Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке - Василий Лягоскин

Рядом застонал и зашевелился Леха. Совсем скоро он пришел бы в себя без посторонней помощи. Однако у Крупиной не было времени ждать так долго. Поэтому она действовало грубо, но действенно. Маленькая мушка прицела «Бизона» – единственная остро выступающая деталь оружия – прочертила рваную кровавую полосу через все лицо парня; она оттянула левый край нижней губы; порвала ее и закончила свой путь, намного не добежав до конца квадратного подбородка.

Леха очнулся разом. Ужас совершенных убийств еще не пришел к нему, зато по порванной губе поползла нехорошая улыбка – он узнал Крупину. Вот только выражение лица у склонившейся над ним теткой было совершенно другим, чем прежде. Оно было не испуганным, ни заискивающим. Сейчас на парня смотрели холодные серые глаза, которые обещали новую боль – гораздо нестерпимей. И Леха вдруг понял, что эта тетка действительно может принести ему эти страдания, как приносила наверняка раньше – другим людям. Но на других Лехе было наплевать, а вот на самого себя… Его улыбка стала жалкой, и он даже перестал ощущать боль от той раны, что перечеркивала его физиономию. А Крупина начала говорить почти ласково, что только подчеркивало страшный смысл ее слов:

– Слушай меня внимательно, Леха. Слишком много серьезных людей возьмутся за тебя скоро. Может быть, ты пожалеешь, что не умер там, в вагоне, со своими дружками.

Леха дернулся, а Наталья продолжила – еще мягче и страшнее:

– Сначала менты. Им пять трупов в электричке не подарок. А отвечать за них – тебе одному. Потом в тюряге тебя ждет совсем райская жизнь, когда доберется весточка от хозяина вот этой игрушки, – Крупина ткнула ствол «Бизона» почти прямо в глаз парня, и тот сжался, тщетно пытаясь вдавить затылок в твердую сосновую кору, – а на десерт тебя поимеют те ребята, у которых сегодня пропали вот эти бумажки.

Наталья снова достала из дипломата пачку с надорванной оберткой, и обратно доллары посыпались уже по отдельности – веселым зеленым водопадом. Баксы явно переменили ход мыслей парня – в ненужную для Натальи сторону, и поперек его лица тут же начала свою страшную пробежку вторая рана. Букву «икс» мушка так и не дочертила до конца, потому что Крупина увидела, что в Лехины глаза вернулись страх и послушание.

– Но до тюрьмы еще надо дожить, мальчик, – продолжила она, и парень снова сжался, непостижимым образом уменьшаясь в размерах, – а ты умрешь здесь и сейчас, если не ответишь на один простой вопрос: «Где и у кого вы взяли эти игрушки?».

Вопросов было два, но Лехе было не до таких тонкостей. Он с ужасом уставился в черное отверстие дула, которое надвигалось ему в левый глаз. Что-то еще трепыхнулось в голове, даже начала зарождаться мысль:

– Вот сейчас перехватить левой рукой дуло, – читала его мысль Крупина, – а правой…

Додумать парень не успел, потому что «Бизон» плавно, на первый взгляд медленно, а на самом деле так, что перехватить его не успел бы гораздо более опытный рукопашник, развернулся, и ткнулся прикладом в его правое колено. Леха дернулся, пронзенный дикой, невыносимой болью. Глаза его начали закатываться; парень готов был опять провалиться в спасительное забытье. Но кто бы ему дал сделать это?!

«Бизон» поплыл так же медленно и неумолимо – к правому колену, и Леха судорожно подтянул эту ногу к груди. Он обнял руками колено, словно величайшую ценность. Хотя и не знал пока, что оно, это колено, действительно осталось у него одно. Потому что в том месиве костей, жил и мяса, которой сейчас стремительно заполнялось кровью в месте несильного на вид удара прикладом, человеческого колена – таким, каким его создала природа – уже не было и никогда не будет. Наталья знала, что тут не смогут помочь даже лучшие хирурги мира, и совершенно не жалела о содеянном. Всю вину она переложила на самого парня. Точнее он сам на это пошел – еще там, на перроне, когда пнул ногой сумку. Или раньше… Вот об этом «раньше» он и заговорил взахлеб. Уточняющих вопросов почти не потребовалось. Удивительно, как может всего один удар (ну – еще ожидание второго) научить парня говорить грамотно, быстро; опуская ненужную словесную шелуху.

