Ведьма - Барбара Майклз

– Кошки? – нетерпеливо перебила Пенни. – Черной кошки?

– Не черной – белой, – ответила Эллен. – Карл привез ее в подарок жене из Джорджтауна. Судя по описанию, это была персидская или ангорская кошка, с голубыми глазами, – Бог знает, как ее занесло на дикие берега Америки. Мэри обожала ее.

– Все нормальные люди обожают кошек, – заявила Пенни. – Мы ведь, кстати, тоже ужасно балуем Иштар.

Только в этот момент Эллен заметила, что все старательно отводят глаза от буфета, и обернулась. На буфете, куда ей строго-настрого было запрещено забираться, сидела грациозная сиамская кошка, неторопливо уничтожая остатки бекона.

– Иштар! – возмущенно завопила Эллен.

Кошка одарила ее высокомерным взглядом и с достоинством покинула место преступления, прихватив с собой последний кусочек грудинки. Обычно Иштар двигалась бесшумнее облачка, а ее прыжки напоминали парение, но когда она сердилась, то демонстративно топала, как слон. Эллен никогда не могла понять, как изящному созданию весом всего в восемь фунтов удается производить столько шума, но Иштар удавалось, и она довольно часто это делала.

– Давайте вернемся к Мэри, – предложил Джек. – Интересно, как на самом деле ее звали?

– Мария, – предположила Пенни. – По крайней мере, мне хочется так думать.

– Думай как угодно, только не вслух, – сказал Джек. – Итак, Эллен: кошка Марии...

Эллен опустила глаза, уставившись в собственную тарелку. Джек знал ее слишком хорошо, чтобы не чувствовать, что она чего-то не договаривает. Но ей совсем не хотелось рассказывать о том белом пятне, мелькнувшем в кустах у дома, где когда-то жила Мэри. Джек и так не слишком одобрял ее намерение поселиться в столь уединенном месте.

– Мне нечего больше сказать о кошке Марии, – произнесла она беспечным тоном. – Кошка как кошка. Ведь если бы у Марии была в любимицах не она, а прелестная розовая упитанная свинка, люди и в этом бы нашли что-нибудь дьявольское. Они продолжали судачить о «ведьме», но ничего серьезного не происходило, пока внезапно не умер Карл и Мэри не осталась богатой вдовой.

Конечно же, сразу заговорили о том, что она виновна в его смерти, что она убила его. Идиллия продолжалась недолго: Карл был невероятно ревнив и частенько обвинял ее в неверности. Мне кажется, что обвинял напрасно. Окружающие сторонились Марии, а те мужчины, которым было наплевать на ее репутацию, чрезвычайно боялись Карла. Так что, скорее всего, она оставалась верна мужу. Но они без конца ссорились – прислуга слышала их громкие, яростные перебранки, во время которых леди ругалась столь же неистово, как и джентльмен. Одна из служанок разболтала об этом по всей деревне, и опять пошли всевозможные толки.

Но подозрения – подозрениями, а проверить их было почти невозможно. В этих глухих местах не нашлось грамотных врачей, чтобы сделать вскрытие. И тем более – графологов, чтобы установить подлинность подписи на чрезвычайно простом завещании: «Оставляю все моей жене Мэри». А родственников Карл не имел, и оспаривать завещание было некому.

Вместо того, чтобы продать ферму или вновь поспешно выйти замуж, как, по мнению окружающих, полагалось бы поступить порядочной женщине, Мэри взяла дело в собственные руки. Покинув свою хорошенькую гостиную и забросив вышивание, она не хуже мужчины разъезжала по полям и оказалась самым безжалостным хозяином во всей округе. Деньги текли к ней рекой. Никому не удавалось выпросить у нее повышения жалованья или отсрочки арендной платы. Даже когда кудрявые ребятишки на коленях умоляли ее пощадить их папочку и дать ему еще немножко времени, сердце ее не смягчалось. Детей она ненавидела. Она любила только животных.

Это была ее единственная слабость: на протяжении многих лет в ее доме существовало что-то вроде лечебницы, где мог найти приют любой раненый зверь. Больных и немощных Мэри выхаживала сама, лечила их травами, в которых прекрасно разбиралась, и животные платили ей добром. Окруженная людской ненавистью, она чувствовала себя в полной безопасности под защитой волков и лисиц, стаями ходивших вокруг ее жилища. Они буквально ели у нее из рук, ибо она врачевала их раны и заботилась о них.

– Ма-ама! – укоризненно протянула Пенни.

– Так гласит легенда, – ласково ответила Эллен. – Конечно, это только укрепляло веру поселенцев в то, что сам Дьявол заключил союз с Марией. Способствовало этому и ее растущее богатство. Все, чего она касалась, превращалось в золото, а се врагов не переставали преследовать бедствия. Их скот не приносил потомства, коровы переставали доиться, дети болели, а пожары уничтожали дома и нажитое тяжелым трудом добро.

