Тень, что внутри. - Джин Кавелос

— Да, сэр.

— Повторите, лейтенант.

— Запросить подтверждение от командования об объявлении на борту боевой тревоги. Получив подтверждение, активировать защитную сетку. Снять орудия с предохранителя. Начать калибровку и подтвердить это. Активаторы — в состояние готовности. Включить системы прицеливания. Включить оптику. Включить первичный прогрев. Лазерные…

— Лейтенант, — Джон подошел поближе к Спано и повысил голос, — что случится, если включить первичный прогрев, когда открыты люки?

— Лазер может не выстрелить, сэр.

— Вот почему инструкция требует проверки люков перед первым выстрелом.

Лейтенант Спано замолчал, стоя по стойке смирно, руки по швам. Он покраснел как рак, и это было заметно даже через его светлую короткую стрижку. Его ноздри широко раздувались при каждом вдохе. Этот двадцативосьмилетний ветеран войны с Минбаром явно напрашивался на крупные неприятности. Хотя Джон не общался с ним напрямую с тех пор, как принял командование „Агамемноном”, ему уже было известно о том, что Спано терпеть не может, когда ему указывают. Такому человеку не место в Вооруженных Силах. Казалось, он был воплощением гнева. Мышцы на его шее вздулись как канаты, а глаза потемнели и стали совершенно невыразительными, и это вызывало беспокойство.

Джон чувствовал, что его собственное лицо так же покраснело, как и у Спано. Эта команда представляла собой сборище лентяев, и все, что он предпринял, не возымело никакого эффекта.

— Инструкции пишутся с определенной целью, лейтенант, а эта создана для того, чтобы обеспечить безопасность каждого на этом корабле. Так как вы являетесь офицером–артиллеристом, то я ожидал, что вам известна процедура подготовки лазерных орудий, и что вы в состоянии повторить ее от начала до конца, задом наперед, во сне, в окружении вражеских кораблей, и стоя передо мной, — он прервал себя, раздраженно сделав несколько шагов вдоль строя. Четыре офицера–артиллериста стояли плечом к плечу навытяжку, шестнадцать канониров образовали два ряда позади них, заполнив орудийный отсек. — Сколько вы служите артиллеристом, Спано?

— Пять лет.

— Пять лет, и вы не знаете инструкций?

Казалось, Спано вот–вот взорвется. Джон не знал, что у него на уме. Хотя прошло больше месяца с тех пор, как он стал командиром „Агамемнона”, одного из самых мощных кораблей флота, Джон не достиг успеха в превращении своего экипажа в работоспособную команду. За последний месяц он провел несчетное количество учений, но несколько отсеков продолжали действовать совершенно неадекватно. Орудийный был в этом списке одним из первых. Скверно для эсминца. Он приказал старшему артиллеристу поговорить со своими подчиненными. Никакого эффекта. Тогда он приказал старшему помощнику поговорить со старшим артиллеристом. Снова никакого эффекта. И вот теперь он сам пришел сюда. Не слишком ли много чести? Он знал, что не должен тратить время на разговоры, но, может быть, это поможет узнать, что у Спано на уме. Может быть, тогда Джон сможет сдвинуть дело с мертвой точки.

— Вам есть что сказать, лейтенант?

— Сэр, — это звучало как ругательство, — мы всегда оставляли люки трубы закрытыми. Нет нужды проверять их. Мы четверо долгое время служим вместе, и мы знаем, как с этим обращаться.

— И это заставляет вас думать, что вы можете пренебречь инструкцией?

— Сэр, капитан Бест никогда не находил нашу работу неудовлетворительной.

Терпение Джона иссякло.

— А что, если один из ваших канониров будет работать в трубе в момент объявления боевой тревоги, или если кто–то из канониров будет проводить профилактический ремонт, или если один из ваших офицеров заболеет, и его заменят — тогда вы вспомните инструкцию?

Джон посмотрел на строй, встретившись глазами с каждым из присутствующих, — „Каждый капитан командует кораблем по–своему”. А капитан Бест был, по всем признакам, одним из самых дрянных во всем флоте.

— Я — не капитан Бест. Корабль может эффективно работать лишь тогда, когда все члены экипажа выполняют свою работу. Я хочу, чтобы все делалось согласно правилам, и чтобы приказы исполнялись буквально. Ясно?

— Да сэр, — ответил Спано.

В такие дни Джон мечтал стать профессиональным игроком в бейсбол. Его коммуникатор запищал. Он с облегчением ответил:

— Здесь Шеридан.

— Капитан, мы только что получили сообщение от генерала Лохшманана, — Шеридан узнал голос Корчорана, своего старшего помощника. — Он извещает нас о том, что как только мы прилетим к станции Прима, он прибудет на наш корабль с инспекцией.

