Волшебница Азонды - Роберт Силверберг

Они погрузили тело девушки на носилки, как будто это было не более, чем труп зарезанного животного. Барсак не выдержал и спросил у них:

– Что же будет теперь с ее телом?

– Увезут в морг, зарегистрируют. Затем в течение недели ждем заявку на выдачу тела. После этого отошлем труп в крематорий.

– Вы уверены, что никто не запросит тело?

Один из носильщиков презрительно усмехнулся.

– Она была девушкой из бара, не так ли?

– А кроме того, – добавил другой, – пусть даже она была бы монашкой из Большого Монастыря, никто не станет требовать тело жертвы Культа. Это очень вредно для здоровья.

Барсак нахмурился.

– Мне бы хотелось, чтобы этой девушке было устроено достойное погребение. Она была… моим другом…

– Похороны на Глаурусе стоят пятьсот галактов, браток. Плюс, взятки.

Была ли она в таком мере вашим другом? Не выбрасывайте свои деньги на ветер. Ей самой это уже все равно.

Они мерзко улыбнулись Барсаку и подхватили носилки. Он не стал им препятствовать, помня о том, что теперь у него вообще нет никаких денег и что через четыре дня он должен вернуться на корабль и после уже никогда, наверное, за всю оставшуюся жизнь, не побывает на Глаурусе.

Повинуясь какому-то смутному предчувствию, он дернул за ящик конторки. Дешевые безделушки, косметика, сувениры – о… – десять скомканных бумажек по пять галактов. Цена одной ночи, подумал он, и хладнокровно засунув деньги в карман. Обернувшись, увидел старика с острой мордочкой, зорко наблюдавшего за его действиями.

– Эй, вы! Никакого грабежа здесь! Эти деньги принадлежат мне!

– Какого дьявола вы здесь путаетесь? – не церемонясь, спросил Барсак.

– Я – владелец этого дома. Такое правило: если постоялец умирает, не оставив завещания, я наследую ему. Верните деньги тотчас туда, откуда взяли.

– Мне они нужнее, чем вам, – сказал Барсак. – Девушке они уже тоже ни к чему. Прочь с дороги!

Пренебрежительным движением растопыренной ладони он отшвырнул хозяина дома к засаленной стенке лестничной площадки, спустился вниз по ступенькам и вышел на Улицу Слез. Из головы его не выходила девушка из бара, которая сейчас была бы жива, не окажись он в Мильярде.

Был уже почти полдень, когда он прибыл на взлетное поле, где стоял «Дивэйн», и от голода у него кружилась голова. Показав свой браслет-удостоверение личности часовым у входа на поле, он быстро зашагал к огромному корпусу звездолета.

В это время капитан Джаспелл, находясь на палубе "Д", присматривал за перекраской стабилизаторов. Барсак подождал, пока капитан закончит перебранку с малярами, и обратился к нему:

– Сэр!

– О… Барсак. Где же этот ваш ремонтник-асс?

– Мне не удалось разыскать его, сэр. Во всяком случае, до сих пор. Но время еще есть, не так ли?

– Не очень, – ответил старик-капитан. – Я вынужден буду дать объявление об имеющейся вакансии завтра, если вы его не отыщете. Больше я уже не могу ждать вашего приятеля. Э-э-э… вас, кажется, ограбили, Барсак?

Барсак кивнул, горько улыбаясь.

– По собственной глупости, капитан. Меня выпотрошили начисто.

– И сколько вам нужно?

– Триста в счет аванса следующего рейса, капитан. Разве это слишком много?

– Наверное. Берите сто пятьдесят. В том случае, если вас снова обчистят, это будет не столь накладно. И будьте осторожны, Барсак. Я не хочу вдобавок к ремонтнику искать на Глаурусе механика!

Барсак рассовал деньги по разным карманам и вернулся в город. Надежда разыскать Зигмунна вовремя, чтобы он еще успел заполучить место в экипаже «Дивэйна», стала теперь совсем призрачной. Но для Барсака главным теперь было не найти для него работу, а просто повидаться со своим старым другом, если удастся, то и высвободить Зигмунна из сетей Культа. Были у него еще и вопросы, касающиеся подробностей его ограбления и смерти девушки. На них он хотел получить ответ.

Он втиснулся в переполненный аэробус с неисправной системой кондиционирования воздуха и помчал на нем до самого дворца Лорда Кэрнотьюта. Здесь он сошел с аэробуса, проник в вестибюль и потребовал аудиенции у губернатора.

Он сознавал, что в этой замызганной грязью и следами крови одежде, своим изможденным, исцарапанным лицом и заросшими щетиной щеками создаст не очень благоприятное впечатление. Но он был настроен для решительного разговора с губернатором.

