Настоящее христианство - Том Райт

Пробуждение интереса к другим типам жизни, не выведенным в пробирке, принимает самые разные формы. В 1969 году всемирно известный биолог сэр Алистер Харди основал Центр исследования религиозного опыта. Он по радио обратился к людям с призывом записать свои истории на эту тему и отослать их ему, чтобы он мог классифицировать религиозные переживания примерно таким же методом, как биологи и естествоиспытатели XIX века классифицировали данные о бесчисленном количестве форм жизни на планете. Этот проект развивался, и за годы его работы была накоплена масса материалов, которые теперь доступны в Интернете (см. сайт http:// www.archiveshub.ac.uk/news/ahrerca.html). И если кто–то полагает, что подобные вещи интересуют лишь горстку чудаков или что эти темы теряют свой смысл по мере развития общества, ему следует ознакомиться с этими материалами и задуматься над ними.

Или вы можете пойти в любой книжный магазин и найти там отдел под названием «духовность». И на самом деле здесь можно увидеть еще одно знамение нашего времени — владельцы книжных магазинов не знают, как назвать эту категорию книг. Иногда ее называют «Ум, тело и дух». Иногда «религией» — хотя в обычном случае вы могли бы ожидать увидеть здесь Библии в кожаном переплете и подарочные издания молитвенников, а не источники живой воды. Иногда такой отдел носит название «Самосовершенствование», как если бы духовность была материалом для самостоятельного освоения на выходных, чтобы сделать свою жизнь лучше.

Обычно в таких отделах магазина мы найдем яркую смесь всего на свете, хотя это зависит от стиля заведения и его руководства. Иногда здесь можно встретить довольно серьезные богословские книги. Часто там же стоят книги, которые помогают вам определить свой «тип личности» по модной системе Майерса–Бриггса или с помощью эннеаграмм. Иногда там мы найдем что–нибудь более странное, скажем, книги про реинкарнацию: если мы поймем, кем были в прошлых жизнях, мы поймем, почему мы сейчас думаем и поступаем определенным образом. Другие авторы приглашают нас в мир природной мистики, чтобы помочь нам вступить в контакт с глубинными ритмами и циклами окружающего нас мира, а также мира внутри нас. А иногда нам предлагают нечто противоположное: буддийского типа отрешенность от мира и уход в духовный мир, где все внешние вещи теряют свою значимость. Иногда же предлагаемая нам духовность связана с Западом, будь то каббала (первоначально бывшая мистическим движением средневековых иудеев, а сейчас превращенная в обычный постмодернистский салат), лабиринты (которые были средством для поддержания молитвы в некоторых средневековых соборах, например в Шартрском, а теперь стали частью системы, сочетающей христианскую духовность с современным «поиском своего Я»), паломничества, где интерес к духовности сочетается со страстью путешествовать по свету.

Среди прочего (если думать о той части мира, где я сейчас живу) недавно пробудился интерес ко всему кельтскому. Даже самого слова «кельтский» достаточно, если его использовать в сочетании с музыкой, молитвами, зданиями, ювелирными изделиями, футболками и тому подобным, чтобы привлечь внимание — а за ним часто следуют и деньги — человека из нынешней западной культуры. Кажется, кельтская культура говорит об удивительном ином мире, где Бог (кем бы он ни был) ощущается непосредственнее, где люди живут в большей гармонии с природой и где внутренняя музыка куда богаче, нежели в нашем плоском мире техники, телесериалов и продажного футбола. Мир древних кельтов — Нортумбрия, Уэльс, Корнуолл, Бретань, Ирландия и Шотландия — находится, как кажется людям, крайне далеко от современного христианства.

Однако подлинный центр кельтского христианства — монашеская жизнь с суровой аскезой и пламенным проповедничеством — вряд ли привлекает к себе внимание современных людей. Святой Кутберт, один из величайших ирландских святых, обычно молился, стоя по пояс в море на северо–восточном берегу Англии. Как можно думать, вода там была такой же обжигающе холодной, как и сегодня. Однако сегодняшний горячий интерес к кельтам не распространяется на подобные дела умерщвления плоти.

Богатые и глубокие переживания, которые мы называем «духовными», часто, если не почти всегда, очень сильно вовлекают наши эмоции. Некоторые люди испытывают такое глубокое чувство внутреннего мира и блаженства, что они говорят: мы на какое–то время побывали в таком месте, которое можно назвать небесами. Иногда они просто смеются от счастья. Иногда же это опыт участия в страданиях мира — такой непосредственный и мучительный, что люди могут лишь горько плакать. Я здесь не говорю о чувстве удовлетворения после какого–то значительного успеха либо, напротив, о какой–то личной трагедии. Я говорю о мгновениях (о которых свидетельствует множество документов), когда люди почувствовали, что живут в каких–то иных измерениях, обычно недоступных для нас, где могут ощущать удивительную решительность и радость или же тревогу и муку, так что они относятся к подобным вещам как к реальным событиям, случившимся с ними. Любой опытный пастор или духовный руководитель знает, что подобные переживания могут коренным образом и надолго менять жизнь людей.

Что же мы можем сказать о «духовности» — об этом отзвуке голоса, который, быть может, зовет нас?

Христиане дают крайне простое объяснение этому пробуждению интереса к духовности. Если христианская история говорит правду (то есть если существует Бог, открытый нам с наибольшей полнотой в Иисусе), то этого и следовало бы ожидать, поскольку Иисус открыл нам Бога, который любит людей и хочет, чтобы они узнали об этой любви и откликнулись на нее. Фактически об этом же скажут люди любой религиозной традиции — то есть подавляющее большинство всех людей, когда–либо живших на земле: если есть какая–то высшая сила или высшее существо, не стоит удивляться тому, что взаимодействие с ней или с ним должно привлекать или хотя бы интересовать людей.

Именно этим и объясняется само существование религий. Если астрономы замечают странности в движении планеты, которые нельзя объяснить влиянием уже известных планет или солнца, они предполагают, что это указывает на существование неизвестной планеты такого–то рода и размера и в таком–то месте, которая вызвала эти странности. Собственно говоря, так и были открыты отдаленные планеты. Когда физики сталкиваются с необъяснимыми феноменами, они выдвигают гипотезы о существовании иных явлений, недоступных для прямого наблюдения, которые позволяют объяснить загадку. Именно так в нашем языке и мышлении появились «кварки» и прочие удивительные вещи.

С другой же стороны, в христианскую историю — как, впрочем, и в иудейскую и мусульманскую истории — входит представление о том, что люди настолько глубоко поражены злом, что им нужно не просто глубже понимать себя или создать себе лучшие социальные условия, но им нужна помощь и даже избавление извне. Мы можем предположить, что в своем духовном поиске люди выбирают — на данном этапе, скажем, достаточно осторожно — не наилучшие возможности для себя. Если человек долго хотел пить, он набросится на любую, даже грязную, воду. Если человек прожил несколько дней без пищи, он будет есть все, что сможет найти: траву или сырое мясо. Так что сама по себе «духовность» может быть в не меньшей мере частью проблемы, чем частью решения.

Разумеется, возможны и другие объяснения для этого голода по духовности и тех причудливых вещей, которые люди делают ради его насыщения. В различные моменты истории, к которым относятся и последние два столетия жизни западного мира, многие люди объясняли этот общий духовный поиск или голод по духовному иначе. Вот какой приговор выносит таким людям древний израильский псалмопевец: «Сказал безумец в сердце своем: «нет Бога»« (Пс 13:1 и многие другие), — однако многие люди заявляли, что безумцами являются именно верующие. Это все психология, проекция ранних детских воспоминаний об отце на космический экран, говорил Фрейд. Это просто игра воображения, когда верующий принимает желаемое за действительное. Жажда духовности сама по себе ничего не доказывает. Если это отзвук голоса, то этот голос исчезает при каждом слабом порыве ветра, оставляя нас в недоумении: что это было? Игра воображения? Или мы действительно слышали отзвук, но это было только лишь эхо наших собственных голосов?

Тем не менее этот вопрос заслуживает внимания. В конце концов, нынешний поиск духовности основывается на идее, что существует некто или нечто в ином мире, с кем или с чем мы можем вступить в контакт. И если эта мысль совершенно неверна и мы, люди, существуем (в таком смысле) одни во вселенной, тогда духовность нельзя назвать безобидной игрушкой. Тогда она потенциально опасна, если не для нас самих, то хотя бы для тех, на кого влияют наши слова и поступки. Некоторые твердолобые скептики, ссылаясь на тот вред, который причиняют обществу, как они их называют, религиозные фанатики — террористы–самоубийцы или люди, готовящиеся встречать конец света, — заявляют, что чем скорее мы назовем всякую религию неврозом и перестанем обращать на нее внимание, или даже попробуем ее запретить, или поместим ее в безопасную приватную зону, тем лучше. Мы так часто слышим по радио или читаем в новостях о том, что некий ученый открыл участок мозга или даже ген, отвечающий за (по мнению данного ученого) «религиозность», и потому следует думать, что религиозный опыт — это просто особенность работы нервных клеток или эмоций. И потому такой опыт вовсе не указывает на иную реальность, как зубная боль не обязательно свидетельствует о том, что кто–то нанес мне удар в челюсть. Трудно доказать, особенно если разговариваешь с убежденным скептиком, что мои духовные переживания связаны с чем–то вне меня самого.