Будь осторожен со своими желаниями - Никита Миронов

Поднявшись по эскалатору, я прошёл через турникеты, как всегда прикрывая рукой всё что только возможно, остерегаясь, как бы эта дьявольская машина меня не ударила. А ведь помимо того, что она сильно сжимает, она ещё и кричит как сумасшедшая, отчего становится в два раза страшнее, когда это происходит. Спокойно миновав турникеты, купив себе в палатке пачку жвачки, я поднялся по ступеням и вышел прямо из дверей станции метро «Дмитровская». Погода была отличной. Как и положено быть весенней погоде в это время года. Солнце согревало землю, людей, птиц, совсем замёрзших за минувшую зиму. На небе не было видно ни одного облачка, что придавало этой бескрайней голубой бездне над головой ещё большую прелесть и позволяло наслаждаться ею до потери сознания. Я поднял голову наверх, чтобы поприветствовать утреннее солнышко, которое, в свою очередь, взглянуло на меня, чтобы осуществить тот же процесс. От яркого луча весеннего солнца мои глаза непроизвольно щурились, и уже через секунду я не мог разглядеть ничего, кроме красного света, проникающего сквозь мои веки. Ветра не было совсем, что было очень даже хорошо для людей, стоящих около метро, раздающих листовки, – промоутеров. Я больше люблю их так называть, и каждый раз, когда мне предоставляется возможность, я не упускаю её, чтобы взять этот листик, потому что, это же её работа. Причем очень утомительная. Она получает за это деньги. Почему я говорю «она»? Потому что, по моему мнению, девушки в этом деле более живые. Даже более ответственные. Они не стоят столбом, дожидаясь, когда же кто-нибудь возьмёт у них листовку. Они передвигаются, улыбаются, что-то говорят. А почему же мне не помочь милой девушке в столь чудесный день? Как раз именно такая, весьма симпатичная девушка встретила меня у выхода из метро, предложив мне один из своих буклетов, улыбаясь при этом во все тридцать два зуба. Я мог точно заметить, что она очень хочет, чтобы я взял этот адский листок, я думаю, все они хотят. В любом случае, я с радостью забрал у неё маленькую бумажечку и отправился к своей цели. Машины по шоссе мчались, словно где-то впереди была бесплатная раздача драгоценных камней. Возле разного рода палаток, ошивалась молодёжь разного возраста, а в некоторых случаях можно было наблюдать алкоголиков со стажем. Я проходил мимо многоэтажных домов, окна первых этажей которых разрисованы маркером и обклеены стикерами. Впереди меня ждёт резкий поворот налево, мимо информационных щитков с очередными концертами Николая Баскова и новыми шутками от Максима Галкина «О главном». Никогда не понимал, откуда у него «новые шутки», его колодец никогда не иссушится? Я прошёл мимо библиотеки, здание которой встроено в корпус дома, который нужен был мне, ювелирного магазина и аптеки. Наконец я добрался до дома Вани.

Родители Вани познакомились восемнадцать лет назад, на ледовой площадке парка. Мама Вани Елена Андреевна каталась, мягко говоря, никак. Но когда подруги предложили ей поехать на каток большой компанией, она незамедлительно дала положительный ответ. Папа Вани Алексей Николаевич в своё время катался просто шикарно. В школе он занимался хоккеем, а когда окончил школу, на протяжении нескольких лет оттачивал своё мастерство. Кататься он любил и умел, так что, как только у него выдавался свободный денёк, он усаживался в машину и ехал кататься. Катание на коньках для него было не просто хобби. Это помогало ему расслабиться в тяжёлую минуту. А неделя того года у него выдалась не очень удачная. Поэтому, приехав домой, он откинул портфель в сторону, собрал сумку, куда упаковал коньки и разные принадлежности для катания, и отправился в парк. Нельзя сказать, что эти двое не сразу друг друга заметили. Как только Алексей Николаевич вошёл на ледовую арену и закрыл за собой дверь, Елена въехала прямо в него, в результате чего они оба рухнули на лёд. Вот так, по всей видимости, и возникает крепкая и надёжная любовь между двумя людьми. Внезапно настигает тебя, как дождь солнечным летним днём. Несколько следующих часов папа Вани пытался обучать маму верному стилю катания на коньках, а в течение нескольких следующих недель они продолжали гулять, встречаться и, таким образом, влюбились друг в друга до беспамятства. А уже через год на свет появился маленький Иван. Иван Кулдатов. А ещё через одиннадцать лет, он перешёл в наш класс из другой школы. Я уже не помню, какие первые мысли возникли у меня в голове по поводу этого парня, помню только то, что удивился тонкости его рук. Действительно, с одиннадцати лет Ваня ничуть не изменился. Только стал выше. Он был худенький, тоненький, мало ел в столовой, в отличие от меня. Первое время он отдавал всю еду мне, а далее окрестил меня «утилизатор». Причёска Вани походила на меленький чёрный шлем, которым прикрывались солдаты в годы войны. Не сказать, чтобы кожа его была совсем белой, но на обложку журнала плавок из Испании он бы точно не попал. Мне всегда нравились его глаза. Цвет их был такой светло-голубой, а внутри зрачка – маленькие крапинки, цвета ореховой стружки. Глаза его были «мёртвые». Не в том смысле, что он ничего не видел, видел он как раз отменно, но глаза не были живы. Когда он улыбался, они не улыбались вместе с ним. Я не видел этой улыбки внутри его глаз, а ведь говорят, что глаза – это зеркало души. Это что же получается? У него не было души? Да нет, на самом деле, Ваня всегда был очень добрым и честным человеком. Он всегда был готов прийти на помощь. Сделать всё, что было в его силах, и никогда ничего не потребовать взамен. Если нужно было выговориться, он выслушает и даст совет. Если нужно было побыть одному, он отойдёт и не будет докучать вопросами. Чистота и безграничность его души всегда помогали мне в трудную минуту. Каждый раз, когда мне было дико плохо, я точно знал, что я могу прийти к нему. Он поможет мне. Поможет так, как никто другой не поможет. Я не уставал благодарить его за это каждый день. Хотя мы сдружились не сразу. Вообще-то первый год его пребывания в нашей школе прошёл мимо нас. Мы не обращали друг на друга внимания. Не говорили, не задирались. Оба, конечно, думали друг о друге, что он – придурок. – Да, да! Придурок. Точно. Что мне с ним говорить? Он же придурок. – Но я часто вспоминаю, как мы познакомились с ним ближе. Когда я сидел на уроке изобразительного искусства, мне передали, что он оскорбил моего отца. Я попросил передать ему, чтобы он не уходил после урока. После звонка учительница заперла нас в классе, чтобы мы обсудили все наши проблемы. Я не помню, какие точно там были сказаны слова, да это и не важно, важно то, что уже через четыре часа мы отправились вместе с моей мамой на базу отдыха к моему дяде. С того дня дружба наша лишь крепла.

