Головоломка - Гарри Килворт

Когда мы добежали до храма, стало по-настоящему темно. К счастью, светила луна. Мы нашли дорогу сквозь просеку. Я заметил блеск моего ассегая в лунных лучах, которые пробивались через плотный полог листвы над головами. В том, что мы находились в заброшенном храме посреди ночи, было что-то зловещее. Хасс еще усилил это чувство, прошептав:

— Здесь даже в воздухе чувствуется запах зла.

— Заткнись! — нервно отрезал я, поднимая с земли ассегай. — У тебя что, нервы шалят?

— Ты имеешь в виду совсем другое.

— Ну, что бы я ни имел в виду, я не… — Я остановился на середине фразы и уставился на храм.

Его не было.

По крайней мере крыши.

Мы оба осторожно двинулись вперед. И в самом деле, крыша в конце концов обрушилась. Одна из колонн рухнула. При более детальном осмотре мы заметили ногу, торчавшую из-под огромного камня. На ее конце было копыто. Этого бородатого кабана просто расплющило. Должно быть, он вернулся обратно попастись и налетел на колонну. Теперь от него осталась только мокрое место под неимоверной тяжестью каменной крыши.

— Не вытащить ли нам ногу? — тихо спросил Хассан. — Или просто оставим все как есть?

— Бесполезно. Этому старому кабану было суждено умереть сегодня.

Мы оставили его там, где он лежал. Пусть муравьи объедают его плоть. Я почувствовал неприятное головокружение, когда подумал о том, что это моя нога запросто могла торчать из-под каменного свода. Я представил, как Хассан приносит мою сандалию папе и говорит, что это все, что осталось от Макса Сандерса. Позже мне даже приснился сон, что папа пытается собрать меня обратно, как головоломку, в сарае для вяления рыбы и начинает как раз с сандалии. «Нам нужно больше деталей, — говорит он Рамбуте. — Нам нужна другая нога». Когда Рамбута сказал, что другую ногу расплющило, как камбалу, папа впал в ярость: «Ну так надуй ее обратно! Надуй! Я что, должен сам делать абсолютно все?»

13 мая, остров Кранту

Учимся, но, по крайней мере, нам удалось задать Раму вопрос, отвлекающий от темы. Познакомившись с Рамбутой, мы очень быстро заметили, что он интересуется сказками, легендами, фольклором и другими подобными штуками. Сегодня мы проходили Древний Египет, я подмигнул Хассу и спросил Рама, откуда появился Сфинкс. Рам поморщился и спросил, что я имею в виду.

— Я имею в виду — это египтяне изобрели его?

— Есть такая теория, но есть и другие, — ответил Рам.

Он принялся объяснять, что мифические чудовища происходят из глубин подсознания: возможно, нам надо придумывать сказочных животных, чтобы жизнь была богаче и интереснее. Другая теория гласит, что эти сказочные создания когда-то действительно жили на земле, но потом вымерли или были истреблены.

— Но тогда мы бы нашли кости, — сказал Хассан. — Ведь находят же кости динозавров.

Рам пожал плечами:

— Возможно, их генетический код настолько сильно отличался от нашего, что их обмен веществ тоже был другим. Может быть, не только их плоть сгнивала, но и кости рассыпались в пыль.

Мы задели его за живое. Я понял это по тому, как изменилось выражение его лица. Он целиком погрузился в свои мысли. Хасс заговорщически кивнул мне. Да, мы затронули любимую тему Рама. Теперь он будет рассуждать, не обращая никакого внимания на нас.

— Есть одно древнее предание, — пробормотал Рам, — в котором говорится о великом существе, похожем на нынешнего мускусного быка. Огромный, живущий обособленно зверь, с громадными рогами, большими карими глазами и косичками на спине. Уникальный. Один-единственный и всегда одинокий. В предании говорится, что это существо дало жизнь всем мифологическим существам в мире: грифону, пегасу, василиску и другим. Когда этот зверь-мать умер, мифологические животные перестали появляться на свет. Они тоже умерли, потому что их было только по одному в каждом виде. Их кости обратились в пыль. А еще в предании говорится, что это существо могло восставать из праха, как феникс, и что однажды оно вернется на землю…

У Рама на лице появилось мечтательное выражение. Пока он рассказывал нам эту сказку, он смотрел куда-то вдаль, словно вспоминал что-то из своего детства.

— Где вы слышали эту историю? — спросил Хасс.

Рам неожиданно как будто пробудился ото сна. Он улыбнулся нам с Хассом.

— О, я слышал ее очень давно, от моего дедушки, который слышал ее от своего дедушки. А тот — от своего и так далее. Для меня эта история всегда была каким-то наваждением — хотя, возможно, наваждение — это неправильное слово. Я написал о ней работу, которую прочитал ваш отец, и частично из-за этой работы я сейчас сижу на Кранту и рассказываю вам о египтянах. Ну, а теперь проверим, чему вы научились, кроме как отвлекать меня от работы учителя.

Мы оба улыбнулись ему, поняв, что наша уловка разгадана.

— Я думаю, что многому. Ну что ж, а теперь вернемся к нашим египтянам. Хассан, ты можешь сказать, как называется самая большая пирамида?

14 мая, остров Кранту

Еще до того как появились Портеры, папа решил «немного отдохнуть от трудов праведных», как он сам об этом говорил. Они с Рамбутой, кажется, проводили все свое время в сарае для вяления рыбы. Хассу и мне по-прежнему запрещалось входить в него. Это немного напоминало то время в Иордании, когда папа занимался расшифровкой свитков. В сарае находилось много костей. Интересно, что это они делали там с ними, что это надо было держать в такой тайне? Конечно же, мы пытались заглянуть в щели в стенах сарая, но там было слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть. Внутри горела всего лишь лампочка в 25 ватт, облепленная черными телами мертвых насекомых, пригоревших к горячему стеклу. В ее свете удалось разглядеть не слишком много. Я узнал бамбуковые рамы, которые сколачивали папа и Рамбута. Они были занавешены какими-то кусками ткани. Кто знает, что они искали там, эти два странных профессора?

Мы с Хассом чувствовали легкую дрожь, когда думали об этом, но вокруг было так много всего, что у нас просто не хватало времени думать об этом слишком часто. Мы слышали, как папа и Рам спорят о том, куда же лучше всего поместить их находку: в Смитсоновский институт или в Британский музей. Но о какой находке они вели речь? О свитках? Но разве их не отослали в музей давным-давно? Может быть, папа нашел что-то, о чем было написано в свитках? Кто его знает…

Однажды вечером за ужином папа сказал Рамбуте:

— Надеюсь, Портер понимает, что сбор кораллов без лицензии — это очень серьезное правонарушение.

Рамбута недавно побывал на яхте, чтобы поговорить с мистером Портером.

— Я уверен, что у него есть лицензия, отец, — сказал Хассан, который никогда не называл отца «папой», как я. — Мистер Портер — очень уважаемый ювелир.

Лицо папы вытянулось.

— Что вы знаете об этом? — Он произнес это, с подозрением глядя на нас обоих. — Вы вступали в какие-то отношения с моим врагом, так?

— Они никакие не враги, папа, — сказал я. — Они просто люди.

— Они мешают мне работать. А вы, мальчики, понимаете, насколько она важна? И понимаете, что сейчас необходимо держать все в тайне, пока не придет время обнародовать результаты? Зачем, вы думаете, мы сидим на этом Богом забытом островке — для развлечения? — Он помолчал, затем продолжил: — Держитесь подальше от яхты Портера, ясно?

Хасс и я посмотрели друг на друга.

— Но, папа, — неожиданно проболтался я, — там ведь эта девочка…

— Девочка?

— Дочь Портера путешествует на яхте вместе с родителями, — сказал Рам.

У папы неожиданно скривилось лицо. Думаю, он старался сдержать смех.

— Понимаю, — сказал он. — Юная невеста. Искусительница.

— Вовсе она никакая не искусительница! — горячо сказал я. — Она очень милая. Она из Сан-Франциско.

— Ну хорошо, — теперь уже папа ухмылялся в открытую, — это все меняет. В какой-то момент я думал, что она из Сакраменто, что совершенно неприемлемо, не так ли?

— Твой сарказм неуместен.

Хасс сказал несколько мечтательным голосом:

— Она очень красивая девочка. И мы уже давно с ней болтаем.

— Вы двое… — начал было папа, но тут же, кажется, решил изменить свое решение: — Ну хорошо, вот и товарищ для вас. Я это одобряю. Но не смейте ничего рассказывать ей о моей работе.

— Папа, — возразил я, — но мы ничего и не знаем о твоей работе!

— А как зовут эту девочку?

— Джорджия, — хором ответили мы и посмотрели друг на друга.

— Ничего не говорите Джорджии о том, что мы делаем здесь. Работа идет хорошо, но я по-прежнему не доверяю этой семье. Поняли? — Мы кивнули. — Хорошо. Вы можете быть первыми, кто увидит, чем мы тут занимаемся. Можете зайти в сарай после ужина. Посмотреть, как далеко мы продвинулись. Думаю, вы будете впечатлены.

Он продолжал разглагольствовать еще некоторое время.