Дуйбол-привет! - Кристине Нёстлингер

— Дуй-дуй-урра!

Когда же Лисмайеров Губерт снова выиграл, господин Лисмайер поставил всем зрителям дармовое пиво. Госпожа Лисмайер притащила пиво в кружках прямо на поляну. В ее глазах блестели слезы умиления и гордости за своего Губерта.

Господин Харчмайер отвел Ханси в сторону и зашептал ему на ухо:

— Ханси, что за дела? Почему ты не первый! На этих чертовых лыжах тебе ж равных не было! Ну-ка, парень, соберись хорошенько, выложись до конца, я от тебя большего ожидал!

Оба учительских чада постоянно плелись в хвосте. Михаэля чуть ли не в каждом забеге снимали с дистанции, потому что он хватался рукой за мяч; Мартин то и дело спотыкался, плюхался навзничь, а его шар откатывался к стартовой черте. Господин учитель едва сдерживал слезы. Госпожа учительша защищала своих сыновей:

— Оставь! Все логично! Сам посуди: у наших мальчиков свои козыри! Их козыри — в сером веществе! Чтение, письмо, математика, пение и рисование — вот где они на первых ролях!

Но у господина учителя все равно вид был жалкий. В тот момент чтение, письмо, математика, пение, рисование — вместе с серым веществом — не стоили в его глазах и гроша ломаного.

— Позанимаюсь с ними дополнительно, — сказал он жене. — Если с ними подзаняться как следует, они еще себя покажут!

Обтекаемая кепочка и трехпалая рукавица

Тем же вечером — было довольно поздно, за окнами завывал ветер, Тита уже спала — Титус Низбергер подсел к большому кабинетному столу, закутал ноги в теплый плед, потому что в помещении было прохладно, и написал тете Мелании следующее письмо:

«Дорогая тетя Мелания, сижу в полном одиночестве. Тита давно спит, а папа с мамой внизу, в деревне, на дуйбольных курсах для взрослых. Они все там сейчас собрались. Господин бургомистр сказал, что это первейшая обязанность каждого!

Занятия на дуйбольных курсах для взрослых проходят в кегельбане гостиницы „Лисмайер“.

Я сегодня третье место занял в первом старте на открытом воздухе. Папа с мамой очень мной гордились. Но сам я недоволен, мне обязательно надо прибавить. Хочется стать ну хотя бы вторым.

Еще у меня к тебе одна просьба! У Тюльмайера ничего путного не купишь! Пришли мне, пожалуйста, красной ленты, длиной один метр, шириной два сантиметра. Нам выдали по тесемке для подвески на фены. Но это не фонтан, хотелось бы чего-нибудь посимпатичнее!

И еще мне позарез нужна кепочка с козырьком. Но только такая, чтоб козырек можно было носить на затылке. Это увеличивает обтекаемость и уменьшает встречное сопротивление воздуха, на этом не одну десятую отыграть можно. И, если не трудно, разыщи, пожалуйста, мои наколенники, оставшиеся от футбола; думаю, они под моей кроватью пылятся!

Тысячу раз благодарю и целую.

Нежно любящий тебя племянник Титус.

P. S. Папа с мамой только что вернулись. Просят передать, что мама второе место заняла в женском разряде, а папа обещал пива с завтрашнего дня пить поменьше, тогда хватка у него будет потверже, и он сможет резвее гнать шар по трассе».

Иметь отменную дуйбольную амуницию жаждал не один Титус Низбергер. Когда на следующее утро ребята собрались на большой поляне под громкие «дуйбол-приветы», то все они являли собой зрелище без преувеличения изумительное.

— Истинное загляденье, — расчувствовалась госпожа учительша. Фрида и Фанни Тюльмайер обмотали свои фены разноцветной изолентой. А пенопластовые шары разрисовали фломастерами. Фанни изобразила цветочки. Фрида — волнистые линии. Польди Лисмайер вывел на своем шаре масляной краской «ГОСТИНИЦА „ЛИСМАЙЕР“ — ЛУЧШИЙ ДОМ НА ПЛОЩАДИ». Губерт Лисмайер укрепил на спине и на груди по матерчатой обеденной салфетке. На салфетках были крупно вышиты красные единицы. Марианна заменила тесьму на фене собственноручно связанной узорчатой полоской. А рукоятку обвязала для красоты петельными столбиками. Дети Волмайера, Быкмайера и Рогмайера были увешаны коровьими колокольцами, которые они нацепили на брючные ремни или пришили к шапочкам. Каждое их движение сопровождалось жутчайшим перезвоном.

На учителевых парнях ничего оригинального не было, потому они и распустили нюни. Госпожа учительша пообещала им по самой оригинальной шапочке, решив всю следующую ночь провести за спицами. У нее просто сердце кровью обливалось оттого, что именно ее дети выглядят на общем фоне так убого.

