Трудное счастье - Лавирль Спенсер

Каким ты был в детстве? Тебя огорчало отсутствие отца? Заменял ли тебе его кто-нибудь? Ты когда-нибудь думал обо мне? Где я живу, чем занимаюсь? Ты бы хотел иметь братьев и сестер? Ты всегда был таким вежливым и серьезным?

Незаданные, все эти вопросы душили Тома, пока он вел беседу о других вещах.

— Тебе, должно быть, трудно — такая перемена, и как раз в год окончания школы.

— Да, сэр, но мы и раньше переезжали, и я знаю, что могу постепенно наладить отношения. И в любом случае, когда переходишь в новую школу, оказывается, что все готовы тебе помочь.

— А занятия спортом — это, конечно, тоже хороший способ завести новых друзей. Ты упоминал другие виды, кроме футбола.

— В школе я занимался баскетболом и легкой атлетикой, а сам — играл в теннис и в гольф. В Остине мы жили неподалеку от поля для гольфа, так что я, естественно, попробовал там свои силы.

Всеми этими видами спорта Том и сам когда-то занимался, хотя сейчас у него совсем не оставалось времени для отдыха. Про себя он отметил, что Моника, должно быть, добилась многого, раз смогла обеспечить себе и сыну жилье в привилегированном районе, рядом с полем для гольфа. Гарднеру не терпелось узнать все о Кенте, найти какие-то нити, которые связывали бы их с сыном.

— По баскетболу и легкой атлетике у тебя тоже есть разряд?

— Да, сэр.

— Когда я начинал работать в школе, то занимался и тренерской деятельностью, — сказал Том. — Думаю, что и сейчас не просмотрел бы спортсмена выше среднего уровня. Буду очень удивлен, если Гормэн не выдаст тебе футбольную форму.

— Надеюсь на лучшее.

На самом деле Тому, как директору школы, стоило только намекнуть тренеру, и любой учащийся был бы принят в команду. Но в данном случае все достижения парня, цели, которые он перед собой ставил, его индивидуальность — говорили сами за себя; без сомнения, Гормэн не упустит такой шанс.

Они дошли до середины поля, наблюдая, как игроки делают пробежки на десять ярдов с высоким подъемом коленей. Один из членов команды с номером «22» на красной тренировочной футболке помахал Гарднеру рукой. Том махнул в ответ и сказал:

— Это мой сын, Робби.

Тренер заметил директора школы и, оставив ребят, подошел к нему.

Боб Гормэн фигурой напоминал колоду мясника. На нем были серые тренировочные штаны, белая футболка и красная бейсболка с начальными буквами названия школы. Остановившись, он безотчетно принял спортивную стойку — широко расставив ноги и напружинив мышцы бревноподобных рук. Тренер поздоровался с Томом, кивнул Кенту и поглубже надвинул бейсболку, дернув ее за козырек.

— Ну, как дела, Боб?

— Неплохо. Парни немного потеряли форму за каникулы, но несколько человек тренировались все лето, и я ими доволен.

— Это наш новый ученик, Кент Аренс. Он перешел в выпускной класс и хотел бы не бросать футбол. Я пообещал ему, что сведу вас вместе и предоставлю тебе право решать. Он из Остина, в Техасе, и в прошлом году входил в ассоциацию спортклубов штата. Хочет поступать в Станфорд, изучать инженерное дело, и надеется получить стипендию как игрок.

Тренер повнимательнее всмотрелся в парня, чей рост — шесть футов и два дюйма — заставлял того наклоняться, разговаривая с Гормэном, и протянул Кенту мясистую лапу.

— Здравствуйте, сэр, — ответил новичок. Продолжая оценивать его внешние данные, тренер спросил:

— Где играешь?

— В защите.

Диалог продолжался, когда номер «22» трусцой подбежал к ним и остановился у кромки поля.

— Эй, папа, — задыхаясь проговорил он.

— Привет, Робби.

— Ты будешь здесь после тренировки? Челси забрала машину и отправилась по магазинам, так что мне не на чем добраться домой.

— Нет, извини. Я должен… — Том почесал кончик носа, — выполнить одно поручение. — Это просто отговорка, сказал он сам себе. Пока не выяснится вся правда о Кенте Аренсе, необходимо соблюдать осторожность. — А как насчет школьного автобуса?

— Этот жуткий автобус? Нет уж, спасибо. Я найду кого-нибудь, кто меня подбросит.

Он повернулся, чтобы уйти, но Том позвал его.

— Робби, погоди минутку. — На секунду самые противоречивые чувства охватили Гарднера, промелькнула мысль, что сейчас он познакомит двух своих сыновей друг с другом. Будь выбор за ним, он не стал бы этого делать, но правила требовали — директор школы должен предпринять все возможное, чтобы облегчить новичку ассимиляцию в новой среде. — Хочу, чтобы ты познакомился с Кентом Аренсом. Он только что перевелся в нашу школу и тоже в выпускной класс, может, ты представишь его своим друзьям.

— Конечно, папа. — Робби разглядывал новичка.

— Кент, это мой сын, Робби.

Парни немного настороженно обменялись рукопожатием.

Один из них был блондин, второй — брюнет. Том не поддался соблазну задержаться и продолжить сравнивать их. Если его подозрения подтвердятся, у него, без сомнения, будет еще много времени для этого.

— Ну, Кент, оставляю тебя с тренером. Удачи. Директор и новичок улыбнулись друг другу, и Гарднер, покинув поле, направился к своему автомобилю. Проходя мимо аквамаринового «лексуса», он ощутил волнение, подобное тому, которое испытывал еще подростком, когда девчонка, в которую он был влюблен, катила мимо его дома в папочкиной машине. Но сейчас это было особого рода волнение, оно смешивалось с чувством вины, вины перед мальчиком, возможно, его сыном; и растерянности от незнания, как вести себя в такой ситуации.

Окошки в его красном «таурусе» были открыты, теплый ветерок играл в машине. Том завел двигатель, посидел немного, думая, что делать дальше. Перед его глазами все стояла картина — два парня пожимают друг другу руки в голове назойливо крутились вопросы: они братья? Братья? Узнаю ли я об этом когда-нибудь?

Когда кондиционер погнал в кабину прохладный воздух, Гарднер захлопнул дверцы и вынул из нагрудного кармана зеленую регистрационную карточку Кента. На ней значился адрес, выведенный аккуратным, почти чертежным шрифтом. Том и сам писал почти так же. Семья Аренс жила в районе новостроек, в богатой его части, расположенной на холмах западного берега озера Хэвиленд в предместьях Сан-Паул Хайте. После восемнадцати лет работы директор школы знал все окрестности почти так же хорошо, как полицейские.

Направляясь по адресу, он чувствовал себя законченным донжуаном, в душе желая, чтобы Моники Аренс не оказалось дома, а разумом понимая, что нет никакого смысла оттягивать неизбежное: какова бы ни была правда, он должен ее выяснить, и чем скорее, тем лучше.

Дом семьи Аренс оказался внушительным двухэтажным сооружением из известняка и серого кирпича, с крышей оригинальной формы и гаражом на три машины. Он стоял на вершине холма, и к нему вела довольно крутая подъездная дорога.