Губернатор не заставил себя долго ждать. Это была огромная слоноподобная туша в роскошном черном облачении. Барсак посмотрел на него снизу вверх и весьма резко произнес:

– Разрешите переговорить с вами наедине.

Эта просьба, казалось, рассмешила Кэрнотьюта.

– Личная аудиенция – это привилегия, даруемая, друг мой, очень редко.

Моя стража должна будет присутствовать здесь в течение всего разговора.

Почему вы вернулись?

– Чтобы задать вам несколько вопросов. Возвращалась ли сюда эта девушка Касса вчера, после того, как я покинул дворец?

– Возможно, – ответил Кэрнотьют, пожав плечами.

– Она точно вернулась. И куда же вы с ней пошли?

– Моя личная жизнь вряд ли сможет служить предметом вашего интереса, досточтимый астронавт. У вас есть вопросы не столь персонального характера?

– Только один. Где-то между полуночью и сегодняшним утром Касса вернулась в свою комнату и заперлась в ней. После этого, кто-то, обладающий невероятной силой, вышиб дверь и убил ее. Полиция считает, что это ритуальное убийство. Она была буквально выпотрошена и изуродована, когда я нашел ее мертвое тело сегодня утром. Вопрос мой таков: это вы убили ее?

– В Мильярде жизнь доступных девушек весьма коротка, – с усмешкой в углах рта заметил Кэрнотьют. – И не все ли равно вам, человеку, который может оказаться на Глаурусе один раз за десять лет, жива или мертва практически незнакомая юная потаскушка?

– Мне это не безразлично, потому что она пала жертвой Культа, а вы единственный приверженец Культа, которого я знаю. Именно вы убили ее. Вы умертвили ее потому, что она пыталась помочь мне добраться на Азонду к моему побратиму, и потому что прошлой ночью она вырвала у вас такое обещание, которое вы сочли возможным не выполнять по зрелым размышлениям сегодня утром. Я близок к истине, Кэрнотьют? Разумеется, избавиться от гулящей девки гораздо легче, чем держать ответ на обвинения в нарушении своего священного слова.

Гладкое лицо губернатора внезапно стало черным.

– Позвольте дать мне совет вам, Барсак, – серьезно, даже проникновенно произнес он. – Забудьте об этой девушке Кассе и забудьте об этом луаспарце Зигмунне. Первая – мертвая, второй – вне пределов досягаемости для вас. Бросьте свои поиски и возвращайтесь на свой корабль.

– Если же я не отступлюсь?

– Тогда вы умрете раньше, чем ожидали ваши родители. Оставьте меня, Барсак. – Он повернулся к трем бессловесным стражам, дежурившим около входа. – Выведите этого человека из дворца и поработайте с ним, пока он не поймет, что приходить ему сюда еще раз бессмысленно.

Они набросились на Барсака, схватили его за руки, вытолкали из вестибюля и вышвырнули за ограду. Затем самый высокий из них повернул его лицом к себе и наотмашь ударил по лицу.

Барсак взвыл от боли и попытался было дать сдачи, но другой стражник сделал ему подножку. Барсак упал наземь и понял, что предстоит еще одно избиение.

Стражники обрабатывали его в течение десяти минут, весело и непринужденно, он же тщетно пытался нанести удары каждому из них поочередно. Как и у других уроженцев планеты Дарьям, у них были длинные и гибкие руки, и стоило Барсаку время от времени хоть слегка прикоснуться к их шелковистой фиолетовой коже, как это только навлекло на него еще более жестокие побои.

Один раз он все-таки изловчился и разбил нос одному из своих обидчиков, но уже мгновеньем позже сильный удар сзади под коленный сустав послал его на землю лицом вниз, и стражники некоторое время с особым рвением занялись его почками. Затем сосредоточили внимание на его пустом желудке, отбивая барабанную дробь по нему с особой силой. После того, не с меньшим умением, его так отделывали кулаками, будто составляли собой хорошо натренированную команду. Пять раз он с трудом поднимался на ноги, но только для того, чтобы его снова возвращали в прежнее незавидное положение.

Наконец, когда сознание Барсака, казалось, оставалось висеть на волоске, один из стражников скомандовал «Довольно», и его отпустили. Он сделал с десяток неуверенных шагов и споткнулся, затем наощупь стал искать скамью, и, отыскав ее, припал всем телом к ее холодному граниту. Сквозь свои заплывшие от синяков глаза он увидел, как капает с разбитого лица его собственная кровь и обагряет мощенный белыми плитами тротуар. Хотя и смутно, но все-таки понял, что его не ограбили, и это его удивило.

Просидел он так минут пять, девять, все еще не в силах подняться. Он ощущал, как пульсирует каждая жилка на его лице, как ноют от боли все части тела. Они поступили очень хитро, прекратив избиение тогда, когда он еще не потерял сознание, и сделали так специально ради того, чтобы он еще долго после этого испытывал невыносимую боль.