Алтарь Отечества. Альманах. Том 3 - Альманах

Другой лётчик заметил щель, в которой укрывались Борис и Егор. Он начал снижаться по прямой на эту щель. Борис не выдержал и лёг рядом с Егором.

– Егор, – сказал он, – долго мы были вместе, как родные братья. Если убьют, то пусть нас найдут рядом и похоронят в одной могиле.

Егор прижал к себе его худенькое тело, пропахшее бензином. Мимо них промелькнуло брюхо фашистского самолёта, засвистели пули, но ни одна не попала. Второй раз спасло дерево.

Расстреляв боезапас, фашисты улетели. Подошёл Григорий. Его лицо было белое, как мука, руки держали нужные трубки и дрожали. Он рассказал, как это было, как за ним гонялся «юнкере».

Ещё три раза фашисты прерывали работу друзей, но дело двигалось. Работали всю ночь.

– Осталось проверить работу мотора, – сказал Егор.

Он сел в кабину, по обеим сторонам самолёта стояли Григорий и Борис. Винт закрутился, мотор заработал. Все трое стали прислушиваться, не стучит ли что внутри. Пока всё нормально. Дал высокие обороты. Мотор работал чётко, посторонних шумов не было.

– Как часы! – Сказал Егор.

Гриша захлопал в ладоши, а Боря стоял и платком вытирал слёзы.

Борис Безруков, друг с 1936 года. Всю войну были вместе. 1940 год

Этим закончилась страница незабываемых трудных дней, согретых теплом дружбы и преданности. Много вылетов сделал Пётр Кравченко на этом самолёте с установленным мотором.

Шитов Александр Михайлович

Лётчики 12-й КОИАЭ:

Александр Михайлович Шитов (слева) и Пётр Зиновьевич Кравченко

Выход найден

На ночном отдыхе лётчики находились в поповском доме. Чистые и светлые просторные комнаты вполне были подходящими для отдыха, но вот беда, в комнатах было множество блох. Они безжалостно набрасывались на лётчиков и не давали спать. Кто-то во сне всё время разговаривал.

Долго ворочались и не могли уснуть Григорий БЕГУН и Александр Шитов. Они обдумывали предстоящий полёт до Нового Петергофа. Цель полёта – замена отработанных двигателей.

На второй рейс полетели четыре лётчика: Яков ЁХИН, Константин СЕЛЬ-ДЯКОВ, Александр Шитов и Иван ГОРЕЛИКОВ. Лететь предстояло более 600 километров и всё время над морем. На стоянке их поджидали самолёты с подвешенными дополнительными бензобаками. Чтобы облегчить полётный вес, было сброшено всё излишнее. Даже боезапас был уменьшен.

Полёт проходил на предельно малой высоте в целях маскировки. Если собьют, то на парашюте уже не спастись – нет высоты. Двигатели едва держали обороты, всё время дымили и «чихали». Прилетели и сразу же в мастерской приступили к замене двигателей. Выход найден: самолёты будут летать с заменёнными двигателями.

Вечером пришли в гостиницу. Первым делом решили пойти в баню. Хорошо, что бельё прихватили с острова. В бане не были давно, мылись с наслаждением и долго. На обратном пути шли через парк. Осенняя прохлада с грибным запахом и разноцветными листьями, к тому же на родной земле, казалась раем. Они сели на скамейку, чемоданы с грязным бельём поставили рядом.

– Куда его девать? – Спросил Ёхин. К носке оно не пригодно, разъедено потом.

– Давайте его похороним! – Шутливо предложил Фролович, как все называли Ивана Гореликова.

Так и решили. На окраине парка нашли незаметное место, вырыли небольшую яму, уложили, Забросали землёй и поставили фанерную табличку на колышке с надписью: «Здесь захоронено бельё лётчиков 12-й КОИАЭ».

В зале гостиницы стояло пианино. К нему не спеша подошёл Александр Шитов, также не спеша открыл крышку, проверил инструмент и начал играть «Лунную сонату» Бетховена.

Играл прекрасно. Никто не ожидал, что Александр мог так играть: в гарнизоне Липово инструмента не было.

Стройная фигура, манера держаться с достоинством, красивые волнистые волосы, тонкие и длинные пальцы – всё гармонировало с прекрасной игрой.

– Как кенарь, вырвавшийся на свободу, – сказал Костя Сельдяков.

Александр играл самозабвенно, будто навёрстывал упущенное.

Послушать музыку пришли многие обитатели гостиницы, в том числе обслуживающий персонал.

Игра прекратилась, пианист сидел неподвижно, как будто вспоминал что-то. Неожиданно все громко зааплодировали. Александр встал, поправил упавшие на лоб волосы и слегка поклонился. К нему подошла молодая женщина с кителем в руках. Это была горничная гостиницы. Она протянула китель и сказала:

– Возьмите, это китель моего мужа, носите его на здоровье!