Джон уставился на коммуникатор, прикрепленный к тыльной стороне кисти. Как обычно, командование выбрало самое подходящее время. „Агамемнон” прибудет на станцию Прима менее чем через час. А там у команды планировался отпуск.

— Вас понял, коммандер.

Он повернулся к четырем офицерам–артиллеристам и шеренге канониров позади них.

— Как я уже говорил, все вы начинаете службу со мной с чистого листа. Что было раньше, меня не касается, но то, что происходит сейчас, меня волнует. Будь я проклят, если вы не будете у меня работать на полную катушку. И это значит, что мы будем проводить эти учения до тех пор, пока все не будет выполнено на отлично, даже если это будет длиться с сегодняшнего дня по судный день. Выполняйте!

Они продолжали стоять навытяжку, когда он покинул орудийный отсек. Джон направился обратно на мостик. Почему последний день перед отпуском всегда превращается в такое?

Он был так взволнован, получив назначение на „Агамемнон”, эсминец класса „Омега” с командой в сто шестьдесят человек. Это был большой шаг вперед по сравнению с его первым кораблем „Галатеей”, тяжелым крейсером с экипажем из ста двух человек. Однако, с тех пор как он принял командование, он никак не мог привести команду в форму.

Потребовалось несколько недель, чтобы запомнить подчиненных в лицо и по фамилиям, и понять, что послужные списки часто не соответствуют действительности. Кажется, у прежнего капитана, Беста, были любимчики. Недурно. Некоторые члены экипажа, такие, как Спано, имеющие убогую мотивацию и крайне небрежно относящиеся к своим обязанностям, обладали образцовыми послужными списками, благодарностями и рекомендациями на повышение. Другие, усердные и компетентные, при капитане Бесте никогда не получили бы повышения, а в их личных делах содержались записи об некомпетентности и небрежном отношении к своим обязанностям. Некоторые из них подавали рапорты, но на это не обращали внимания.

Итак, неделю назад Джон провозгласил свою политику „чистого листа”, объяснив ее смысл в обращении к команде. Он отбросит все, что было раньше, и будет судить о них только по тому, что они делают сейчас, под его командованием. Это хорошо сработало в отношении тех, кого недооценивал Бест. Их энтузиазм и исполнительность заметно улучшились. Но те, кто ходил у Беста в любимчиках, в большинстве своем отреагировали неодобрительно: становились все угрюмее и не желали сотрудничать. Некоторые из них старались совершенствоваться, но таких было немного. Оставалось примерно десять процентов экипажа, на исправление которых бессмысленно было рассчитывать. От некоторых из них можно было избавиться, устроив их перевод, некоторых, вероятно, следовало отдать под трибунал, и именно они до сих пор являлись его головной болью.

Поднявшись на мостик „Агамемнона”, Джон снова напомнил себе о том, зачем он здесь. Рубка была прекрасна. Больше пространства, больше контрольных панелей, отображающих больше информации, что значительно облегчало работу, более мощные и гибкие системы управления, возможность видеть сразу всех офицеров, не скрытых за переборками или оборудованием, и огромный обзорный экран, на котором сейчас можно было видеть убаюкивающе–красные потоки гиперпространства. Это заставляло его гордиться тем, что он является частью Космофлота Земного Содружества.

Коммандер Корчоран увидел Джона и поднялся с капитанского кресла.

— Капитан, мы в тридцати минутах от зоны перехода.

— Благодарю вас, — Джон сел. В горле у него пересохло от крика.

— Как проходят учения?

Лицо Корчорана, казалось, всегда было омрачено. Коротко стриженные седые волосы прилегали к голове, а темные густые брови бросали тень на глубоко посаженные глаза. Странная вялость щек придавала его лицу постоянно угрюмый вид.

— Плохо. Не хочется сваливать эти проблемы на чужие плечи, но у меня пока нет других вариантов.

— Может быть, мне снова поговорить с командой? С кем больше всего проблем?

Корчоран служил на „Агамемноне” все время, пока командовал Бест. Вместе с примерно тридцатью ручными собачонками Беста он был переведен на „Агамемнон” с „Афины”, прежнего корабля Беста. Джон был счастлив получить старшего помощника с таким послужным списком, как у Корчорана и, хотя он пришел к выводу, что от этих файлов мало толку, личное дело Корчорана соответствовало действительности. Он знал о корабле и команде все. И, с тех пор, как Джон принял командование, являлся источником ценных сведений, хотя Джону казалось, что у коммандера проблемы с наведением дисциплины. Вот почему Джону пришлось сегодня утром самому предпринять шаги в этом направлении.