Малышка (СИ) - Сокол Яна

— Девочка, ты точно теперь попала, — яростно выплевывает он, а меня от его тона начинает трясти.

Сжимаю ладони в кулаки. Никому не позволю себя запугивать.

— Только посмей прикоснуться ко мне еще раз, — шиплю ему, — одним носом не обойдешься, — угрожаю.

— Малышка, я выпорю тебя за это, — говорит он, поднимаясь, а я делаю шаг назад, — и возьму так жестко, что ходить не сможешь.

Он слишком большой и, самое главное, странно на меня влияет. Еще один шаг.

— Не смей от меня убегать, — его окрик заставляет замереть.

— Не смей мне указывать, — возмущаюсь я, но все-таки останавливаюсь, хоть и задираю подбородок. — Выпорешь? Не много ли на себя берешь? — остальную часть его монолога я делаю вид, что не слышала. Такое разве можно комментировать?

— Тебе понравится, — обещает этот придурок, облизываясь.

— А вот тебе точно нет, — угрожаю я.

— Ты больше никогда не будешь меня бить, — утирает он снова капли крови. Во второй раз ее совсем мало.

— Не заблуждайся на мой счет, — начинаю злиться, и в первую очередь на себя.

Что я творю? Какого черта так на него реагирую? А этот тоже хорош.

— О, я тебя уже оценил, — продолжает он в шутливой манере, но его глаза смотрят так, что у меня коленки дрожат. Будто он маньяк, а я его следующая жертва. Позволь я, он бы меня, как и сказал, у этой стены взял бы.

Между ног становится еще горячее. Черт возьми.

— Прежде чем пытаться взять девушку силой, ты в следующий раз хоть представься для начала, — говорю, поднимая подбородок, чтобы казаться выше, — чтобы она знала, на кого заявление в полицию писать, — добиваю в конце.

— Обязательно скажу, — ухмыляется он, — ты же должна знать, чье имя будешь кричать, кончая.

— Озабоченный.

— Гадюка.

— Придурок.

— Стерва.

Вот и обменялись любезностями. Разворачиваюсь и выбегаю из кабинета дяди Вити. Ожидаю услышать шаги за спиной, но, к моему облегчению, их нет.

Завернув за угол здания, останавливаюсь. Пытаюсь отдышаться.

«Ну и чего ты так ломанулась?» — выговариваю мысленно. Не могу даже себе признаться, что захотела кого-то. Нет, захотела его.

«Дура! Он такой же, как и все, — убеждаю себя. — Он прекрасно знает, кто ты такая. Думаешь, за твои красивые глазки к тебе липнет?»

Правда, этот козел действует совсем по-другому. Я привыкла к тому, что мужики вначале цветы дарят и на ужин зовут. А этот нахрапом и сразу в койку решил затащить. Какой быстрый.

Жалею, что не заехала ему между ног.

Захожу в комнату и сползаю по стенке прямо у двери.

Что на меня нашло? Не могу понять.

Что, меня до него никто не целовал, что ли? Целовали, и даже очень умело. Чего я как тряпка там размякла? Даже позволила языком у себя во рту орудовать. Ну, позволила — это грубо говоря, он и не спрашивал, просто взял.

И что, мне именно этого не хватало? Чтобы грубо было? Ну, насчет грубости я соврала. Скажем, он был напорист, но все-таки нежен.

Прикоснулась к губам, которые после его поцелуя немного болели.

Воспоминания о его требовательности заставили сжать ноги. Он будто хотел меня заставить согласиться на все, что он даст.

«Но все-таки сдержался», — поняла я, подумав.

Да уж, он ведет себя как дикарь. А эти прямолинейные пошлые разговорчики?

Тряхнув головой, отгоняю воспоминания.

Очередной придурок, желающий взобраться по карьерной лестнице за мой счет.

Поднимаюсь и иду умываться. Не хватало еще надумать себе бог знает чего.

Спустя время ловлю себя на том, что сижу и пялюсь на пустую стену.

И чем себя занять?

Сегодня о том, чтобы вернуться в офис дяди Вити, и разговора нет. С этим придурком встречаться нужно только прилюдно, и никак иначе. Так что в офис только вместе с Марусей. Береженого Бог бережет.

Но как тогда узнать, как там дедушка?

Ночью у компьютера никого не будет. И я точно знаю, что офис не запирается. Здесь, в части, почти ничего не запирается, кроме оружейного, наверное, и еще нескольких складских помещений.

