Спаси и сохрани - Сергей Васильевич Гусенков

в укрытие, только троим. После того, как нашим удалось «снять» снайперов, уцелевшие были глубоко потрясены тем, что эту кровавую чудовищную бойню устроили два прибалтийских снайпера, две молодые девчонки…

После этих трагических событий российские войска начали подготовку к штурму Грозного. Наступило 31 декабря 1994 года. В самом начале операции работали десантники. Однако кто-то уже сообщил противнику о начале штурма. В результате такой диверсии весь отряд наших ребят, несмотря на бешеное сопротивление, был уничтожен существенно превосходящими силами противника. 2 января после массированной атаки российских войск Грозный был взят. Однако бандформирования на улицах города оказывали ожесточённое сопротивление. Отряд спецназа захватил здание института нефти и газа. По приказу командиров местом дислокации бойцов должны стать все отвоёванные у боевиков объекты. Зачастую положение отрядов, разместившихся в таких местах, было отчаянно сложным: непрекращающийся обстрел, нехватка медикаментов, питания.

– Гюрза, Гюрза! Я – Сугроб – 2. Ответьте! – хрипел в рацию с командного пункта радист. В ответ – лишь треск, шум и шипение. И вдруг…

– Сугроб – 2! Я – Гюрза! Как слышите? Приём… – прозвучал долгожданный ответ.

Генерал-майор Виктор Васильевич Воробьёв, начальник Главного управления МВД России схватил трубку рации и закричал:

– Гюрза, Гюрза! Как обстановка? Доложите!

– Положение сложное. Боеприпасы есть. Нечем перевязывать раненых. Есть нечего.

– Гюрза, Гюрза! Идём с подкреплением. Держитесь!

Воробьёв резко повернулся к штабным офицерам:

– Ну, орлы, кто со мной?

Офицеры с готовностью бросились выполнять приказ командира: наспех собрали необходимые медикаменты, сухой паёк.

Один из разведчиков обратился к Воробьёву:

– Товарищ генерал-майор, я тут…в общем…сгущёнку прихватил и апельсинчиков…

– Отличный подарок к Рождеству. Надо морально поддержать бойцов. В путь!

Выдвинулись молча в сторону обстреливаемого института нефти и газа, где наши ребята ждали подкрепления. Шли максимально близко к зданиям, чтобы не оставаться на открытом пространстве площади. Отряд «СОБРА», заметив группу Воробьёва, двигающуюся к ним, выслали навстречу бойцов Владимира Разгуляева и Александра Сивагина. После того, как группы встретились, им пришлось бежать до института под открытым огнём метров пятьдесят. В этот самый момент по ним был открыт мощный миномётный обстрел. Генерал был смертельно ранен в голову. По Саше Сивагину прошла пулемётная очередь. Володе Разгуляеву оторвало ногу.

Площадь перед институтом дымилась после взрывов мин. На белом снегу, перемешанному с землёй и порохом, вокруг убитых мальчишек ударом разбросало оранжевые апельсины. На мгновение обстрелы прекратились. Повисла страшная тишина. На заснеженной площади апельсины, приготовленные для жизни и радости, словно огромные капли крови усеяли израненное умирающее тело земли…

Офицеры «СОБРА», рискуя жизнью, пытались вытащить погибших офицеров с обстреливаемой площади. Александр Карпушин был первым, кто вызвался вытаскивать тела бойцов. Там лежал его друг. Пуля снайпера попала между пластинами его бронежилета. Только под вечер удалось убрать погибших с проклятой площади. Лейтенант Сивагин найден не был. Свидетели гибели офицера сообщили, что тело бойца раздавило БТРом.

Орденами мужества посмертно были награждены Владимир Разгуляев, Александр Карпушин, Александр Сивагин и генерал-майор Виктор Васильевич Воробьёв.