Уже через две минуты Крупина знала о Лехе все. И о безоблачном детстве с родителями – одними из первых удачливых ковровских бизнесменов; о доме, которые они построили на обширном пустыре рядом с больничным комплексом завода имени Дегтярева. И о старом заброшенном коллекторе – обычной бетонной трубе с внутренним диаметром чуть больше полуметра, которая как раз проходила через подвал Лехиного (и родителей, конечно) особняка. Труба эта заканчивалась в непроходимых кустах, где почему-то никто не захотел строиться.

Нелепая смерть родителей в автокатастрофе перечеркнула Лехину жизнь. Поначалу он ударился в загул – длинный, страшный и беспробудный. А когда очнулся, оказалось, что у него больше не было ни дома, ни денег, которые никогда не переводились в кармане. Остались только два друга детства… Леха замолчал – вспомнил, что друзей тоже уже не было.

На вопрос – идти работать на завод – за жалкие гроши, или постараться решить проблему с деньгами разом, без особых усилий, ответ нашелся сразу – в пользу второго варианта. Другой вопрос – с чего начинать – тоже отпал сам собой, когда Леха вспомнил о старом коллекторе.

В коттедже, как оказалось, новый хозяин не жил. Он сдавал его личностям неприметным и часто меняющимся. Таким, которым было некогда обшаривать надежный, на первый взгляд подвал. Скорее всего, пропади что из этого подвала, временные жильцы вряд ли побежали бы с заявлением в милицию. По крайней мере, после первого «похода» дружков в подвал некогда родного Лехиного дома реакция была именно такой. А вчера подвал оказался пустым. Если не считать трех «Бизонов», сиротливо выстроившихся в углу в пирамидку. Сам Леха их скорее всего даже трогать бы не стал. Но его друг, успевший отслужить в каких-то крутых войсках, решительно засунул их в рюкзак. А потом еще и посмеялся, обрисовав подельникам изумленные физиономии жильцов, обнаруживших пропажу. Ни он, ни двое других будущих грабителя не предполагали, что когда-нибудь встретятся с хозяевами оружия.

На следующий день, то есть сегодня, банда пошла на дело…

– Третий коттедж на первой линии. Зеленый, с красной черепичной крышей. Ворота металлические, тоже зеленые, – повторила Крупина адрес.

Парень утвердительно кивнул – прямо навстречу стальному прикладу. Наталья не пожалела силы, направляя автомат в его широкий лоб. А что ей жалеть Леху? Разве он жалел кого, поливая пулями пятый вагон. К тому же ей не хотелось, чтобы Леха очнулся раньше, чем ее старый знакомый.

– Да, – довольно подумала подполковник, оглядывая сползающее на подстилку тело, – с ним менты не меньше недели будут возиться, пока приведут в память… если вообще приведут. А больше и не потребуется.

Где-то вдалеке чуть слышно прогудела электричка, отходящая от станции «Гостюхино» сюда, в направлении Натальи и двух бесчувственных мужских тел. Почти сразу же ей отозвалась та, которую совсем недавно покинула Наталья. Ну и Леха с Басмачом, соответственно. Это означало, что тот ужас, что творился в пятом вагоне, еще не доплеснулся ни до машиниста, ни до дежурного по станции. А для Натальи – увеличивался шанс оторваться от преследования, которое еще не началось, и обойтись без контакта.

– Пять минут, пять минут, – пропела Наталья на мотив старой песенки из «Карнавальной ночи». Именно столько времени обычно шла электричка до платформы, куда уже собралась возвращаться Крупина. Времени было вполне достаточно, чтобы высыпать миллион долларов в сумку и неторопливо обыскать Басмача.

– Емельянов Николай Юрьевич, – прочитала Крупина в красной книжечке хорошо знакомые фамилию, имя, и особенно отчество.

Они могли удивить кого-то другого – загляни только он, или она – в лицо Басмача. Лицо это вполне соответствовало детскому прозвищу, и могло скорее принадлежать узбеку, киргизу, или какому-нибудь туркмену. Между тем Наталья знала, что в паспорте, которой и Басмачу, и ей самой выдали в один день, в графе национальность стояло: «русский». В этой книжице, в удостоверении, про национальность ничего не говорилось; зато сообщалось, что Емельянов является майором Московского СОБРа. Вот теперь Наталья действительно удивилась.

Майору СОБРа никак не подходила роль обычного топтуна, да еще так далеко от Москвы. Если российскому телевидению можно было доверять, то собровцы – это штурм; это мордой в грязь, или в капот автомобиля. Наконец это ноги шире плеч и удар резиновой дубинкой или кованым сапогом между ног подозреваемого. Для слежки больше бы подошел кто-то неприметный, не с таким широким разворотом плеч, и тем более не такой физиономией, как у Басмача.