Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью - Борис Стругацкий

Юрий. Россия — 03.09.03

Все по закону Старджона: 90 процентов тогдашних студентов было дерьмо. Это были либо совершенно случайные на факультете люди (с равным успехом они могли бы оказаться и на любом другом), либо совсем лишенные способностей, либо лентяи и прожигатели жизни. А что делается в вузах сейчас, я толком не знаю. Но, как известно, закон Старджона никто не отменял. Мои знакомые преподаватели работают ради зарплаты и ради тех блистательных десяти процентов, которые никуда не делись и по-прежнему украшают жизнь «честного препода».

Вы когда-нибудь занимались научной работой? Не просто в аспирантуре у шефа, или в «ящике» по распределению, а так, как ею должно заниматься?

Юрий Грановский. Москва, Россия — 17.02.01

Мне кажется, да, занимался. Я работал над диссертацией и получил интересный результат. К сожалению, полученный за десять лет до того великим Чандрасекаром — что и привело к краху диссертации, но, тем не менее, оставило у меня ощущение не зря потраченного времени. Да и много позже, уже на вольных хлебах, я работал над некоторыми проблемами звездной динамики, и тоже, по-моему, не без успеха. Впрочем, я давно и навсегда отстал от «современного уровня» и на самом деле, наверное, не имею право судить о полученных результатах сколько-нибудь объективно.

Какими проблемами Вы занимались как астроном?

Морозов Д. В. Россия — 09.04.01

Я занимался динамикой двойных звезд (главным образом, так называемых «широких пар»): как они возникают, как и почему разрушаются, сколько живут и т. д. Другая тема: движение звезд через пылевые облака — тоже было интересно. А кроме того, я довольно много времени потратил на изучение вращения шаровых скоплений. Публикаций было немного, и все, кажется, коллективные.

«Полости Малянова» были придуманы для антуража, как ревертаза и феддинги? Или в них есть что-то от Ваших «всамделишных» работ?

Дмитрий. Тверь, Россия — 08.03.03

Да, есть. Я в свое время занимался поведением звезды, погруженной в газо-пылевое облако. Если звезда горячая, излучение ее разгоняет пыль и газ, так что образуется пустое пространство, «колокол», форма и размеры которого зависят, в частности, от относительной скорости пылевого облака и звезды. Эта вот картинка и послужила прообразом «полостей Малянова».

Приходилось ли Вам, во время работы в Пулково, общаться с проф. Н. Н. Козыревым? Как Вы относитесь к его опытам по «экспериментальной проверке свойств времени»?

Дмитрий. СПб, Россия — 10.06.01

Да, я участвовал в работе специальной комиссии, которая была где-то в начале 60-х учреждена в Пулкове с целью проверить основные выводы из теории Козырева. На мою долю досталось проверить результаты измерений снимков Юпитера, которые (измерения) проделал некогда Козырев и из которых (результатов) он сделал вывод, что фигура Юпитера асимметрична (неодинаково сплюснута у северного и южного полюсов), что и подтверждало одно из следствий его теории. Я проделал соответствующие измерения, и — увы — выводы Козырева не подтвердились. Насколько мне известно, вообще пи один из выводов Козырева не подтвердился, и теория его так и осталась красивой, но совершенно необоснованной гипотезой.

Вы — выпускник именно АО. А следовательно, должны были проходить Астрометрическую практику. И в связи с этим у меня возник вопрос: не навеян ли эпизод с «Великим кодированием» в книге «Полдень, XXII век» этой самой практикой?

Алексей. Питер, Россия — 19.07.01

У меня об этой самой астрометрической практике сохранились самые теплые воспоминания: ясная сентябрьская ночь, любимая девушка рядом, хронометр-тринадцатибойщик, метод Цингера… Отрывочные, неясные, но явно милые воспоминания — абсолютно ничего общего с «великим кодированием».

В повести ВГВ Тойво Глумов ловко пользуется «многофакторным анализом», чтобы определить причины возникновения «синдрома пингвина». Он обнаружил то, что ускользнуло от взгляда доктора Мебиуса, — то, что полеты на кораблях типа «Призрак-17-пингвин» и возникновение фобии являются не причиной и следствием, а результатом действия общей причины — перелета через подпространственный сектор входа 41 /02.

Именно так в настоящее время производится факторный анализ, и ошибка, совершенная доктором Мебиусом, является типичной. Откуда Вы так точно знаете тонкости использования факторного анализа?