Набрав цифры на старом, как этот дом, домофоне, я нажимаю кнопку «вызов». Динамик у этого старья был сломан, но что-то там всё же можно было расслышать, поэтому каждый человек, который стоял у этого подъезда и ждал ответа у динамика, больше походил на ненормального, имеющего особую интимную связь с дверью. – Кто? – еле послышался голос из старого, тихого динамика. – Вань, открывай, – накричал я на бедный аппарат. – Отлично! Ты вовремя. Заходи. – Хоть я точно не был уверен в том, что он хотел от меня, и почему я вовремя, но где-то вдалеке во время нашего разговора я услышал дикий ор. Ощущение – будто он кого-то разрубал на куски там. И тогда я понял, что меня сейчас ждёт. Я предоставил вам достаточно информации о моём лучшем друге, за исключением того факта, что совсем недавно он обзавёлся младшим братом. Мы с самого начала знали, что этот парень будет одной маленькой неприятностью. И в итоге мы были правы. Мальчик родился полгода назад. Назвали Семёном. Мне нравится его имя. Оно прикольное. Я почему-то сразу представляю себе стража порядка. – Берегись, преступный синдикат, «Супер Семён» идёт за тобой. – Но, я думаю, что на тот момент, когда он вырастет, он будет бегать нам с Ваней в палатку за пивом. Семён был младше Вани на семнадцать лет. И для Вани, как и для любого другого старшего брата, сидеть с ним и возиться было не в радость. Пару раз он нас так доставал, что мы подумывали выбросить это чудовище в окно. – Авось, кто-нибудь подберёт, – думали мы. Но с каждой новой попыткой это сделать голос разума преобладал. В итоге Ваню по двадцать пять часов в сутки заставляли сидеть с братом, так что мы уже почти не таили надежду на то, что когда-нибудь покинем стены дома. Поэтому всё, что нам оставалось, – это сидеть дома с Семёном и смотреть «Магазин на диване». Очень увлекательная программа.

Поднявшись по крутым ступенькам старого «сталинского» дома, я постучал в дверь два раза кулаком, как обычно. Я не любил звонить в квартиру. Никому и никогда. Я всегда переживал, что кого-нибудь разбужу, или кому-нибудь помешаю, поэтому я всегда использовал стук в дверь. Старинный проверенный способ. Не могу сказать, что, уже зайдя в подъезд, я не слышал, как громко кричит Семён. Мне казалось, что то, как он кричит, слышат даже посетители ресторана на противоположной стороне Дмитровского шоссе. С каждым сделанным Ваней шагом в сторону двери, внутри квартиры, я всё чётче и чётче слышал крик малыша. Я слышал, как он приближается. Будто бы он маньяк – убийца, только не очень тихий. В итоге я услышал звуки открывающихся засовов, поворот ключа. Дверь открылась, и на пороге передо мной стоял мой лучший друг, в привычных шортах цвета радуги и футболке с лабрадором. Сперва я взглянул на его лицо, чтобы сразу определить дальнейшее его поведение по настроению. Я не увидел у него на лице даже маленького намёка на улыбку, после чего я осмотрел своего товарища с ног до головы. По моему мнению, всё было с ним в порядке, за исключением того, что футболка у Вани была подозрительно мокрая. А на привычном мне лабрадоре красовалась непонятная мне смесь орехов и отрубей. Воняло так, что я был уверен, что вот-вот потеряю сознание.