили в однокомнатной квартире на шестом этаже. Радж всегда ложился в коридоре по направлению сквозняка, заполняя коридор целиком. Позиция была стратегически идеальной. С неё просматривались и комната, и кухня. Когда через него перешагивали, а это приходилось делать каждый раз, едва кто-нибудь выходил в коридор, Радж поднимал голову и почти беззвучно рычал, морща нос и чуть-чуть обнажая клыки. Особенно впечатляющим этот номер получался в исполнении моей пятилетней дочери. Входить в лифт Радж категорически отказывался, и первые полгода мы тренировались три раза в день, поднимаясь на шестой этаж пешочком вместе с собакой. Потом как-то сразу Радж перестал бояться лифтов.

Мне почему-то казалось, что Радж перезимует у нас и уйдёт. Мы жили на краю города. Сразу за проспектом и гаражами начинались пустыри, за которыми чернела полоска леса. Так что — при малейшей тяге к вольной жизни — идти было недалеко.

Когда Радж только появился у нас, у него имелись вши, блохи, понос и стригущий лишай. Понемногу мы от всего этого его вылечили. Знакомый ветеринар сказал, что пёс исключительно здоровый, а многочисленные напасти — скорее всего, последствия стресса, пережитого собакой. Подумав, мы решили, что стрессом была гибель стаи. Тот же ветеринар сказал, что собаке от трёх до пяти лет. Расчёсанный, избавленный от блох и колтунов, Радж оказался невероятно импозантным. Огромная голова и широкий лоб предполагали ум. Даже в самую грязную погоду белые чуни на передних лапах оставались белыми. Блестящая чёрная шерсть отливала синевой. Шёл 1986 год. На улицах, в автобусах и в электричках многие оборачивались нам вслед или подходили и спрашивали, какой породы такая красивая большая собака. Сначала мы отвечали, что дворняга. Все говорили: «Да не может быть!» Затем у подруги в шикарном альбоме я увидела фотографию собаки, как две капли воды похожей на Раджа. Собака называлась красиво и загадочно — «лабрадор-ретривер». С тех пор мы стали всем говорить, что Радж — лабрадор-ретривер, только без родословной. Даже в регистрационном удостоверении так написали. Молодой ветеринар удивился, потому что никогда не слышал о такой породе, а потом попросил повторить по буквам и вписал в грязно-зелёную книжечку: «кличка — Радж, возраст — 6 лет, окрас — чёрный, порода — лабрадор-ретривер». Ещё пару лет спустя знакомый собачник сказал мне, что такая порода действительно существует, но в СССР её никогда не завозили и не разводили. Есть пара привозных лабрадоров в Москве, но одному из них одиннадцать лет, а другой ещё щенок.