Пушников Андрей. Уфа, Россия — 06.04.02

Мне приходилось пользоваться этим методом, когда я (вместе с женой, лет 25 назад) исследовал большие статистические массивы галактик, обладающих сверхактивным ядром. Никаких особенных открытий сделать нам тогда не удалось, но метод я освоил.

Как Вы стали астрономом, нравилась ли Вам эта работа и до какого момента Вы совмещали астрономию и писательство? И не мешало ли одно занятие другому (а может быть, помогало)?

Алексей. Пермь, Россия — 25.12.03

Любовь к астрономии привил мне мой старший брат, который увлекался этой наукой, еще будучи школьником, — сам делал подзорные трубы и телескопы, наблюдал переменные звезды, рисовал Луну (и меня заставлял этим же заниматься). Вообще-то я хотел стать физиком и заниматься строением ядра, но на физфак меня не взяли, и пришлось идти на матмех, на отделение астрономии. Потом я около десяти лет работал в Пулковской обсерватории, занимался звездной динамикой, считал на счетно-аналитических машинах и одновременно писал с братом романы. До 1965 года. И лишь затем ушел на вольные хлеба. Два эти занятия (астрономия и писательство) мне не помогали, но и (почти) не мешали друг другу. И о тех временах я вспоминаю с большим удовольствием.

Занимаетесь ли Вы еще проф. деятельностью — астрономией (каким-либо образом)? Не было ли у Вас в начале писательской карьеры трудностей при выборе творческой деятельности — худ. лит-ра/наука (т. е., например, не решали ли Вы сложнейший вопрос о распределении времени/сил между этими увлекательнейшими занятиями)?

Алексей Онуфриенко. Запорожье, Украина — 13.05.99

Астрономией — увы! — перестал заниматься (даже для собственного удовольствия) лет 10 назад. Не хватает ни времени, ни азарта. Ибо ясно уже, что ничего серьезного сделать не успеть, да и отстал я сильно от мирового уровня.

«Трудностей при выборе» не было у меня никогда. Времени хватало и на то, и на другое. Более того, переход от одной работы к другой шел во благо. Воистину: лучший отдых — перемена рода деятельности.

4 октября, день, когда в 1957 запустили первый спутник. Борис Натанович, расскажите, какие были у Вас чувства, когда узнали о запуске?

Иваныч. Россия — 26.10.04

Насколько я помню, это был сплошной телячий восторг — песни, пляски, карнавалы и сатурналии. Наша компания в Пулкове сочинила целый фильм о спутнике — рисованный, с музыкой и стихами, записанными на лабораторный магнитофон МАГ-8 (кажется). Ночами работали, сгорая в пламени энтузиазма. Это было — счастье и ощущение прорыва в будущее.

В послесловии к изданию «Отеля „У Погибшего Альпиниста“» («Знание», Москва, 1982) отмечено, что с 1958 г. Вы работали инженером-программистом. Астрономическая физика и информационные технологии — сферы далеко не смежные. 1958 (!) год — Вы стояли у истоков современного компьютерного прогресса?

Юлия. Тюмень, Россия — 10.03.03

В послесловии — ошибка. Я НЕ БЫЛ программистом. Я был инженером-эксплуатационником по счетно-вычислительным машинам. Программированием же я занялся много лет спустя, уже в новейшие времена, в начале 80-х, и программист я самопальный, типичный юзер-чайник и профессионалом-программистом никогда не работал — только для собственного удовольствия.

Очень любопытно узнать, какие отношения с вычислительной техникой у Вас были тогда, когда Вы писали «Понедельник…»?

Александр Рождественский. Ковдор, Россия — 15.01.99

В это время я работал инженером-эксплуатационником по счетно-аналитическим машинам. Боюсь, сейчас мало кто даже слышал этот термин и совсем не способен представить себе эти гигантские (2500x1500x1500) гробы, с грохотом и лязгом исполняющие роль электрических арифмометров, причем один был специально для сложения-вычитания — табулятор, а другой — только для умножения — мультипляйер. Это было высокое наслаждение: учить табулятор умножать и делить!

Электронная же знакомая машина была у меня тогда только одна — «Минск-22», оперативная память что-то вроде 96 байт (именно БАЙТ, и никаких вам килобайтов), внешняя память — на магнитной ленте и т. д., не помню уже ничего. Помню только, что самое ужасное на ней было — это компиляция и сборка, из-за непрерывных сбоев магнитной ленты.