– Откуда же она брала работников? – спросил Фил. – Я помню, нам в школе рассказывали, что в те времена в западных штатах почти не было рабов, а значит – ей приходилось нанимать батраков. Если все ее так ненавидели...

– И боялись, не забывай об этом, – вмешался Джек. – Вам, дети мои, чертовски повезло, что вы никогда не знали нужды, и поэтому не понимаете, какой властью обладала Мэри. Богатство и репутация ведьмы давали ей в руки мощное оружие. Времена тогда были суровые: неурожай и бесплодие скота означали голод. А если вашим детям грозит голодная смерть, вы найметесь в работники к самому Сатане и будете целовать ему копыта, лишь бы выжить.

Глянув на Эллен, он виновато улыбнулся:

– Прости, дорогая. Я не хотел превращать твой рассказ в целую лекцию.

– Мне все меньше нравится Мария, – сказала Пенни. – Если она была такой...

– Ее нельзя винить, – возразил Джек. – Что еще оставалось одинокой вдове и ненавидимой всеми чужеземке? Она вынуждена была бороться, чтобы не погибнуть.

– Ты рассуждаешь о ней как о реальном человеке, – сказала Эллен.

– А разве в действительности ее не существовало?

– Ну, по крайней мере, ее имя фигурирует в ведомостях подоходного налога начала восемнадцатого века. Но все остальное в этой истории – только легенда, бытующая в тех местах.

– Пусть легенда, – кивнула Пенни. – Но давай же, мамуля, расскажи, чем все кончилось, а то через минуту за мной уже заедет автобус.

Эллен попыталась вновь обрести нужный тон. Она не зря упрекнула Джека в том, что он делает Мэри Баумгартнер слишком реальной. Гораздо легче рассказывать сказку, чем историю подлинной личности, со всеми ее слабостями и заботами.

– Что ж, – задумчиво произнесла она, – настало время, когда лечебница Марии опустела. Она лечила зверей слишком хорошо, и все се пациенты вернулись в лес. Однажды утром Мария не появилась в поле, где бывала ежедневно, чтобы наблюдать за работниками; Конечно, ее отсутствие заметили, но никто не сожалел об этом – наоборот, все только обрадовались.

Но прошел еще один день, потом другой. Миновала неделя. И наконец нашлись люди, которые отважились выяснить, в чем же дело. Прислуги у Марии не было: она выставила всех; слуг сразу после смерти мужа и жила, как рассказывали, в ужасном запустении. Приблизившись к дому, депутация замерла на месте, устрашенная открывшимся зрелищем.

В несколько рядов дом окружали дикие звери. Волки, лисы, крысы, скунсы, даже змеи сидели и лежали вокруг уединенного жилища Мэри. А на крыльце, как генерал, обозревающий свое войско, горделиво стояла белая кошка.

Незваные гости бросились было бежать, но тут перед ними, преграждая дорогу, вырос огромный черный медведь. Волей-неволей людям пришлось войти в дом. Панический ужас лишил их разума, но все же не настолько, чтобы они не смогли с первого взгляда опознать смерть. Мэри была мертва уже неделю. Когда потрясенные люди вышли наружу, то увидели, что поляна опустела. Звери исчезли бесследно, а с ними исчезла и белая кошка.

Эллен замолчала, и повисла долгая пауза. Слушатели обменялись многозначительными взглядами. Через минуту Джек торжественно поднялся из-за стола, надел шляпу и тут же картинно снял ее перед Эллен.

– Это даже лучше твоей коронной истории о вампире с Четырнадцатой улицы, – тоном ценителя сказал Фил.

– Сознайся, что из этого ты придумала сама? – спросила Пенни.

– Верите или нет, но очень мало. Мой приятель Эд скептически относится к привидениям, но очень хорошо рассказывает легенды. Конечно, он считает, что всерьез говорить о «явлениях» призрака могут лишь истеричные идиоты, которым мерещится всякая...

– Каких это «явлениях»? – перебил Джек, нахмурившись.

– О, ничего страшного. По-видимому, Мария – очень ленивое привидение.

– Что же она вытворяет? Гремит цепями? Завывает по ночам?

– Ничего, в том-то и дело. Кое-кто слышал какие-то звуки. Смех. Скрип половиц. Вот и все. Традиционный набор из истории с приведениями. А тетка Эда, прожившая в этом доме целых пятьдесят лет, вообще ничего не слышала.

– Но неужели за все это время никому не удавалось увидеть хоть что-нибудь? – Фил умоляюще глянул сквозь лохматую каштановую челку.