Алексею Ивановичу позвонили из областного военкомата, сообщив, что к нему сейчас подъедет майор Борисов, поэтому попросили никуда не отлучаться. Разгуляев, ничего не подозревая, попросил секретаршу приготовить кофе и чай гостю. Мутное чувство тревоги подступило к нему, когда он закрылся в своём кабинете. «Зачем со мной хочет встретиться военком? Может быть, с Володей что-то случилось?». Внезапная боль в области сердца пронзила Разгуляева. В глазах помутнело. Положив под язык таблетку, еле дошёл до секретаря. Вызвали скорую помощь…

Военком с печальной вестью прибыл в контору позже, когда Алексея Ивановича уже госпитализировали с сердечным приступом в больницу. Сотрудники, узнавшие о гибели Владимира первыми, были потрясены и взволнованы тем, что это горе может убить и их директора.

Когда в больницу к отцу пришла дочь Разгуляева Лариса, Алексею Ивановичу стало лучше. Он лежал под капельницей, беспомощный и растерянный. Не успела Лариса зайти в палату, прервал её на полуслове:

– Что с Володей? Говори!

Сказать правду было выше её сил. Глаза налились слезами. Лариса, как в детстве, когда сильно волновалась, закусила губу:

– Пап, я не знаю, – солгала она.

Разгуляев всё понял.

– Скажи мне правду, Лариса. Сейчас же… Иначе я сойду с ума… Майор из военкомата просто так родителей не навещает… Говори…

Зашёл врач и, заметив, что пациент сильно взволнован, попросил дочь немедленно покинуть палату. Лариса, не выдержав, разрыдалась:

– Пап, Володи больше нет…

Разгуляев инстинктивно резко попытался встать с постели, вырвал иголку капельницы из вены. Медсестра бросилась укладывать безутешного отца в кровать. Преодолевая её слабое сопротивление, Алексей Иванович кричал:

– Я хочу видеть сына. Пустите меня к нему…

Через некоторое время Разгуляева удалось успокоить.

Похороны лейтенантов Разгуляева и Карпушина состоялись только через неделю, когда их в цинковых гробах доставили в Ярославль. Гражданская панихида состоялась в Доме политпросвещения при большом стечении народа. В изголовье открытого гроба любимого сына сидел Алексей Иванович Разгуляев. Поверженного горем, постаревшего, растерянного, его невозможно было узнать. Временами он не мог сдержать крик своей отцовской боли. И от этого крика у присутствующих стыла кровь.

После похорон и реабилитации в санатории директор племзавода «Ярославка» вышел на работу другим: сильно похудевший, абсолютно седой. Было видно, что Разгуляев из последних сил старался держать себя в руках. На предложение сослуживцев досрочно выйти на пенсию ответил резким отказом. Работа стала его отдушиной.

После этих трагических событий в жизни директора прошло полгода. В пригороде Ярославля открывали большой торговый центр «Глобус». Ранним воскресным утром на стоянке огромного магазина прораб строительства объектов в «Ярославке» Александр Флоровский обратил внимание на пожилого человека, направляющегося напрямую к нему.

– Здорово, Александр. Не узнал совсем? – Разгуляев протянул прорабу дрожащую руку.

Флоровский замер, потрясённый разительными переменами в облике любимого руководителя. Перед ним стоял согбенный старик с потухшим взглядом.

– Алексей Иванович? Неужели это вы? – промолвил он.

– Да, Саша, я… Ты не ошибся. Давно с тобой не виделись. Сына у меня убили. В Чечне, – с трудом выговорил Разгуляев. Он достал из кармана большой носовой платок и разрыдался, как ребёнок. – Дочь тоже… недавно потерял. Простудилась в Тайланде. Воспаление лёгких…

Флоровский не мог поверить собственным ушам. Как велико горе этого большого человека…

– Я вот приехал за продуктами на поминки дочери…

– Алексей Иванович, чем вам могу помочь? Вы только скажите…

– Благодарю. Не надо. Тебя увидел, и хорошо. Поговорили… – Разгуляев протянул Флоровскому руку. – Спасибо за предложенную помощь. Прощай.

Флоровский ещё долго смотрел вслед Алексея Ивановича, ошеломлённый тем, насколько глубоко время и беды наносят свои душевные увечья. Даже таким сильным личностям, каким был его директор.

Алексей Иванович Разгуляев