Горсть спелой земляники - Наталья Валерьевна Акулова

— В тебе, конечно! — ответила она непринуждённо. — Ну, вот скажи — как ты сможешь за нами обеими наблюдать, если нас одновременно пчёлы укусят?

— Легко! — сказал Костик. — Я же судья, я и не такое умею!

— Это тебе кажется. А на самом деле это невозможно: смотреть сразу на двоих укушенных. Я за честную игру! Поэтому кусать нас должны не одновременно, а по очереди, — заключила Наташка. — Сначала Саню, а потом меня. Согласны?

Костик пожал плечами — он не знал, что ответить.

А я была согласна. С Наташкой спорить — только время терять. По очереди так по очереди: какая разница!

— Считай, Костик! — потребовала я и подняла вверх палец.

Костик медленно сосчитал до трёх.

А дальше… Дальше я сунула палец в цветок и заорала как резаная. Потому что в него вонзилось что-то горячее, как кипяток, острое, как нож, жутко кусачее и противное. И вдруг стало больно и горячо везде — в каждом кусочке тела, в каждой клеточке. Мне показалось, что даже мозг в моей голове сейчас взорвётся. Вот как больно вдруг стало!

От моего крика Наташка и Костик вытаращили глаза и раскрыли рты. Как будто они смотрели фильм ужасов. И видели монстра или вампира. И от страха они не могли ни говорить, ни двигаться. Они смотрели то на моё лицо, то на мой палец — и готовы были упасть в обморок.

Я тоже посмотрела на ужаленный палец. В нём торчала большая заноза. И от этой занозы пыталась оторваться и улететь… Людмила Ивановна! Ну то есть пчела! Та самая, которая похожа на Людмилу Ивановну!

Она устремилась ввысь и работала крылышками, словно пропеллером. И вдруг пчела оторвалась от занозы и исчезла.

Мой палец опух и был похож на разваренную сосиску. А ещё он дёргался и пульсировал, как будто его током ударило. Или как будто у него внутри сердце появилось!

— Неужели так больно? — удивилась Наташка.

— Ещё как больно, — всхлипывала я и утирала слёзы с подбородка. — Но сейчас твоя очередь. Может, тебе и понравится.

Наташка глубоко вздохнула:

— Точно не понравится. Я даже пробовать не буду. Ты победила, Саня. Хоть и проиграла.

— То есть как это проиграла? — не поняла я Наташку. — Кому?

— Получается, что сама себе, — ответила Наташка. — Но выиграла у меня.

Костик сжал пальцы в кулаки и топнул ногой.

— Ну-ка, суй, Наташка, палец в подсолнух! Ты же обещала! Или тебе помочь? — угрожающе произнёс он.

— Обойдусь и без твоей помощи, — пропищала она, как комар. — Я передумала соревноваться. Я вижу, что мне это не понравится. И пробовать нечего! Саня выиграла. Хоть и заплакала.

Мне стало вдруг всё понятно.

— Ты специально это подстроила, Наташка, — сказала я. — Чтобы не вместе, а по очереди! Ты хотела проверить сначала… Проверить, будет ли больно! На мне проверить. Какая же ты, Наташка… какая же ты…

Я не выдержала и снова заплакала. От боли, которая не проходила, и от обиды, конечно.

Костик тоже чуть не плакал. Он очень хотел облегчить мои страдания и начал дуть на ужаленный палец. Он так старался! Мне даже чуть-чуть стало легче.

Покрасневшая до ушей Наташка стояла рядом и рисовала носком сандалии круги по земле.

Ей было стыдно, хоть она и не признавалась.

Вдруг кто-то громко кашлянул и произнёс:

— Вы чего орёте здесь, как ужаленные?

Это был дядя Ваня-пчеловод.

— А мы и есть ужаленные, — сказал Костик тихо и показал на мой палец.

— Как же это тебя угораздило, Саня? — удивился дядя Ваня и почесал бороду. — Я с пчёлами всю жизнь работаю, но они меня ещё ни разу не жалили за семьдесят лет.

— А я специально палец подставила, — сказала я. — Было интересно, как они кусаются. Оказалось, хуже не бывает…

— Да ты герой! — воскликнул дядя Ваня. — Только пчёлы не кусаются, а жалят. А это всегда больно. И, между прочим, опасно.

Дядя Ваня осмотрел мой палец и аккуратно вытащил из него жало. Он это сделал легко и быстро, как фокусник. Было совершенно не больно!

— Жало не повреждено, — сказал он, словно доктор. — Значит, яда попало в ранку немного. До свадьбы заживёт.

Дядя Ваня улыбнулся, и я тоже улыбнулась. Странно, почему мы прозвали его Кощеем? Он ни капельки не был на него похож. Ни с одной стороны! Он напоминал мне сейчас самого доброго волшебника в мире.

— Дядя Ваня, а мёд вкусный? — неожиданно спросила его хитрющая Наташка, которая до этого помалкивала.

— Вкусный. Но только детям он редко нравится. Уж очень сладкий. Приторный, — ответил пчеловод.

— Нам бы точно понравился, — сказала наглая Наташка. — А он полезный?

— Очень! Помогает от ста болезней! А давайте я угощу вас свежим? — предложил дядя Ваня. — Только вчера собрал!

Мы пили чай с подсолнечным мёдом на веранде у дяди Вани, и он рассказывал нам о пчёлах. Оказывается, они могут быть весёлыми, а могут грустить и даже болеть. А ещё их легко разозлить — если махать перед ними руками. Вот, например, как это сделала я, когда сунула палец в подсолнух.

Эх, как же больно меня ужалила эта пчела!

Я всё думаю: может быть, это потому, что она похожа на мою учительницу Людмилу Ивановну?

Наука доения коров

Была жара. Я ждала Костика и Наташку во дворе, чтобы пойти вместе купаться, а они всё не шли. Я стояла возле будки злого Тарзана и пыталась его приручить.

— Тарзан, улыбнись! — просила я собаку. — И я дам тебе кусочек пирожка.

Но пёс рычал на меня, как на врага.

— Тарзан, не будь дураком, не злись, я же своя, — уговаривала я собаку, как вдруг услышала в курятнике страшный шум, треск и сумасшедший петушиный крик. Как будто в сарай к курам попал метеорит!

Я вбежала в курятник. Но вместо метеорита увидела лежащую на земле бабушку. Она была придавлена лестницей, а на лестнице качалась огромная опрокинутая на бок корзина, в которой куры несутся. По всему курятнику валялись разбитые яйца, летали перья