Только теперь все обратили внимание на китель пианиста. Он был не только пропылённым, но и с худым от пота воротником. Заменить его времени не было.

Подаренный китель с нашитыми двумя полосками на рукавах Александр носил до последнего дня…

В гостиничный номер пришли под впечатлением прекрасной музыки. Понимая это, Александр тихо сказал:

– Кончится война, прогоним фашистов – и я пойду учиться в консерваторию. Это моя давнишняя мечта.

На отремонтированных самолётах их направили на прифронтовой аэродром в Куплю защищать от налётов Ленинград.

В конце августа на Гатчинском аэродроме скопилось множество фашистских самолётов. На их уничтожение вылетел Александр Шитов.

В воздушном бою самолёт загорелся на низкой высоте. Спастись на парашюте – невозможно, и чтобы как можно больше уничтожить вражеских самолётов, Александр развернул свой самолёт, объятый пламенем, и врезался в скопление фашистских «юнкерсов», готовых к взлёту, и вместе с ними сгорел. Как факел…

Так оборвалась жизнь Александра Михайловича Шитова, верного сына своего многострадального Отечества. Не стало замечательного человека, хорошего товарища, прекрасного пианиста.

…Первую часть «Лунной сонаты» Бетховена Александр Шитов играл в Ленинградской гостинице последний раз в своей жизни. Мечта Александра не осуществилась. Ему было всего 23 года.

В обратный путь на остров Эзель лётчиков не отпустили, оставили защищать Ленинград. 12 сентября Ивана Фроловича Гореликова ранило в воздушном бою над аэродромом Низино. В конце августа не вернулся с боевого задания – сопровождение бомбардировщиков – Константин Сергеевич Сельдяков, а 26 августа – Ёхин Яков Иванович.

Гибель Петра Зиновьевича Кравченко

При осмотре самолёта после возвращения его с боевого полёта техники знали, на каких режимах шёл бой. Если лобовые капоты и жалюзи разворочены пулями и осколками снарядов, значит, бой был в лобовую. Тогда смотри, не пробиты ли цилиндры и воздушный винт. Не имея достаточной брони, иногда лётчик спасался от пуль, подставляя мотор и одновременно производя стрельбу из пулемётов.

Вот так Егор осматривал свой самолёт, на котором прилетел лётчик Пётр Кравченко. При очередном осмотре самолёта, только что возвратившегося из боя, сразу же были обнаружены отбитые рёбра охлаждения цилиндров, а на бензобаке образовалась шишка, будто кто-то под протектор положил буханку хлеба. Пуля пробила бензобак, но резиновый протектор растворился и заклеил на короткое время пробоину. Егора это не удивило, он готовился к ремонту. Пришлось менять бензобак. Хорошо, что в баталёрке оказался запасной. Петру дали немного отдохнуть, а затем послали в бой на самолёте техника В. Богунца.

Возвратившись с полёта, Пётр выпустил шасси, но одна нога не выпустилась. Ему ракетой запретили посадку, рации на самолёте не было. Вылетел П.Смирнов, на его самолёте сбоку написали мелом: «Делай, как я!».

Смирнов крутил бочки, чтобы выпустилась нога, Кравченко повторял. Нога так и не выпустилась. Разрешили посадить на одну ногу. Кравченко был опытным лётчиком, он долго служил в Ейском лётном училище инструктором, знал самолёт прекрасно.

Он посадил самолёт на две точки: на одну ногу и костыль. Посадил ровно, как говорят, «притёр», но на пробеге самолёт развернулся в сторону невыпущенной ноги и опрокинулся вверх колесом.

Подъехала санитарная машина, а Пётр был уже мёртв. Он головой ударился о прицел, рана оказалась смертельной.

Его увезли туда, откуда никто не возвращался.

Командир эскадрильи подполковник КУДРЯВЦЕВ подозвал Ивана Уса-това, который был старшим техником отряда. Поводив пальцем около носа, сказал Усатову:

– Если это будет по вине техников, я расстреляю вас на месте!

Самолёт оттащили с лётной полосы, поставили на козелки. Усато в не подходил, руководил техниками с других самолётов старший техник отряда И.П.ПЕТРЕНКО. Оказалось, что тягу щитка шасси вырвало на взлёте при сильном развороте, она заклинила выпуск ноги. Вины техников не было. Тягу поставили на место, и нога свободно стала выпускаться. Надо было себе представить, в каком состоянии был Иван Усато в. Он видел, как Петра мёртвого положили в санитарную машину и увезли. Егор тоже всё видел, стоял возле своего исправного самолёта, слёзы текли по его лицу. К самолёту тихо подошёл лётчик Алексей ИЛЬИЧЁВ и сказал: