Жаркое рождество в Дубае - Данил Корецкий

С разбега я разбиваю гладкую, чуть морщинящую редкими волнами поверхность залива, быстро отплываю от берега, ложусь на спину, снова переворачиваюсь на живот, кручусь веретеном, поднимая фонтаны брызг… Вода чистая, не такая плотная, как в Средиземном море или Тихом океане, и цвет у нее другой – не синий, а сероватый. Она достаточно теплая, но внутри спрятана приятная прохлада, как будто в каждой водяной молекуле кто-то охладил ядро – специально, чтобы сделать туристам контрастный расслабляющий массаж. Напряженная нервная система успокаивается, я начинаю по-другому воспринимать окружающий мир. Солнце бликует на гладкой поверхности, слепит глаза, заставляя щуриться. В щенячьем восторге я оборачиваюсь. Справа многозвездные отели, прямо вдали – строящиеся небоскребы, слева возводится то самое восьмое чудо света – остров в форме пальмового листа… А передо мной на диком неухоженном пляже прогуливается активизированный агент Анри… Умиротворяющая картина…

Вдруг яркий «зайчик» смазывает меня по прищуренным глазам: будто солнце отразилось в оптике – бинокля, фотоаппарата, снайперского прицела! Я по пояс выпрыгиваю из воды, фиксирую место: десятиметровая куча щебня, почти на самом верху хорошая точка для наблюдения и для снайперской засады вполне подходящая… Только кто может за мной наблюдать, а тем более – кому придет в голову в меня целиться? Может, тем, кто послал за мной Амбала?

Интерес к нашим скромным персонам мог возникнуть в двух случаях – если Анри раскрылся местной контрразведке или если информация утекла из нашего Центра. Но даже если так, все равно оснований для «острых акций» нет: мы еще не успели ничего сделать!

Настроение испортилось, нервы снова напряглись. Я бултыхался в теплой воде уже не с таким азартом, как минуту назад. А сам настороженно не сводил глаз с груды щебня.

Световая вспышка не повторялась. Это мог быть бинокль туриста, осколок стекла, да все что угодно. Но желание нежиться в ласковой прохладно-теплой воде Персидского залива пропало. Я быстро выбрался на берег, наспех вытерся, оделся, на миг задумался… Что делать?

Оставлять за спиной сомнительные события и непонятные явления у нас не принято. Значит, надо пройти сто метров, забраться на кучу щебенки и выяснить, что там блестит. Но делать этого совершенно не хочется. И я понял – почему. Когда собираешься разбить палатку для ночлега и обнаруживаешь рядом расщелину, похожую на змеиное гнездо, то крути не верти, а обязательно придется ее проверить. Но если просто идешь мимо, то надо быть идиотом, чтобы совать палку в подозрительную дыру. А я именно шел мимо – прямиком к трапу самолета на Москву. Хрен с ней, с этой вспышкой!

Анри смотрел выжидающе. Игорь Андреевич Горин довольно естественно улыбнулся ему и забрался в успевший нагреться салон «мицубиси паджеро».

От Дубаи до Шарджи всего двадцать пять километров. Но это другой эмират, здесь более жесткие законы, и огромный памятник Корану на центральной площади подтверждает, что они неукоснительно исполняются. И действительно: запрет на хранение и употребление спиртного, в отличие от более либерального Дубаи, не знает исключений. За бутылку водки в дорожной сумке придется заплатить штраф в тысячу дирхам, а за появление на улице в обычном веселом состоянии русского туриста на отдыхе можно получить двадцать пять ударов палкой по пяткам!

Казалось бы, наши соотечественники должны бежать без оглядки из столь негостеприимного и сурового места! Но вопреки очевидной и безукоризненной логике, всюду: и в отелях, и в магазинах, и на пляже – господствует русская речь… Что перевешивает невиданную угрозу телесных наказаний за невинную национальную забаву? Для этого есть только один весомый аргумент, и именно он играет здесь решающую роль. В Шарджи все дешевле: жилплощадь, золото, промтовары, продукты, взлет и посадка самолетов… Поэтому наиболее дешевые рейсы «Аэрофлота» выполняются через Шарджу. А посольство экономит на всем, и нет ничего удивительного, что сейчас я сижу в зале местного аэропорта – небольшого, но вместительного и опрятного.

Совесть у меня чиста, я устал, но испытываю удовлетворение: задание выполнено. Я активизировал Анри, написал подробный отчет, дал агенту достаточно полную характеристику и даже предложил несколько рекомендаций для офицера, который будет с ним работать. Скажу, не хвастая: никто из моих нынешних коллег новой формации не сделает столько за несколько дней! «Поколению пепси» вообще не пришло бы в голову выполнять столько «лишней», на их взгляд, работы. Поэтому, перед тем, как отправиться в аэропорт, я снисходительно похлопал Мишу по плечу и сказал:

– Учись, парень, пока я жив!