Мысленно потираю руки. Так лежать долго не могу, поэтому решаю, что парни менее опасны. С ними я хоть сладить могу.

Иду на завтрак. С утра только и могла, что о дедушке думать, пока этот индивид не нарисовался со своими непристойными предложениями.

В столовой народу не так много, но и те, кто здесь есть, сразу оборачиваются в мою сторону. Вот что за дикари?!

Прохожу к Валиду, он сегодня на раздаче.

— Доброе утро, — здороваюсь и даже немного улыбаюсь.

Он единственный из парней, кто ко мне не приставал, ну кроме еще двоих, чьих имен я не знаю.

— Доброе утро, — кивает он.

— Почему так мало сегодня людей? — решаю поинтересоваться.

— Так Сава же их на полигоне гоняет, — пожимает плечами.

Хотела узнать, что за Сава, но решила, что меньше знаю — крепче сплю.

— Гоняет? — раздается сзади голос Миши. — Нет, он сегодня решил их просто-напросто добить, — сверлит меня недобрым взглядом. — Вышел с утра весь такой разукрашенный и злой, и пошло-поехало. Интересно, из-за кого?

— Ты про его сломанный нос? — смеется Валид, а у меня от нехорошего предчувствия сердце сжимается. Они ведь не о нем?! — Какая прелесть. Я так давно к нему примерялся, и все никак, — продолжает Валид, не замечая моего состояния, зато Миша все прекрасно заметил, судя по еще более злому взгляду. — Пожать бы руку тому, кто его разукрасил. А то все он да он всем налево и направо раздает.

Прикусываю губу. Да уж.

Не глядя беру себе поесть и решаю ретироваться за дальний столик. Миша садится рядом.

— Чего тебе? — решаю отвадить его грубостью.

— Что там между вами случилось? — спрашивает он.

— Между нами? — делаю удивленное лицо.

— Ты не настолько глупа, — усмехается он, - Между тобой и Савой, — все-таки поясняет. — Чего он как маньяк улыбается и гоняет всех до седьмого пота?

— Ну откуда же мне знать, что там с вашим Савой случилось? И, судя по тому, что ты здесь, не всех он и гоняет, — намекаю на то, что он не на полигоне.

— Это ты его разукрасила? — спрашивает Миша напрямую, устав ходить вокруг да около.

Вот вроде мужик красивый, и высокий, и мускулистый, и все при нем. Да и на лицо смазливый, но ничего в груди не екает. Он подкатил, слава богу, только словесно и, получив от ворот поворот, сразу отвалил, что говорит и о наличии ума, ну в крайнем случае о наличии чувства самосохранения.

— Я многих тут разукрасила, всех уже и не упомню, — качаю я головой. Еда в горло не лезет. — Чего вы все как с цепи сорвавшиеся? — спрашиваю, хоть и знаю ответ.

Он немного опешивает от моего вопроса.

— Ну это… — задумчиво чешет затылок, — ты женщина, причем красивая, вот мы и…

— Что, вы до меня женщин красивых не видели?

— Нет, ну это… — он опять мнется, — я это… пойду.

Убегает. Вот тебе и красавица, от которой все бегут.

Не успевает улыбка расползтись по моему лицу, как у меня дыхание перехватывает. У входа стоит он. Ну, здесь мне вряд ли что-то угрожает.

Господи, о чем я думаю?

Тут замечаю того, кто пришел вместе с ним. Сашка стоит и смотрит на меня во все глаза.

— Кира, ты ли это? — восклицает он, радостно улыбаясь.

— Саша? — не могу поверить, что вот так встретила его.

Едва успеваю встать, как меня уже сжимают в медвежьих объятиях.

— Сколько лет, сколько зим! — радуется Саша.

Он служил под началом моего деда, когда тот еще не был генералом. Совсем молодой, сразу после детдома. Мы подружились как-то сразу.

Он, как старший брат, всегда меня опекал. А потом деда повысили, нас перевели, Сашу тоже.

В самом начале мы еще списывались, но расстояние делает свое дело. Мы стали реже звонить, потом писать, так и потеряли друг друга.

Как же все-таки приятно вот так встретиться!

В момент, когда Сашка поставил меня наконец на пол, встречаюсь с почерневшим взглядом.

Ничего хорошего он мне не сулит. Так почему же мне хочется улыбаться?!