Ханси тоже ничем особенным не выделялся. Разве что бурыми разводами на своем шаре. Ханси уронил его в коровнике, он закатился под корову, а корова, не подозревая, что под ней важный спортивный снаряд, посадила на него хорошенькую коровью лепешку. А господин Харчмайер залепил Ханси хорошенькую оплеуху.

Господин учитель опять выступил с короткой речью перед верх-недуйбержскими ребятами. На сей раз он сказал:

— Поклонники спорта, дуйболисты, дорогие ребята и девчата!

Совет общины на вчерашнем заседании порешил: считать термины ВОЛОСОСУШИТЕЛЬ (или ФЕН) и ПЕНОПЛАСТОВЫЙ ШАР неподходящими для любителей спорта.

Совет общины постановил вместо «волососушитель» (или фен) говорить ДУЛО, а вместо «пенопластовый шар» — ПЕНА!

— Дуй-дуй-урра! — отозвались ребята.

В порядке разъяснения господин учитель добавил:

— Ведь говорят же лыжники ДРОВА, ведь говорят же футболисты ПУЗЫРЬ, верно?

— Да-ешь дуй-бол! — крикнули ребята (один Ханси не кричал.).

Затем господин учитель скомандовал:

— Слушайте все! Дула наизготовку, пены к ноге!

Ребята сделали, как им велели, а Ханси сделал вид, будто подвернул ногу. Он опустился рядом со своей заляпанной пеной на жесткую, стылую землю, глянул на небо, на большую серую тучу и подумал: «Справа и слева от нашей долины идет снег! Везде, куда ни плюнь, — валит снег!».

А потом он подумал, как было бы здорово, если б его усыновил какой-нибудь бездетный трактирщик в одной из девяноста семи долин, что справа и слева от Верхнего Дуйберга.

В это самое время у жарко натопленной кафельной печи сидели сестры Зудмайер. Они бормотали под нос:

— Две справа, одна слева, смена цвета…

Анна вязала дуйбольные шапочки шестьдесят второго размера, в разноцветную полоску, островерхие, с четырьмя кисточками.

Мария же вязала нечто из ряда вон выходящее: трехпалую рукавицу с норвежским узором. Мария открыла, что дуло сподручнее всего держать в трехпалой рукавице.

Трехпалая рукавица и шапочка предназначались в подарок господину пастору. (На левую руку господин пастор получил самую обыкновенную варежку.)

Дуйбольные праздник

Скоро, очень скоро каждый в Верхнем Дуйберге постиг дуйбольную премудрость. Одним она давалась легче, другим — труднее. Тем не менее даже сестры Зудмайер, Анна и Мария, — а уж их никак самыми молодыми не назовешь—выучились дуйболу. Они прошли курс дуйбола для пожилых. Вместе со стариком Тюльмайером и тещей господина Лисмайера.

Среди мужчин первенство держал господин пастор, на пятки ему наступал господин Лисмайер, проигрывая лидеру какие-то крохи — 0,002 секунды.

Среди женщин первенствовала госпожа Харчмайер. Несмотря на свои необъятные телеса. За ней шли госпожа учительша и госпожа Тюльмайер.

(Господин учитель от соперничества самоустранился. Он заявил, что он главный тренер и главный менеджер, а потому времени для занятий спортом у него нет. Он попытался тренироваться дома, чайком, но убедился, что укротить дуло выше его сил. Он опасался за свой тренерский авторитет, стань его неуклюжесть для всех очевидной.)

Среди ребят вне всякой конкуренции были Фанни Харчмайер и Губерт Лисмайер. За ними на солидном расстоянии держались Титус и Марианна, в затылок которым дышала плотная группа преследователей.

Между ребятами и взрослыми случались и конфликты. Ребята потребовали, чтоб им выдали суперфены и большие шары! Ребята заявили, что они и с большими дулами справятся. В конце концов, они уже не маленькие. Дети Волмайера, Рогмайера и Быкмайера утверждали, что они якобы сильнее своих отцов. На сенокосе и заготовках дров они это сто раз доказывали.

Часть родителей не возражала против того, чтобы вооружить ребятню взрослым дуйбольным снаряжением. Но некоторые родители, и прежде всего господин Лисмайер и госпожа Харчмайер, были против. Они очень гордились своим спортивным уменьем. Они опасались, что их дети, имея гораздо больше свободного времени па тренировки с большим дулом и большой пеной, окажутся проворнее их самих. Этого-то им как раз и не хотелось.

— Тогда все уважение к нам, взрослым, наш авторитет — того, тю-тю! — горячились они. — До чего мы доживем, если дети будут уметь больше родителей!

Однако ребята не унимались. Особенно рьяно выступал Губерт. Он сказал:

— Если мне большое дуло не дадут, то играйте без меня! — И Фанни его поддержала.