Но тот только удивленно моргнул. Он явно не понял, чему он должен учиться, не понял причин моей снисходительности, а главное – не понял, зачем я исписал по пустяковому поводу семь страниц. Но ничего не спросил, не возразил, вообще не проявил никаких эмоций. Это тоже у нынешнего молодняка в крови: не ссориться ни с кем, кто может доложить в Центр, не обострять отношений, не заводить врагов… Только как тогда работать? Как заниматься разведкой? Лично у меня полно врагов по всему миру…

В зале появилась большая группа людей, обмотанных белой тканью: паломники совершают хадж, здесь у них пересадка на пути в Мекку. Только что возникла сумятица на эскалаторе: они никогда не видели движущихся лестниц, но, вверяя судьбу Аллаху, покорно становились на стальные ступени и опрокидывались назад силой инерции, не пытаясь даже удержаться на ногах. Чуть не возникла свалка, но быстрый жилистый полицейский вмешался вовремя: остановил эскалатор, помог упавшим подняться и пустил всех пешком. Молодец! Это не наш ленивый и безынициативный увалень…

А вот еще один полицейский – в форме, черный берет засунут под погон, на поясе большой пистолет, а на босых ногах… тапочки! Он заходит в туалет, потом появляется опять, держа в руке ботинки, неторопливо обувается, надевает берет и уже другим, «служебным» шагом идет на линию контроля. Наверное, вымыл ноги. Такого у нас не увидишь, это местная экзотика…

Я смотрю на часы. Через час объявят посадку. Что ж, напрасно я плохо думал про Ивана. На этот раз он не соврал: командировка оказалась удачной, я развеялся, погрелся на солнце и даже выкупался в заливе. Все так, как он обещал.

Хорошо бы перекусить. Но за столиками буфета свободных мест нет. Можно купить пару бутербродов и съесть прямо в зале ожидания. Но это Шарджа… Здесь хорошо известна история про трех англичан, которые в священный месяц рамадан пили на улице пепси-колу и курили. Полицейский патруль сделал им замечание, а те завели свою обычную демагогию про свободу, демократию и права человека… В результате получили по месяцу тюрьмы и по пятьсот долларов штрафа! Так это англичане – привилегированная нация, именно англичане нашли здесь нефть, поэтому у них много льгот… А что говорить о подозрительном русском, если он даст повод копаться в своей биографии? Нет, лучше потерплю. Поем в самолете.

К регистрационной стойке тянулась длинная очередь. Мои соотечественники, как штангисты-тяжеловесы, тащили на себе огромные коробки с плазменными панелями и стереосистемами, аккуратно упакованные в пластик автомобильные покрышки, неподъемные «челночные» сумки из рогожки, в которых мог поместиться нерасчлененный труп. Зачем они это делают? Сейчас, когда эпоха тотального дефицита закончилась, все это добро есть и в российских магазинах, причем практически по той же цене. Наверное, это синдром голодного…

Я поднялся, собираясь идти в зону вылета. Больше всего мне хотелось пересечь линию границы и оказаться на борту российского самолета. А потом взлететь и взять курс на Москву. А потом приземлиться в «Шереметьево 2» и, наконец, расслабиться по-настоящему.

– Игорь Андреевич! – послышалось сзади.

Я даже оборачиваться не стал. Это, конечно, слуховая галлюцинация. Или какой-то русский турист окликает другого русского туриста. Во всяком случае, ко мне названное имя не имеет никакого отношения. Потому что меня зовут Дмитрий Полянский. А Игорь Андреевич – оперативный псевдоним для той операции, которая уже закончилась. Мало ли у меня было оперативных псевдонимов?! Так что – каждый помнить и на каждый откликаться?

– Игорь Андреевич! – человек, выкрикивавший чужое имя, приближался, и, что самое скверное, его голос показался мне знакомым.

Самообман – самое последнее дело, это удел слабаков. Страус, засунувший голову в песок, успокаивается на несколько минут, но с этого момента он обречен стать легкой добычей. Лучше бы использовал свои возможности – быстрый бег и мощный удар когтистой лапой.

Я остановился и обернулся. Лавируя в шумящей толпе, меня догонял заметно возбужденный Миша. Все ясно: возвращение домой отменяется!

Я отогнал первую мысль, хотя обычно она является самой правильной. Почему «отменяется»? Может, пришла шифротелеграмма о награждении меня орденом или медалью, и посольские коллеги спешат сообщить приятную новость? Увы, и ежу понятно, что ради того, чтобы меня обрадовать, никто не стал бы отрывать свою задницу от посольского кресла!